Президентское и премьерское правление Владимира Путина сопряжено с огромным числом кадровых и организационно-управленческих издержек, негативные последствия которых всякий раз приходится «гасить» многомиллиардными финансовыми вливаниями из средств государственного бюджета – а он формируется не только за счет доходов от нефти и газа, но и за счет налогов граждан. Социальная сфера – то есть конкретная жизнь десятков миллионов людей, в том числе в сферах общего труда (рабочие и крестьяне), здравоохранении, просвещении и образовании, науки, вспомогательных производств (интеллигенция) – все они оказались в разряде «второго внимания», будучи «переданными» на откуп сомнительным «менеджерам». А они, не разбираясь ни в экономике, ни в медицине, ни в труде, стали «быстро-быстро» создавать здесь «рынок». Это – тяжкое прегрешение перед народом, нисколько не меньшее по масштабам тех преступлений, которые совершались ельцинистами в предыдущее десятилетие. Например, чтобы как-то минимизировать ущерб от деятельности одного «менеджера», государству пришлось затратить раз в десять больше финансовых средств, чем оно предполагало первоначально на цели «монетизации льгот». Но эта пресловутая «монетизация» – всего лишь одно, и далеко не главное, из множества мероприятий социальной политики, наносившее огромный ущерб обществу.
А как обстоят ныне дела с нескончаемой пенсионной реформой? С налоговой реформой? С социальным страхованием, да и самой экономической политикой правительства? Как обстоит дело с разработкой перераспределительного механизма, наподобие тех, которые действуют в развитых странах мира? – Да никак! Можно лишь сказать, что если бы не нефтегазовые доходы, не заработанные трудом общества, а льющиеся волей Всевышнего, трудно представить, что произошло бы со страной, да и самой правящей стратой.
Но еще большие негативные издержки, в долгосрочной перспективе, я усматриваю в переводе здравоохранения на платную основу. Это практически открывает путь вымирания бедных людей. Если цена на бензин сегодня у нас превышает соответствующую цену на бензин в Нью-Йорке, то и лечение сегодня (как и лекарства) – уже на том же, нью-йоркском уровне – разумеется, с точки зрения не качества, а цены. Кто может себе это позволить? – Незначительная часть общества. Вот некоторые последствия этой самой «стабильности». Насколько долго общество может выдержать этот пресс? Мне трудно понять, почему сами правители этого не понимают.
Другой вопрос – о демократии, свободе прессы, возможностях оппозиции, обвинениях Путина в том, что он «узурпировал власть» и пр. Здесь вопрос не менее сложен. Известно, что отход от демократии в России происходил на всем протяжении с начала 1993 г., что ныне признается и некоторыми объективными аналитиками Запада. Об этом, например, писал Жан-Мари Шовье в специальной статье Le Monde diplomatique. Автор подчеркивает следующую мысль: «Ставший очевидным с 1993 года (когда по парламенту стреляли из танковых пушек) «отход от демократии» стали яростно разоблачать лишь с недавних пор. Храня сдержанность в ходе обеих военных кампаний в Чечне, Запад начал подавать голос тогда, когда был нанесен удар по частной нефтяной компании «ЮКОС». По иногда упоминаемой в прессе гипотезе, она готовилась к слиянию с «Сибнефтью» и разрабатывала вместе с «Exxon – Mobil» и «Chevron – Texaco» план по массивному вливанию американских капиталов в сибирскую нефть – все это накануне войны в Ираке». (Le Moude diplomatuque, Fev., 2007.) По утверждению автора, именно это и стало первым шагом на пути к ренационализации энергетической отрасли, часто – вопреки национальным интересам.
Это утверждение, однако, нуждается в существенной корректировке, поскольку приведенный случай из действий этой компании – это всего лишь повод, который позволил Кремлю развернуть события вокруг «ЮКОСа»; но эффект в обоих случаях был однотипный – с точки зрения целевого воздействия: и в первом случае, и во втором противник был повержен и смертельно напуган (т.е. общество в целом, а не только бизнес-сообщество). Но расправа с «Юкосом», заставив трепетать бизнес-сообщество, в громадной степени возвысила авторитет президента Путина в глазах народа – но народ ожидал, что президент начнет наступление на криминальную приватизацию, осуществит национализацию ключевых отраслей экономики, сильно прижмет коррупционеров – в общем, будет действовать в направлении интересов народа. Но ничего этого не произошло – президент, достигнув поставленных им лично целей (обеспечение контроля над крупными бизнес-компаниями), продолжил осуществление либерально-монетарной модели чилийского образца ( введенной ельцинистами в полном объеме немедленно после расстрела парламента в октябре 1993 г.).
