– А ты, Хелена? – спросил Эван.

– Ты убил моих родных, – ответила она. – Маму и сестру.

– Я их не убивал!

– Ну, не сам, это сделали люди из твоего клана. Они зарубили их во время очередного набега. Отец обнаружил изуродованные тела и, не выдержав горя, повесился. Из-за Макфингелов я потеряла всех своих родных. – Она улыбнулась Хью. – Я была совершенно одна и не знала, что мне делать, до тех пор пока не повстречала Хью.

– Мои люди не убивают женщин.

– Вы, Макфингелы, совершили набег на земли Хью. Твоих людей видели рядом с моим домом. Ты просто ос­корбляешь меня своим нежеланием в этом признаваться. Кто еще мог это сделать?

«Твой отец», – подумал Эван, однако ничего не сказал, лишь молча взглянул на Хелену. Что-то подсказывало ему, что она и сама об этом догадывалась, но, вместо того чтобы взглянуть в лицо страшной правде, обвинила его клан и соответственно Эвана. Не повезло им, поскольку в тот чер­ный день они оказались поблизости.

«Все это было бы смешно, если бы не было так груст­но», – решил Эван. Он, не причинивший ни Хью, ни Хе­лене никакого зла, будет замучен до смерти за преступле­ния, которые никогда не совершал, которые возникли лишь в их изощренном воображении. Они сделали его козлом отпущения, объявив виновным во всех своих ошибках и разочарованиях. В течение долгих лет он пытался догово­риться с людьми, с которыми договориться невозможно, которые не слушают голоса рассудка.

– Ну, хватит болтать! – рявкнул Хью и подошел к Эвану с кинжалом в руке. – Пустая трата времени.

– Даже если ты меня убьешь, ты не получить Скарг-лас, – заметил Эван.

– Верно, но я хотя бы получу удовольствие.

– Ты позволил мне начать первой, – капризно протя­нула Хелена. – Потому-то я и захватила с собой хлыст. Если ты станешь тыкать в него ножом, он весь изойдет кро­вью и потеряет сознание, прежде чем я успею отплатить ему за то, что он меня трогал.

– Это ты меня трогала, – проговорил Эван. – Тебе показалось, что я не спешу выдавать свои секреты, и ты забралась ко мне в постель и попыталась соблазнить меня. Перестань притворяться, что ты невинная девушка, обес­чещенная грязным Макфингелом. Все было совсем на­оборот.

Лицо Хелены исказилось от ярости. Только что пре­лестное, оно стало неприятным и даже уродливым. С него словно спала маска, и теперь было отчетливо видно, ка­кая у этой красивой женщины гнусная душонка. Должно быть, он напрасно сказал Хелене эти слова, но ему надо­ело, что какая-то публичная девка обвиняет его в изнаси­ловании.

– Позволь мне заставить его заплатить за это, Хью, – прошипела Хелена. – Позволь исполосовать его до крови.

– Я остановлю тебя, если ты зайдешь слишком далеко, любовь моя, – проговорил Хью, отступая. – Я разрешаю тебе отомстить, но только не забывай про меня, мне тоже нужно с ним посчитаться. Поверните его, – приказал он своим людям.

«Ну вот и все», – подумал Эван, когда, несмотря на сопротивление, его повернули к Хелене спиной, чтобы она могла всласть поиздеваться над ним, орудуя хлыстом. Он молил Бога лишь о том, чтобы смог вынести пытку, не по­казав вида, как ему больно. Чем дольше он сможет ее выно­сить, тем больше шансов на то, что его спасут. Наверняка кто-то скоро заметит, что его слишком долго нет в замке и что он ушел из него один. Грегор знает, куда он отправил­ся, а Грей об этом, похоже, и не догадываются. В этот мо­мент хлыст Хелены опустился на его спину. Эван стиснул зубы, чтобы не закричать, и принялся молить Господа о том, чтобы его поскорее нашли.

– Убила бы их обоих! – воскликнула Фиона, глядя на обнаженного и окровавленного, распятого на кресте мужа, который тем не менее попытался сопротивляться, когда его повернули лицом к Хью Грею.

– Именно это мы и намереваемся сделать, – заметил Грегор.

– И сделаем это медленно, – пробормотал Сигимор, пристально глядя на Фиону. – Чтобы они на собствен­ной шкуре смогли прочувствовать, что сейчас испытыва­ет Эван.

