Она с трудом сознавала, что с ней произошло потом. Не утерпев, правитель накинулся на нее и принялся мять нежную, как дыхание весеннего ветра, кожу, теребить пышные волосы и целовать яркие губы, которые тотчас вспухли и стали темно-алыми. Единственное, о чем думала принцесса – как бы ее не стошнило прямо на отца. Боль и отвращение слились воедино, когда, взвизгнув, Арман-Улл закатил ей оплеуху и, распаляясь, начал осыпать дочь ударами, крича в ярости обманутого ожидания:

– Дрянь! Как ты посмела потерять невинность? Шлюха! С кем? Говори, мерзавка! С кем-то из охраны? Или из знати? Кишки выпущу мерзавцу… Говори, дрянь, я все равно узнаю.

Моргане было все равно. Пожалуй, побои она восприняла с облегчением – их было легче переносить, чем ласки, которые будили в ее душе неосознанный и непонятный ужас. Закрываясь руками, свернувшись клубочком, она воспринимала происходящее как нечто далекое. Из глубин сознания на нее смотрели глаза брата. «Терпи, родная», – услышала она и мысленно согласилась с ним. Да, терпеть. Рано или поздно к ней придет смерть, и все закончится.

Зато Руин будет жить, и жить вдали отсюда. На свободе. Он сможет помочь Дэйну… Впрочем, Дэйн и сам о себе сможет позаботиться.

Она не знала, что как раз сейчас принца вытащили из подземелья и приволокли в заклинательный зал. Архимаг уже трудился, открывая портал. Что за портал, Руин не смог бы понять, даже если б захотел – блоки надежно заперли его возможности. В какой-то момент он поймал на себе сочувствующий взгляд – на него смотрел офицер – и напрягся. А потом подошел архимаг, закончивший наконец с порталом, и принц заметил у него в руках широкие и тяжелые кольца.

Он знал, что это такое.

Внезапно рванувшись, он попытался освободиться из рук охранников, но те были начеку. Принцу завернули назад руки и надели тяжелые блоки – прямо поверх прежних. Более сильное заклинание в один миг втянуло в себя более слабое, а Руин понял, что погиб. Наложение магической блокировки, намного более сильной по уровню, чем нужно, подействовало наподобие удара под ложечку – он согнулся и зашелся в сухом кашле. Блоки замкнулись вокруг запястий, были закреплены – архимаг, как и полагается, наложил сверху крепление.

Тут же рядом стоял и офицер, державший в руках пояс и меч его высочества, он шагнул к нему и был вынужден сам затянуть ремень на талии Руина. Это было особое издевательство со стороны правителя Провала – дать оружие тому, кто все равно не сможет им воспользоваться. Но ведь меч, помимо всего прочего, был еще и символом высокого положения. Принца поволокли к порталу. Не потому поволокли, что он сопротивлялся и вырывался, а потому, что у него внезапно подкосились ноги, закружилась голова, перед глазами поплыли темные круги.

Руин помотал головой, пытаясь привести себя в чувство, но круги никуда не делись. Наоборот, они стали больше, гуще, и мир вокруг сына правителя потерял цвета. Он чувствовал себя мухой, попавшей в сети какого-то гигантского паука и высасываемой им. Горло перехватило, будто стальным обручем.

– Прости, парень, – словно бы издалека услышал он голос архимага. С трудом припомнил, что был знаком с этим человеком еще в Магической Академии. Да, должно быть, чародей его неплохо знает. – Прости.

Маг хлопнул принца по плечу – и толкнул в спину. Портал поглотил Руина.

Устав от многодневной гонки, Мэлокайн наконец добрался до одной из своих «ухоронок» и заперся там. «Ухоронкой» была обычная дешевенькая квартирка гостиничного типа – без кухни, но с кухонным закутком – в трущобном районе одного из захудалых городов Асгердана. Жилье здесь было дешевое, потому что как раз над этим районом города проходил магический канал от Звездных Каторг и до центрального генератора большого завода. Близость к магической аномалии Звездных и сама-то по себе не сахар, а уж канал над головой добавлял такие мощные излучения, что только держись. Маги, про водившие исследования, утверждали, что канал хорошо изолирован, безопасен, но у жителей домов в районе Хостифера, расположенных под каналом, по статистике на десяток детишек в среднем рождался один нежизнеспособный мутант. И все об этом знали.