Путина обвиняют в «отказе от демократических ценностей» Ельцина. Это – несерьезно, поскольку экономическая политика Путина последовательно продолжала линию Ельцина, имея лишь отдельные «нюансы», которые по большей части были связаны лишь с индивидуальным стилем правителя и его администрации. Они также отражали стремление укрепить финансовую базу собственно Кремля за счет наиболее прибыльного нефтегазового сектора экономики (отсюда – повод в обвинениях Путина в склонности к этатизму и государственному капитализму в духе китайской модели – но это всего лишь иллюзии тождества, а не реальность).
Владимир Путин, по-видимому, искренне пытаясь действовать во имя общего блага, на самом деле в громадной мере укрепил систему тотального бюрократического государства, составляющего суть и стрежень политического режима IV республики. И, как ни неприятно приходить к такому выводу, сам стал заложником этой Системы. Он не сумел преодолеть тенденции, ведущие к формированию крайне реакционных процессов в структурах власти, способствовав симбиозу праздного класса с высшей политической бюрократией. Сформировалась своего рода неформальная политически-деловая мегаструктура, которая образовала пропасть между Путиным-президентом, Путиным-премьером и обществом, при существовании устойчивой иллюзии «полного взаимопонимания» каждой из «сторон». Общество видело в Путине не реального Путина – выразителя интересов крупного бизнес-сообщества, а того Путина, которого оно желало видеть – якобы их защитника. Путин же в свою очередь полагает, что он сделал так много для общества, что оно должно его искренне боготворить – и он не ошибался в своем мнении. И каждая из «сторон» находится в счастливом неведении относительно реальной ситуации в стране.
Поэтому, как представляется, неслучайно то обстоятельство, что при его президентстве и премьерстве ускорился процесс разобщенности людей, утеряны коллективистские начала, что было особенно свойственно русскому и другим народам России издавна. Отсюда – враждебные общественные тенденции, формирование отношений «человек человеку – волк», воспринимаемые некоторыми аналитиками как «конкуренция», «выбор» и т.д. Отсутствие сострадания к страждущему, неимущему, нуждающемуся в помощи становится нормативным поведением, культивируемым самой властью и носителями власти. Цинизм стал всеобщей нормой для носителей власти. В обществе уже не ценятся ум, способности, опыт, честь, знания, а исключительно – богатство, умение делать деньги любыми путями, склонность к стяжательству. Из таких людей формируются всевозможные органы власти на всех уровнях, начиная от федеральных и кончая районным, сельским масштабом в российской глубинке.
Надо отметить, что кадровая политика при Путине – это шаг, если не два – назад, по сравнению даже с кадровой политикой Ельцина. Маниакальная устремленность Путина на выдвижение на руководящие посты в государстве, во-первых, людей из Питера, во-вторых, из правоохранительных ведомств и спецслужб (наименее подготовленных для работы в гражданской сфере) резко снизило общий профессиональный и интеллектуальный уровень правящей элиты. При этом крайне отрицательную роль играет бросающаяся в глаза нерешительность Путина избавляться от высоких должностных лиц, явно показавших свою несостоятельность. При этом упор делается на привлечение к управлению государством неких «менеджеров». Но дело в том, что в России все еще нет ни одного менеджера, соответствующего тем критериям, которые свойственны «классическим» менеджерам крупных корпораций, добивающихся успехов в конкурентной среде; деятельность которых мы, профессора, обычно анализируем в лекциях нашим студентам. Ни одного. Например, во всех странах мира принято назначать на должность министра здравоохранения наиболее авторитетного, признанного в обществе врача, который сам в любой момент может оказать помощь больному. Именно таких можно увидеть на ежегодных конференциях Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) ООН. Какой «министр здравоохранения» от России участвует в этих ежегодных всемирных ВОЗ? Представьте себе «кибернетика» или бухгалтера в этой высоколобой интеллектуальной среде медиков уровня Дэбейки, Рошаля, Чазова, Святослава Федорова, которые на своих ежегодных международных конференциях проводят показательные операции над больными. Ну хорошо – была ошибка. Но откуда такое упрямство – нежелание исправить эту ошибку, пока не «взорвалась» вся страна? И это, к сожалению, не единичный пример. Общество еще узнает плоды «реформаторской деятельности» далеко не одного известного персонажа (в сфере электроэнергетики, образования и др.), которые буквально разрушают отрасли социальной сферы, расходуя при этом немыслимо огромные деньги, которые им не принадлежат.
