— Однако ты отказываешься есть, — заметил Дэсарандес.

Фосрен замолчал.

Его собеседник немного подался вперёд.

— Но теперь ведь не откажешься, верно? — слова императора отдавали лукавым цинизмом.

«И вот безумие накрывает меня тёплым одеялом», — промелькнула мысль в голове Алджера.

— Если хочу жить, — пробормотал он.

— А жизнь важна для тебя, Алджер Фосрен? — проницательно спросил Дэсарандес.

— Не знаю, император, — разведчик пожал плечами.

— Так давай проверим, ладно? — взяв небольшой колокольчик, он позвонил. Внутри гигантского шатра моментально началось движение. Наивно было считать, что они здесь одни.

Не прошло и минуты, как занавески дёрнулись и зашли слуги, принёсшие небольшой стол и одинокую тарелку, на которой лежали куски дымящегося варёного мяса. Совсем свежие и мягкие. Нежные…

Короткий жест Дэсарандеса отправил всех прочь. Здесь по прежнему оставались лишь они вдвоём.

— Вот пища, которая тебе нужна, — провозгласил император. — Сладкая плоть. Приобретённый вкус, так мне сказали, во всяком случае. Ага, вижу, голод вспыхнул в твоём волчьем глазу! Действительно, внутри каждого человека прячется зверь, которому нет дела до происхождения этого мяса. И всё же, — отеческая улыбка появилась на его губах, — я рекомендую есть осторожно, иначе сжавшийся желудок может отвергнуть всё, что ты ему предложишь.

С тихим стоном Алджер повалился на колени подле столика и протянул руки. Зубы заболели, когда он начал жевать, к соку мяса примешивался вкус собственной крови. Он проглотил кусочек, почувствовав, как желудок сжался вокруг него. Усилием воли фирнаданец заставил себя остановиться, подождать.

Дэсарандес подошёл к своему столу, осмотрев свитки, лежащие поверх других свитков. Бесконечные донесения и отчёты.

— Придётся пожертвовать частью ресурсов, Алджер Фосрен, — произнёс он. — Отдать новоприбывшим инициативу, несколько лагерей и складов. Пару десятков пушек и несколько тысяч солдат. Дать им глоток воздуха, — его прямой и откровенный взгляд уставился в единственный глаз разведчика. — Тебе знаком сенет?

— Да, император, — пытаясь отдышаться и сдержать желание выблевать всё обратно, сказал фирнаданец. Он ощущал, что поддался своим желаниям. Оказался слаб. Раздавлен. Унижен. Причём Дэсарандес не делал ровным счётом ничего, чтобы этого достичь! Напротив, он помог ему, вылечил, накормил…

«И даже не пытал…» — полная мучительной иронии мысль показалась Алджеру иглой, которая вонзилась ему в ухо.

— В сенете есть такая замечательная тактика, которая называется «гамбит», — император сложил руки за спиной. Цепь с насаженной на неё головой переливчато зазвенела. — Её суть в том, чтобы отдать «лёгкую» фигуру, дабы обострить игру, заняв более тактически удачное положение на доске.

Бессмертный человек шагнул вперёд.

— Для этого нужно обладать должным уровнем хладнокровия и понимания, как своих слабых сторон, так и слабых сторон противника. Каждое отступление — это понижение боевого духа, даже если в качестве «жертвы» отдаются откровенно ненужные и бесполезные люди, наподобие магов со Стигматами, расхлябанных офицеров и больных дизентерией солдат.

Дэсарандес снова улыбнулся, внимательно осмотрев разведчика.

— Говорят, волки избегают человеческой плоти, если у них есть выбор. Не думай, что я лишён милосердия, Алджер Фосрен. Мясо, что лежит перед тобой — оленье.

Стоящий на коленях мужчина раскашлялся. Он ощутил, как подрагивают руки и ноги, а из глаз медленно текут слёзы.

— Это… не важно, — еле слышно прошипел фирнаданец.

— Не важно, — согласился император. — Потому что важными являются совершенно иные детали.

И он пригласил Фосрена за свой стол, позволив сесть напротив себя.

— Расскажи мне о Фирнадане, Алджер, — попросил Дэсарандес. — Про Вторую армию и те позиции, где размещались ваши солдаты. Про входы под землю, которые вы прячете от нас. Поведай мне всё.

