Как только они вошли в круг камней, начался дождь.

Едва Джейк увидел его, это место, он сразу понял две вещи. Во-первых, он уже видел его – в своих снах, но настолько кошмарных, что потом, просыпаясь, он их не помнил вообще, как будто разум его «закрывался» и не давал подсознательным воспоминаниям выплыть наружу. А во-вторых, это место буквально дышало убийством, безумием и смертью. Он встал на дальнем углу Райнхолд-стрит и Бруклин-Авеню, ярдах в семидесяти от Генри и Эдди Динов, но и на таком расстоянии Джейк ощущал некую силу, исходящую от Особняка. Как будто этот старый заброшенный дом, не обращая внимания на братьев, тянул к нему жадные руки, невидимые, загребущие. Джейк представил себе эти страшные руки с когтями на пальцах. Острыми и безжалостными.

«Он меня чует. Он хочет заполучить меня. И я не могу от него убежать. Войти туда – смерть… но не войти – безумие. Потому что там, где-то внутри, есть дверь. Она заперта, но у меня есть ключ. И мне не на что больше надеяться. Мое единственное спасение – там, за дверью».

Джейк со страхом глядел на Особняк. Было в нем что-то такое… явно ненормальное. Точно зловещая опухоль дом мрачно чернел посреди неухоженного двора, буйно заросшего сорной травой.

Братья Дины прошли не спеша по Бруклину – все-таки девять кварталов по жаре – и добрались наконец до района, который, судя по вывескам магазинов, назывался Дач-Хилл. Остановились они перед самым Особняком. (Джейк отставал от них на полквартала.) Судя по виду, дом много лет простоял пустым, но, что удивительно, не пострадал почти от вандализма. Джейк сразу увидел, что когда-то это пустое строение действительно было особняком… и здесь, наверное, жила большая семья какого-нибудь состоятельного торговца. В те давние дни он, должно быть, был белым, но теперь стены его посерели и стали вообще никакого цвета. Стекла, естественно, были повыбиты, старый забор – весь исписан, но сам дом сохранился в неприкосновенности.

Он как будто весь съежился под лучами жаркого солнца – дряхлый дом-призрак под шиферной крышей на вершине пригорка посреди замусоренного двора. Джейку он почему-то напомнил собаку: злую собаку, которая притворяется, будто спит. Крутой скат крыши, точно нахмуренный лоб, нависал над крыльцом. Доски крыльца покоробились и растрескались. Ставни – когда-то зеленые – криво лепились к пустым, без стекол, окнам. Кое-где даже висели древние занавески, покачиваясь на ветру, точно ошметки облезшей кожи. Слева от дома вглубь двора тянулась решетка для вьющихся растений. Когда-то за ними, должно быть, следили, но теперь она вся заросла неприглядной какой-то порослью безымянной и явно несадовой культуры. Рядом с лужайкой и на двери Джейк заметил таблички, но он стоял далеко и оттуда не мог прочитать, что на них было написано.

Дом был живым. Джейк это знал… чувствовал. И дом тоже знал об его присутствии. Это чувствовалось во всем: в покосившихся досках и просевшей крыше, в черных глазницах окон, – отовсюду как будто лились потоки непонятного и чужого, но все же живого разума. От одной только мысли о том, чтобы приблизиться к этому страшному месту, Джейк буквально похолодел от ужаса. Что же тогда говорить о том, чтобы войти туда, внутрь… Но ему все же придется войти. Придется. В ушах стоял низкий гул, навевающий дремоту – так гудят пчелы в улье жарким летним днем, – и на мгновение Джейк испугался, что он сейчас потеряет сознание. Он закрыл глаза… и в сознании его явственно прозвучал голос. Его голос.

«Ты должен войти туда, Джейк. Это – “дорожка” Луча, путь к Темной Башне, время сделать решительный шаг. Время для твоего Перехода. Держись, верь в себя и иди ко мне».

Страх не прошел, но ужасающее ощущение нарастающей паники все-таки отпустило. Джейк открыл глаза и увидел, что он – не единственный, кто почувствовал силу и темный разум, исходящие от этого мрачного места. Эдди тоже старался держаться подальше от изгороди. На мгновение он повернулся к Джейку лицом, и тот увидел его глаза под зеленой повязкой на лбу, широко распахнутые и тревожные. Старший брат грубо схватил его за руку и потащил к ржавым воротам, но как-то несмело, с опаской. Вряд ли Генри хотел таким образом напугать Эдди: каким бы он ни был тупоголовым, Генри тоже не слишком нравился Особняк… не больше, чем Эдди.

