Эти слова – приговор всей эпохе Ельцина, его политике, принципам и подходам, причем по всему самому широкому спектру обширной так называемой реформаторской деятельности президента Ельцина: в области экономики, социальной сферы и духовно-культурной жизни общества; международных отношений; военных действий в Чечне и Хасавюртовских мирных соглашений, положивших конец первой российско-кавказской войне (1994–1996); созданной Ельциным модели олигархического государства и т.д. Это, по существу, был полный отказ Путина от своего учителя – так и было воспринято это апрельское обращение (2005) президента к Парламенту обществом, причем принято с большим удовлетворением. Правда, на Западе путинский анализ постсоветского перехода вызвал тогда шоковую реакцию.

Но последующие выступления Путина, в которых он, касаясь роли Ельцина, снова восхваляет его несуществующие заслуги, позволяет выдвинуть гипотезу о том, что разные оценки одного и того же лица, факта, события – это скорее, внутреннее свойство человека, свидетельствующее об отсутствии принципиальной позиции, да и не особенно страдающего от отсутствия таковой. В зависимости от текущей конъюнктуры, возможно, и настроения, высказывающегося так или иначе, не особенно утруждая себя глубокими размышлениями и внутренними переживаниями. Так что не стоит придавать особого значения словам (они у кремлевских правителей, как правило, хороши и блистательно сбалансированы) – важна реальная политика.

Однако указанные особенности формируют специфический стиль, присущий главе государства (или правительства, когда его возглавил Путин), который, в свою очередь, накладывает мощный опечаток на все строение (состав и структуру) политического режима – превращает его или в созидательный механизм, или реакционную государственно-административную структуру, буквально давящую ослабевшее общество.

Умер Егор Гайдар, вскоре после него ушел из жизни Виктор Черномырдин. Первый стал основоположником шоковой терапии, второй – продолжил его «дело». Особенно много почитателей у Гайдара оказалось в официальной среде – прославляли его министр финансов Кудрин, магнат Чубайс и другие известные лица. Они все еще дружно пытаются убедить общество, что жестокие реформы были мерой вынужденной и неизбежной, по-другому, дескать, страну невозможно было перевести на «рыночные рельсы», на которые когда-то хотел лечь Ельцин, если он не добьется улучшения условий жизни людей. Не лег.

Слушать это очень странно, особенно тем, кто предлагал реальную альтернативу. Ее предлагали не только в Парламенте, но и сообщества ученых, разные политические силы, профсоюзы. Но Ельцин никого слышать не хотел, он полагался только на Гайдара. А этот премьер, не подготовленный профессионально, был к тому же человек бессердечный, бесчувственный к страданиям людей. Известный пример: когда в 1992 г. на заседании правительства Гайдару сказали, что в Зеленограде зафиксировано уже 36 голодных смертей, тот отреагировал: «Идут радикальные преобразования, уход из жизни людей, не способных им противостоять, дело естественное», – без тени смущения или сочувствия к умершим от голода. Благодаря реформам, начатым «святой троицей»: Гайдаром, Чубайсом, Бурбулисом, с согласия Ельцина и американской «помощи», получило развитие такое уникальное явление, как деиндустриализация России. Гайдара кто-то из остроумных наблюдателей назвал типичным политическим Кашпировским: он ринулся переделывать гигантскую страну без четкого плана и программы, руководствуясь лишь целевыми положениями «Вашингтонского консенсуса», обрекающими страну на ликвидацию перспективных отраслей промышленности и сельского хозяйства. К своим 35 годам Егор Тимурович никогда и ничем не руководил: до последнего времени он работал в газете «Правда» и журнале «Коммунист». Сформированное им правительство было своему лидеру под стать: большинство министров пришло во власть с каких-то второстепенных должностей научных сотрудников НИИ, где, скорее всего, «били баклуши», поскольку никаких научных работ за ними не числилось. Как-то в сердцах даже Ельцин сказал: «нахальная молодежь, даже бюджет на 1992 г. сформировать не сумела»; его вынужден был сформировать Верховный Совет.