Разведчик открыл рот, но грубые слова застыли, так и не сумев выйти из его горла. Он ощущал себя скованным. Это было так странно, что в первые мгновения Фосрен даже посчитал это действием магии или зелий — примесей в мясе.

Но всё было иначе. Эмоциональное потрясение, в которое император раз за разом погружал Алджера, раскачивая его, словно маятник, привело душу и разум мужчины в смятение.

Он снова открыл рот, но в этот раз оттуда полетели совершенно другие слова…

Фирнадан, взгляд со стороны

Капитан «Чёрных Полос» Маутнер, его формальный командир Гаюс, и их малочисленная группа быстро двигались вперёд, по захваченному имперцами городу. Целью была центральная площадь, от которой они планировали сориентироваться по дальнейшей дороге в сторону за?мка. Однако, не доходя до нужной цели, солдаты замедлили шаг, когда мерцающее пламя пожара высветило ужасную картину впереди. Здесь произошла безжалостная бойня, а затем — пир. Булыжники были покрыты костями, порой обглоданными, а порой — алыми и влажными, с остатками плоти и сухожилий. И две трети мертвецов, насколько капитан мог понять по форме и одежде, принадлежали захватчикам.

— Триединый… — пробормотал Маутнер. — Имперцы дорого заплатили за свой успех. Похоже, мне стоит пересмотреть своё отношение к гарнизонным бойцам.

Усатый сержант Лотар кивнул. Это был достаточно трусливый человек, но в миг опасности сержант умел принимать верные решения, чем и заслужил своё звание.

— И всё же, численный перевес сыграл свою роль, — с толикой раздражения дополнил Лотар.

— Приди подкрепление Хельмуда хотя бы на два-три дня раньше… — зубы капитана скрипнули.

Никто не договорил за него. Не было нужды.

— Вон, — единственная в отряде женщина, Килара, ткнула пальцем в сторону высокого за?мка. — Цитадель. Не так уж и далеко, прямо за тем столбом дыма.

— Начнём оттуда, нечего здесь торчать, — буркнул Гаюс.

Элитный отряд настороженно направился через жуткую площадь в сторону главной улицы, которая, похоже, вела прямо к нужной им цели. Везде валялись трупы: в канавах, в выбитых дверях домов, возле заборов и под обломками разрушенных или сгоревших баррикад. Дальше по улице куча всё ещё покрытых плотью тел возвышалась, словно холм. «Чёрные Полосы» ничего не говорили, приближаясь к склону этой омерзительной груды. Представшую перед ними правду было сложно понять. Только на одной этой улице находилось не менее десятка тысяч тел. Возможно, больше. Влажная, уже разбухшая бледная плоть вокруг зияющих ран, из которых вытекла кровь. Часть была убита магией (сожжена или обварена), часть — пулями, часть — честной сталью.

Курганы из тел у входов в невысокие здания, устья переулков, ворот усадеб, ступенчатых подходов к разграбленным храмам… На мёртвых лицах и в невидящих глазах плясали отблески пламени, коверкая их подобием движения, иллюзией жизни.

Чтобы идти дальше, бойцам нужно было взобраться по этому трупному склону. Гаюс не колебался, решительно указав направление.

Почти сразу от небольшого арьергардного отряда, расположившегося в тылу и присматривающего за окрестностями, пришла весть: «перебежчики» вошли через ворота и, словно беззвучные призраки, двигались следом за «Полосами». Несколько сотен, не больше. Плохо вооружённые, а значит, не представляющие особой угрозы.

В ответ на эти вести Гаюс молчаливо пожал плечами, более никак не реагируя.

Бойцы Второй армии направились вверх по мягкому склону из тел. Самым трудным для них было не смотреть вниз. Не думать о том, что находится под ногами. Думать только о защитниках города, которые здесь сражались. Думать о почти нечеловеческом мужестве, об отрицании смертных границ, о гарнизоне Фирнадана, чьи трупы они, периодически, также видели на своём пути. Воины Первой армии, которые продолжали сражаться вопреки всему. Они не сдались перед лицом такой угрозы. Не сдались… и оказались заживо порублены на куски.

«Эти солдаты посрамили нас всех, — мелькнула мысль у Маутнера. — Сражались отчаянно, не отдавая без боя ни единый метр земли. Это урок нам… Урок, что пришли на войну, где нет милосердия».