Они отступили на пару шагов и остановились, глядя на дом. Джейк не слышал, о чем они говорили, но голоса их звучали испуганно и растерянно. Джейк вспомнил вдруг, что сказал ему Эдди во сне: Но опасность все-таки существует. Будь осторожен… и действуй быстро.

Настоящий Эдди – стоящий напротив Особняка на той стороне улицы – внезапно повысил голос, так что Джейк сумел разобрать слова:

– Пойдем домой, Генри? Пожалуйста. Мне здесь не нравится, – выдавил он умоляющим тоном.

– Сопляк трусливый, – процедил Генри сквозь зубы, но Джейку все-таки показалось, что в его голосе слышалось явственное облегчение. – Ладно, пойдем, хрен с тобой.

Они отвернулись от дряхлого дома, который весь будто съежился, притаившись за ветхим забором, и зашагали по улице в сторону Джейка. Джейк невольно попятился и лихорадочно огляделся, ища укрытие. Так и не высмотрев ничего подходящего, он уставился на витрину унылого маленького магазинчика с унылым названием «Подержанная бытовая техника Дач-Хилл» и проследил за тем, как Генри и Эдди, чьи тусклые призрачные отражения наложились на выставленный в витрине допотопный пылесос фирмы «Хувер», перешли через Райнхолд-стрит.

– Ты уверен, что там не живут привидения? – спросил Эдди, когда они вышли на тротуар на стороне Джейка.

– Знаешь, что я тебе скажу? Теперь, когда я снова его увидел, я ни в чем уже не уверен.

Не глядя на Джйка, они прошли мимо прямо у него за спиной.

– А ты бы вошел туда? – спросил Эдди у брата.

– Ни за что, – быстро ответил Генри. – Даже за миллион не вошел бы.

Они свернули за угол. Оторвавшись от замшелой витрины, Джейк быстро дошел до угла и осторожно выглянул. Они возвращались тем же путем, каким и пришли сюда. Два брата. Бок о бок. Генри, сгорбившись как старикан, вышагивал, еле передвигая ноги в своих дерьмоступах, подбитых сталью, и Эдди, шагающий рядом с легкой естественной грацией. Их дружные тени, длинные и растянувшиеся по улице – дело близилось к вечеру, – сливались в одну.

Они домой идут, – вдруг подумал Джейк. Ему в жизни не было так одиноко. Оно, одиночество, словно бы накатило могучей волной, грозящей его сокрушить. Дома они сядут ужинать, сделают вместе уроки, потом поспорят, какую программу смотреть по телику, и лягут спать. Генри, может быть, и говнюк, но у этих двоих есть жизнь, своя жизнь… которая имеет смысл… и они возвращаются к ней. Интересно, они понимают, как им повезло? Эдди, наверное, понимает.

Джейк отвернулся, поправил ремни ранца и перешел на ту сторону Райнхолд-стрит.

Вдруг Сюзанна почувствовала какое-то движение на пустынных лугах за пределами круга стоячих камней: шелестящий вздох, мимолетный шепот.

– Что-то сюда идет. – Она вся напряглась. – Уже скоро оно будет здесь.

– Вы осторожнее, – сказал Эдди, – но не давайте ему до меня добраться. Вы меня поняли? Не давайте ему подойти ко мне.

– Я тебя слышу, Эдди. Не переживай. Занимайся своим делом.

Эдди кивнул. Опустившись на колени в самом центре каменного круга, он выставил перед собой заостренную палку, пристально к ней пригляделся, словно пытаясь определить на глаз, хорошо ли она заточена, потом опустил ее, как будто довольный, и начертил на земле четкую прямую линию.

– Роланд, ты присмотри за ней…

– Хорошо, Эдди. Если смогу.

– …но не давайте ему до меня добраться. Джейк идет уже. И она тоже идет. К нам идет полоумная мамочка.

Теперь Сюзанна увидела, как густая трава к северу от говорящего круга раздвинулась вдоль темной линии, образовав борозду голой земли, нацеленную в самый центр каменного кольца. Туда, где сейчас находился Эдди.