– Мы смогли помочь старикам и мальчику сбежать, – сказал Сигимор и шепотом прибавил: – У бедняги даже нет имени, так что пока зови его просто Мальчик. Твой муж тебе все после объяснит.

– Если выживет, – добавила Фиона.

– Естественно выживет.

В голосе Сигимора слышались такая решимость и хо­лодная уверенность, что Фиона ему поверила. Она медлен­но повернулась и взглянула на мальчугана. Ей было больно, что Эван не рассказал о нем, однако она поспешно подави­ла это чувство. Мачьчик выглядел испуганным, и его нужно было успокоить. Прежде всего Фиона решила убедить ма­лыша в том, что его здесь все ждали.

– Ты похож на отца, – тихо сказала она, ласково по­трепав мальчугана по голове. – Его глаза, его волосы.

– Отец собирался сегодня привезти меня сюда. – Маль­чик вытер со щек слезы грязной ладошкой.

– Я рада. Он должен был привезти тебя сюда в самый первый день, и я поругаю его, когда он приедет домой.

– Хью и. моя мама делают ему больно. Они всегда муча­ют людей.

— Ничего, я его вылечу. Меня зовут Фиона. Я жена тво­его отца.

– Он сказал, что ты красивая и будешь добра ко мне, но если не хочешь, то и не надо. Можешь отправить меня обратно.

– Ну что ты. Как можно не хотеть жить вместе с таким красивым мальчуганом? Разве найдутся такие?

– Да. Моя мама и Хью. Потому что я Макфингел.

– Да, ты Макфингел, – проговорил Грегор, подходя к ним вместе с Фингелом. – Это твой дедушка, парень, он покажет тебе твой новый дом.

Мальчик робко взялся за руку, которую протянул ему Фингел, и взглянул на Сигимора:

– Ты привезешь моего отца?

– Да, – ответил Сигимор.

– А маму?

– Боюсь, ты ее больше никогда не увидишь.

Мальчик кивнул и вместе с Фингелом направился к зам­ку. А Фиона подумала, что с сыном Эвана нужно будет об­ращаться ласково. Затравленный взгляд, крайняя сдержан­ность, если не сказать робость, тот факт, что ему даже не дали имени, – все говорило о том, что каждый день своей короткой жизни этот мальчик очень дорого платил за то, что он ребенок Эвана.

Она стояла, внимательно слушая, как Сигимор и Грегор обсуждали дальнейшие действия, пока перед замком соби­рались воины, ведя каждый свою лошадь, Планы были хо­рошими, уверенность в успехе звучала успокаивающе, и Фи­она почувствовала, что страхи ее несколько улеглись. Оста­валась лишь одна нерешенная проблема. Для того, чтобы добраться до Эвана и его мучителей, нужно было пересечь поле.

– Вам нужно как-то отвлечь их внимание, чтобы самим подобраться поближе и нанести удар, – заметила она.

– Надеюсь, ты не собираешься предложить то, о чем я думаю? – спросил Сигимор, хмуро взглянув на нее.

– Напрасно надеешься.

– Эван нам голову оторвет за то, что мы рисковали тво­ей жизнью ради него, – проговорил Грегор. – Нужно, что­бы кто-то из наших отвлек внимание Греев.

– Ваших мужчин Грей знают как облупленных. Они могут, конечно, отвлечь их внимание, затеяв с ними пота­совку, но в этом случае возможны жертвы, А меня они не знают, – заявила Фиона.

– Некоторые из них видели тебя в тот день, когда рани­ли Саймона.

– Они видели парня в запыленной одежде и только во время сражения, – сказала Фиона и с удовлетворением от­метила, что они взглянули на нее сначала с удивлением, потом задумчиво.

– А почему ты так уверена, что они не станут тебя уби­вать?

– Сначала им захочется узнать, зачем я пожаловала. А может быть, я им понравлюсь. Не важно, почему они не захотят меня убивать, важно, что у них вряд ли возникнет такое желание. Но даже если они каким-то образом узнают, кто я такая, они не станут убивать меня, решив, что я могу им пригодиться для того, чтобы Эвану было больнее. А вам ведь не потребуется много времени, чтобы пересечь поле и подобраться вплотную к Хью и его людям, верно? Пока они со мной будут разбираться, вы это сделаете.

– Боюсь, в ее словах есть здравый смысл, Грегор, – заметил Сипшор. – Фиона поможет нам выиграть несколь­ко минут, чтобы преодолеть открытое место и подобраться к коттеджу вплотную. Если они заметят нас раньше, они успеют подготовиться к бою, а так мы застанем их врас­плох. Они будут во все глаза смотреть на Фиону. И даже самым подозрительным из них потребуется несколько ми­нут, чтобы вспомнить, что следует зорко смотреть по сто­ронам, не грозит ли им какая-то опасность.