Но жили все равно. Ни один человек с деньгами, разумеется, не стал бы покупать тут жилье, да и вообще селиться в одном из городков недалеко от Звездных Каторг, но беднякам деваться было некуда.

У Мэла денег хватало. Он получал больше, чем тратил, профессия ликвидатора – опасная и непрестижная, – как оказалось, оплачивалась очень хорошо. Блюстители Закона не скупились. Эту квартирку в качестве укрытия он выбрал потому, что из-за сильного магического фона выследить его здесь с помощью заклинаний было совершенно невозможно. Кроме того, кто бы стал искать кланового в трущобе? А то, что он клановый, Мэл уже привык. Да и лет-то с того громкого процесса, где его защищал собственный отец, сколько прошло! Да не лет – десятилетий! Мэлокайн успел привыкнуть и к статусу кланового, и к Асгердану, он же Центр, и к родственникам, хотя последнее требовало особенно много времени и внимания. В клане оказалось более четырехсот Мортимеров.

Сын Мэльдора, бывший серый брат успел привыкнуть и к тому, что он – ликвидатор. Что он – в штате Блюстителей Закона, которых терпеть не может и которые терпеть не могут его.

Блюстители Закона ненавидели Мэлокайна Мортимера за то, что он был своенравен. Да, он брал у них списки на ликвидацию, но действовал тем не менее на свое усмотрение. Если он считал нужным ликвидировать вырожденца, по тем или иным причинам не указанного в списке, Мэл делал это, и Блюстители не могли даже возразить, а уж тем более – привлечь его к ответственности. По закону ликвидатор был обязан уничтожать любого вырожденца, встречающегося ему на пути. Встречая «объект разработки», он невольно и неконтролируемо приходил в состояние, необходимое для работы – тут действовала не его воля, а сила, которая управляла им. Ликвидатор просто физически был неспособен ликвидировать человека, не зараженного вырождением.

Как бы пристально Блюстители Закона ни следи ли за непокорным работником, никаких нарушений они найти не могли – он уничтожал только тех, кого должен был уничтожать, и не допускал нарушений ни в сроках, ни в способах. Последней каплей стала ликвидация вырожденца из клана законников. Блюстители, невзирая на уложения и кодексы, прятали своего, и в список его не включили. Пожалуй, это можно было бы назвать обычной слабостью, если б речь не шла о роде, обязанностью которого является соблюдение все тех же уложений и кодексов.

Мэл ликвидировал вырожденца – и формально, и даже по духу он был прав. Но теперь нисколько не сомневался, что Блюстители воспользуются любым поводом, чтоб так или иначе отомстить ему и, возможно, уничтожить. Отношения ликвидатора и законников разворачивались, как небывалая охота сторон друг на друга. «Работодатель» – клан – был рад поймать своего «работника» на нарушении и обрушить на его голову всю тяжесть законной кары, а «работник» изводил «работодателя» своей скрупулезностью в следовании кодексу. Казалось, он наслаждается тем, как балансирует на краю пропасти.

Ситуацию усложняло то, что ликвидатор и вправду был незаменим. Если ему не наступило время передать полномочия, то лишь смерть могла заставить особую силу, направляющую его в работе, перейти к кому-то еще, да и то не сразу. А если не будет ликвидатора, придется кому-то из Блюстителей делать его дело. Работа эта – грязная и опасная.

Кроме того, не так просто убить ликвидатора. Ликвидатор – особо охраняемое законом лицо, и если ты нападешь на него, пусть даже просто по пьяному делу, с какой-нибудь «розочкой» из разбитой бутылки, можешь и не пережить эту встречу. Если он в ответ на это нападение убьет тебя, то будет прав.

Конечно, в любом деле можно к чему-нибудь придраться. Блюстители внимательно отслеживали каждый шаг ликвидатора – если могли. Но Мэл, впрочем, старался не приближаться к грани дозволенного, предпочитал убегать, а не убивать. Во-первых, это – гарантия юридической правоты, а во-вторых, просто не хотел пятнать себя кровью, если без этого можно было обойтись.