– Ты меня искушаешь, Сигимор, – проговорила Фиона и глубоко вздохнула, чтобы подавить ярость, взметнув­шуюся в ее душе при виде беззащитного мужа, подвергшегося таким издевательствам. – Но нет, мы не станем этого делать, хотя они и заслуживают.

– Как пожелаешь. Готова?

Фиона слегка потянула на себе платье, чтобы вырез стал побольше, взъерошила рукой волосы.

– Думаю, что да. Как я выгляжу?

– Восхитительно.

– Кинжалы не видны?

– Ни одного не видно.

– Тогда я готова.

– Будь очень осторожна, Фиона, – наставлял Грегор. – Если тебе покажется, что они собираются схватить тебя, беги. Я видел, как ты умеешь бегать, так что догнать тебя им не удастся. Только не давайся им в руки.

– Хорошо.

Радуясь тому, что ярость, взметнувшаяся в ее душе, по­давляет страх, Фиона взяла корзинку и направилась к Греям. Хотя все сочли ее план очень удачным, она понимала, что до идеального ему далеко. Всякое может случиться. Вполне возможно, Грей о ней уже наслышаны. И если они слишком много о ней знают, ее жизнь не будет стоить ло­маного гроша.

– Дядя Робби! – прокричала она нараспев, впри­прыжку направляясь к коттеджу. – Где ты? Я принесла тебе пирожков! – Сделав вид, что она только что замети­ла Греев, Фиона остановилась как вкопанная. – Ой! Я и не знала, что у дяди Робби гости. Захватила бы побольше пирожков.

Эван изумленно захлопал глазами. Неужели перед ним стоит Фиона? Не может этого быть! Должно быть, от боли у него помутился рассудок.

Он перевел взгляд на Хью и его людей, на лицах кото­рых застыло похотливое выражение, и понял; перед коттед­жем и в самом деле стоит его жена. На щеках ее горит румянец смущения, роскошные волосы, словно плащом окуты­вая стройную фигурку, свисают до тонкой талии, вырез платья такой низкий, что почти видны соски. Один глубо­кий вздох – и груди выскочат наружу и запляшут перед глазами изумленной публики. Когда его освободят, он уз­нает, кто разрешил ей явиться к Греям в таком соблазни­тельном наряде, и убьет его, причем медленно.

Фиона взглянула на Эвана, и на мгновение во взгляде ее мелькнули ярость и боль, но уже в следующую секунду взгляд ее стал непроницаемым. На лице появилось лишь выражение любопытства, она ничем не выдала, что знает его. Напротив, видя, что она с милой улыбкой смотрит на окровавленного, избитого мужчину, можно было подумать, что она немножко не в себе. «Интересно, сколько кинжа­лов прихватила с собой Фиона на сей раз?» – рассеянно подумал Эван.

– Кто ты, черт подери? – спросил Хью. Он во все глаза уставился на грудь Фионы, и Эван ис­кренне пожелал, чтобы негодяя поскорее убили. Оглядев людей Хью и отметив про себя похотливое выражение их лиц, Эван едва сдержался, чтобы не приказать жене отправ­ляться домой. Но тут он обратил внимание на Хелену, ко­торая переводила взгляд с Хью на Фиону и обратно. Выра­жение ее лица было таким мрачным, и она с таким остерве­нением сжимала в руке окровавленный хлыст, что Эван почувствовал: нужно не спускать с нес глаз.

Что он и делал, пока Фиона мастерски играла свою роль. Он не выпускал Хелену из поля зрения еще и потому, что не хотел шарить глазами в поисках своих людей, которые Эван это точно знал – пришли ему на помощь. Несмотря на то что Фиона частенько действовала пол влиянием по­рыва, она никогда не отправилась бы спасать его одна. Она слишком умна для этого и понимает, что в одиночку с мужчинами ей не справиться. Изо всех сил стараясь не обращать внимание на боль, Эван наблюдал за Греями. Вдруг эти дураки наконец-то вспомнят, что должны следить, не подкрадывается ли к ним противник. Тогда Фионе может не поздоровиться.

– Разве ты не знаешь? Я племянница старого Робби, – ответила Фиона, улыбаясь Хью. – Я часто прихожу навес­тить его и его милую женушку.

– У него нет родственников! – выпалила Хелена.

– А я ему не кровная родственница, но он все равно считает меня родней.

– Она вес врет, Хью, – проговорила Хелена и, подойдя к нему, схватила его за руку. Хью лишь мельком взглянул на нее и вновь уставился на гибкое тело Фионы вожделен­ным взглядом, и Хелена нахмурилась. – Отошли эту кост­лявую сучку прочь или убей ее.