– И этих нескольких минут будет достаточно, чтобы приставить шпаги к их спинам, – подхватила Фиона.

– Эван с меня за это три шкуры снимет, – сказал Грегор и принялся обсуждать с Фиоиой ее план во всех подробностях.

«Похоже, сейчас мне придется нелегко», – подумал Эван, глядя на улыбающуюся Хелену, которая любовно по­глаживала изящной ручкой толстый хлыст. Наконец-то он начал понимать, почему она полюбила Хью. Они одного поля ягодки. Но вот чего Эван никак не мог понять, так это почему Хелена так сильно его ненавидит. То, что он является владельцем земель, которые страстно желал за­получить Хью, казалось ему недостаточной причиной для этого.

– Нужно было дать мальчику имя, – заметил он и едва сдержал улыбку, заметив, насколько его слова поразили Хелену. – Почему ты этого не сделала?

Хелена пожала плечами:

– Не думала, что этот маленький ублюдок выживет. Но он оказался упрямым, черт подери. Я не смогла выкинуть его из своего живота, когда он в нем завелся, потом он об­рек меня на адовы муки, когда рождался. Однажды он сильно заболел, и я решила, что Господь приберет его, но сестра Хью, хромоножка Мэри, его выходила.

— Нас, Макфингелов, нелегко убить.

– Вот и хорошо. Я хочу, чтобы ты умирал долго-долго.

Странно было слышать, что из такого соблазнительного ротика вылетают такие кровожадные слова. Эван по-преж­нему смотрел на нее и видел, насколько она хороша, одна­ко ее красота больше не трогала его. Теперь он понимал, что под привлекательной внешностью его бывшей любов­ницы скрывается черная душа. Такое впечатление, что Хе­лена насквозь прогнила, даже странно, что внешне она все еще красива.

Сейчас Эван уже знал, что такое истинная красота. Пус­кай лицо Фионы обезображено шрамами, фигура у нее не такая роскошная, как у Хелены, однако она гораздо краси­вее ее. Хелене никогда такой не стать, как ни старайся. В Фноне есть доброта, мягкость, щедрость души, которые в Хелене напрочь отсутствуют и которые она считает прояв­лением слабости и глупости. Эвану было неприятно осоз­навать, что он позволил страсти настолько ослепить себя, что ему и в голову не пришло задуматься над тем, что за человек Хелена.

– У меня есть к вам только один маленький вопрос. Ответьте на него, прежде чем начнете со мной расправлять­ся, – тихо проговорил он и замолчал.

– Какой? – поторопил его Хью.

– Признаюсь, меня снедает любопытство. Отчего вы с Хеленой испытываете ко мне такую ненависть? За исклю­чением того, что ты, Хыо, ошибочно считаешь, будто я ук­рал у тебя землю, которой владею, не могу припомнить, чем бы я мог вас обидеть.

– Скарглас должен был стать моим! – завопил Хью. – Твой сумасшедший отец втерся своему кузену в доверие и отнял его у меня. Это я должен был унаследовать Скарглас, а не ты. Я должен был стать его лэрдом, а не ты. Но с того момента, как родился ты, сын Фингела и дочери старого лэрда, мы лишились всех шансов получить эту землю. Ты приходишься внуком старому лэрду. И кем бы ни был твой отец, Фингел, в глазах короля, церкви и закона ты явля­ешься законным наследником.

– Но зачем тебе эти земли? У тебя же есть собственные.

– Жалкие каменистые пустоши да болота! Вот если бы к ним присоединить твои земли, я был бы очень могуще­ственным лэрдом. – Он взглянул в сторону замка. – Да и замок Скарглас лучше, чем мой. Он гораздо больше подходит такому человеку, как я. Если бы у меня был такой за­мок, я считался бы уважаемым, богатым человеком.

И все-таки Эвану казалось, что этого недостаточно, что­бы так сильно его ненавидеть. Похоже, Хью решил, что он, Эван, ограбил его, лишил прекрасного будущего. Но это прекрасное будущее существует лишь в его воображе­нии, по крайней мере частично. У Эвана было такое чув­ство, что Хью чего-то недоговаривает либо что-то выду­мывает. Наверное, в один далеко не прекрасный день он решил, что потеря Скаргласа стала главной причиной, по­чему в его жизни все пошло наперекосяк, а поскольку Эван считается наследником Скаргласа, он должен понести за это наказание. К тому же его, Хью, жена имела от Эвана ребенка, и это лишь усилило его ненависть и обострило жажду мести.