Роланд лишь мельком взглянул на город на горизонте, а потом его взгляд случайно упал на нечто, что находилось гораздо ближе к холму, на вершине которого путешественники стояли сейчас, и стрелка вдруг охватила тревога. Дурное предчувствие. Он уже видел такое раньше. И в последний раз, когда это случилось, с ним был Джейк. Роланд вспомнил, как они выбрались, наконец, из пустыни и направились дальше, по следам человека в черном, через холмы к горам. Путь был не легким, но там зато появилась опять вода. И трава.

Как-то ночью стрелок проснулся и обнаружил, что Джейка нет рядом. Из ивовой рощи, где протекал ручей, доносились какие-то вопли, сдавленные и отчаянные. Кричал Джейк. К тому времени, когда Роланд продрался сквозь заросли на поляну, сокрытую в роще, крики мальчика стихли. Роланд нашел его. Джейк стоял точно в таком же месте, что виднелось сейчас за холмом впереди. Место древних камней, место жертвоприношений, место, где обитает Оракул… и провидит, когда ее к этому принуждают… и убивает, когда выпадает возможность.

– Роланд? – встревожился Эдди. – В чем дело? что-то не так?

– Видишь вон там? – указал Роланд пальцем. – Говорящий круг. Эти высокие штуки – стоячие камни. – Роланд вдруг поймал себя на том, что во все глаза смотрит на Эдди, с которым встретился в первый раз в пугающей, но удивительной воздушной карете в том, другом, странном мире, где стрелки носят синюю форму, есть в изобилии сахар, бумага и чудесные снадобья вроде «астина». На лице Эдди сейчас появилось какое-то странное выражение… как будто он знал наперед, что с ним будет. И знание это его не обрадовало. Свет надежды, зажегшийся у него в глазах при виде города на горизонте, теперь иссяк, сменившись чем-то иным, серым, мрачным. Так, наверное, приговоренный преступник смотрит на виселицу, где его сейчас вздернут.

«Сначала Джейк, теперь Эдди», – подумал стрелок. Беспощадно великое колесо, что раскручивает наши жизни. Описав полный круг, оно всегда возвращается к той же точке.

– Вот черт, – в ломком голосе Эдди явственно слышался страх. – Знаешь, по-моему, именно там твой парнишка попытается перебраться сюда.

Стрелок кивнул.

– Вполне вероятно. Эти места, они тонкие, как бы разреженные. И еще они – притягательные. Я уже как-то спасал его из такого же точно круга. Оракул, хранившая этот круг, едва не убила его.

– Но откуда ты знаешь? – спросила у Эдди Сюзанна. – Ты видел сон?

Эдди лишь покачал головой:

– Сам не знаю. Но как только Роланд показал на эти дурацкие камни… – Он на мгновение умолк и внимательно посмотрел на стрелка. – Нам надо спуститься туда. И как можно скорее, – в его голосе перемешались неистовый пыл и страх.

– Это случится сегодня? – спросил Роланд. – Ночью?

Эдди опять покачал головой и облизал вдруг пересохшие губы:

– Не знаю. Я не уверен. Сегодня? Сегодня вряд ли. Время… здесь оно не такое, как там, где сейчас твой парнишка. Оно движется медленнее в его мире. Может быть, завтра. – Если до этого Эдди еще удавалось справляться с паническим страхом, вдруг его охватившим, то теперь он прорвался наружу. Неожиданно он повернулся и схватил Роланда за грудки, скомкав рубаху стрелка своими холодными влажными пальцами. – Мне нужно было закончить ключ, а я его не закончил. И я должен был сделать еще кое-что, но я понятия не имею, что именно. Так что теперь, если мальчик погибнет, это будет моя вина!

Роланд взял руки Эдди и оторвал их от своей рубашки.

– Возьми себя в руки.

– Роланд, ты не понимаешь…

– Я понимаю, что нечего хныкать и ныть. Так все равно ничего не решишь. Я понимаю, что ты забыл лицо своего отца!

– Я тебя умоляю! Что за бред ты опять несешь?! Да меня, если хочешь знать, вообще не гребет мой папаша! – выкрикнул Эдди, впадая в истерику, и Роланд влепил ему добрую оплеуху. Звук удара был точно треск сломанной ветки.

Голова Эдди дернулась в сторону; он широко распахнул глаза, как будто не веря случившемуся, и уставился в шоке на Роланда. Потом медленно поднял руку и прикоснулся к наливающемуся кровью отпечатку ладони у себя на щеке.