Вопреки уверениям Гайдара, что цены поднимутся лишь в 3–5 раз, в первый же год реформ они поднялись под небеса – возросли в среднем на 2600% (!). Яйца – на 1900%, мыло – 3100%, табак – 3600%, хлеб – 4300%, молоко – на 4800%. Доходы населения снизились вдвое, вклады на сберкнижках сгорели в реформаторском пламени либерализации. Впервые со временем войны смертность опередила рождаемость: население сократилось на 700 тыс. человек в 1992 г., а в следующем, 1993 г., сокращение составило уже миллион человек.

В том же 1992 г. из России было вывезено – сырьем, материалами, банковскими переводами – около 20 млрд долл. Потери экономик за три года составили 3,5 трлн долл. 175 предприятий ВПК за бесценок были скуплены иностранцами. Денежная масса подскочила в 7 раз, а доходы бюджета столь же резко упали. После отмены внешнеторговой государственной монополии правительство Гайдара не выполнило требования Верховного Совета установить экспортный контроль и ввести таможенные пошлины. Приватизация по Гайдару – Чубайсу была почти коллективизацией. «Нашей целью, – с коммунистической патетикой восклицал Чубайс, – является построение капитализма в России, причем в несколько ударных лет, выполнив ту норму выработки, на которую у остального мира ушли столетия». В этих целях Чубайс придумал свои ваучеры. Вот и «выполнили», да так, что после 20 лет, оказывается, нужно еще «десять лет спокойной (для правительства) обстановки», – как выразился премьер в своем докладе перед Государственной думой 20 апреля 2011 г.

Крупнейшие предприятий со всей инфраструктурой приватизировались по цене металлолома. Пакет «Уралмаша» – флагмана мирового тяжелого машиностроения – Каха Бенукидзе забрал за два автомобильных багажника, набитых ваучерами. Челябинский тракторный завод был продан за 2,2 млн долл., Северное морское пароходство – за 3 млн долл. Ни в одной другой стране подобного абсурда не было. В Польше приватизация длилась 15 лет, в Венгрии – 10, в Чехии и Словакии – 8 лет. У нас же Гайдар с Чубайсом утвердили разнарядку: ежегодно надлежало продавать не менее 70 тыс. предприятий.

Спустя много лет Счетная палата установила, что за 10 лет от приватизации 145 тыс. предприятий государство выручило менее 10 млрд долл. – сумма просто смешная, немыслимая для других стран, которые приватизировали от 10 до 100 раз меньшую по стоимости государственную собственность. Соратники Гайдара не желают иметь дело с фактами и цифрами – они просто пытаются канонизировать его, поскольку они несут ответственность не меньшую, чем Гайдар. Эту политику продолжил Виктор Черномырдин – при нем осуществилась «большая приватизация» – аукционная, когда олигархи за бесценок скупали предприятия нефтедобычи и нефтеперерабатывающие заводы, металлургические комбинаты, военно-промышленные комплексы, химические производства, лесоперерабатывающие хозяйства, перекачивали в банки бюджетные средства через «хитрые схемы».

Реформы Гайдара – Черномырдина обернулись страданиями для миллионов людей. Это – не забывается. И даже их смерть не в силах заставить это забыть. ...Похоронили обоих с почестями на Новодевичьем кладбище. Похоронные речи преследовали в очередной раз задачу переделать историю и показать, что умершие, принесшие огромные страдания абсолютному большинству людей, – это люди, которые жили с одной-единственной целью – служить народу. Это – насмешка не только над историей, но и над живым и здравствующим российским обществом.

Самое позорное явление в стране – это, во-первых, дорогое топливо при низком его качестве, во-вторых, перебои со снабжением бензином автомобилей. Нефтеперерабатывающие заводы, построенные когда-то в Советском Союзе и почти бесплатно переданные новым хозяевам – олигархам (чьи имена красуются в списке Forbes из года в год), давно устарели. Они не обеспечивают потребности в качественном автомобильном бензине, маслах, других нужных фракциях. Давным-давно правительство должно было обязать богатые нефтяные компании обновить эти производства и построить несколько десятков новых нефтеперерабатывающих комплексов (у нас их всего 25 единиц, в Японии более 40, в Китае – более 350, и они стремительно вводят в строй новые; см. табл. ниже).