– Ах ты гад! – прошептал он. Рука легла на рукоять револьвера на левом бедре. Сюзанна попробовала перехватить руку Эдди, но он оттолкнул ее.

«Готовься, учитель, – сказал себе Роланд. – Сейчас тебе предстоит преподать ему очередной урок. Только на этот раз, чтобы выжить. Тебе. И чтобы он тоже выжил».

Где-то вдали, в тишине, хрипло прокаркала ворона, и Роланду вспомнился вдруг его сокол. Дэвид. Теперь Эдди был его соколом… и ему – точно так же, как когда-то Дэвиду – нельзя давать ни малейшего послабления, иначе он просто, ничтоже сумняшеся, вырвет наставнику глаз.

Или вцепится в глотку.

– Хочешь меня застрелить? Чтобы все кончилось так… ты этого хочешь, Эдди?

– Знаешь, приятель, меня уже заколебал этот твой репертуарчик, – Слезы и ярость туманили Эдди взор.

– Ты не закончил ключ. Потому что, как тебе кажется, ты боишься его закончить. Но это не так. Ты боишься другого. Ты боишься однажды понять, что не сможешь его закончить. Ты боишься спуститься к стоячим камням, но не из-за того, что с тобой может случиться, когда ты войдешь в их круг. Ты боишься, что там ничего не случится. Не большой мир страшит тебя, Эдди, а маленький мир, что внутри тебя. Ты забыл лицо своего отца. Так что давай. Застрели меня, если тебе хватит смелости. Мне надоело смотреть, как ты вечно плачешься.

– Прекрати! – закричала Сюзанна, не выдержав. – Ты что, не видишь, что он это сделает?! Что ты сам вынуждаешь его это сделать?!

Роланд пристально на нее посмотрел:

– Я только хочу, чтобы он принял решение. Сам. – Он опять повернулся к Эдди, и лицо его в сети глубоких морщин было суровым и непреклонным. – Ведь тебе удалось освободиться от призрака героина. И тень брата больше не донимает тебя, мой друг. Теперь тебе остается одно: освободиться от собственной тени. Если тебе хватит смелости. Так что давай. Освободись или убей меня. Выбирай. И покончим уже со всем этим.

На мгновение ему показалось, что Эдди именно так и поступит и все закончится прямо здесь, на вершине холма, под безоблачным летним небом, неподалеку от города, призрачной тенью встающего на горизонте. Но тут вдруг у Эдди дернулась щека. Твердая линия губ смягчилась, они задрожали. Он убрал руку с сандаловой рукояти Роландова револьвера. Грудь его судорожно поднялась… раз… другой… третий. Из горла вырвался сдавленный полустон-полукрик, исполненный ужаса и отчаяния. Эдди шагнул к Роланду, нетвердо, как будто вслепую.

– Да, мать твою, я боюсь! Неужели ты не понимаешь, Роланд? Я боюсь!

Ноги его подкосились, и он начал падать. Роланд успел подхватить его и крепко прижал к себе, чувствуя запах потной и грязной кожи, запах страха и слез.

Еще пару мгновений стрелок постоял, обнимая дрожащего Эдди, потом отстранился и повернул его лицом к Сюзанне. Эдди упал на колени рядом с ее коляской, устало свесив голову. Она положила ладонь ему на затылок и прижала голову Эдди себе к бедру.

– Иногда я тебя ненавижу, – с горечью проговорила она, обращаясь к Роланду.

Роланд сжавил кулаками виски.

– Я сам себя иногда ненавижу.

– Но тебя это не останавливает, тем не менее?

Роланд не ответил. Он посмотрел на Эдди, который полулежал на земле, вжавшись щекою в бедро Сюзанны и зажмурив глаза. Лицо его выражало вселенскую скорбь и отчаяние. Роланд не без труда подавил в себе подступающую усталость, справившись с искушением перенести это во всех отношениях полезное и «приятное» обсуждение на какой-нибудь другой день. Если Эдди не ошибся, то другого дня у них может не быть. Джейк готов. Почти решился уже на последний шаг. А Эдди был избран судьбою встретить мальчика в этом мире. Сыграть роль этакой повивальной бабки. И если Эдди не будет готов, Джейк может погибнуть на входе – как погибает новорожденный, когда материнская пуповина захлестывается вокруг его шеи во время схваток.

– Вставай, Эдди.