Только из одной уныло уставился на Великого Волка лежавший там волкохран. А Волк в свою очередь уставился на него: это, что ли, человечий детёныш? Ох ты, синица побери! Волкохран уже скинул Пеккину пижаму и выглядел волчее любого волка. Сердце Великого Волка сделало двойной кульбит и потом ещё один: в каморке не было ни следа человека! Вместо него там лежал неподдельный, настоящий, типичный, грустный, жалкий волк!

— С брагой что-то не то, с глазами что-то не то, — забубнил Великий Волк, — со, всем что-то не то… Как же мне теперь быть, что будет-то?

Волк почувствовал, как холодная рука страха сжимает ему горло.

— Волкохраны! — зарычал он в панике. — Волкохраны, сюда! Пленные сбежали! Поймать сейчас же!

В голове у Волка забурлило. «Что же это такое творилось со мной недавно в зале? — припоминал он. — Там был медведь, который не был медведем, и лиса, которая была вовсе не лиса… а… один был — другой, а другой — опять же тот… тот или другой… и тот и другой… По крайней мере оба выглядели очень знакомо».

Он взмахнул лапой, раздвигая строй волкохранов перед помостом. Так и есть: это Медведь с Лисонькой, облокотившись на крепостную стену, как ни в чём не бывало беседуют с каким-то крохотным старичком — на груди у него табличка, а в руке — фонарик. Конечно… Лесовик… Это же всё пленники… почти все… недостаёт только Филина и человечьего щенка, но трое по крайней мере на месте! Разговаривают себе и ни капельки не боятся — на глазах у Великого Волка! Какая наглость!

— Эй! — рявкнул он волкохранам, указывая на Медведя, Лисоньку и Лесовика, — Арестуйте вон тех немедленно! Это же беглые заключённые!

Слова Волка, по-видимому, обладали прежней силой, потому что Медведь стал под его взглядом съёживаться и уменьшаться — даже шкура на нем обвисла. Волк узнал их! Как же это возможно? Теперь их опять ждут тюремные каморки! Как же это случилось, как… Медведь совсем упал духом. Ведь они так старались замаскироваться, столько возились с костюмами…

Волкохраны двинулись всей шеренгой на беглецов; Волк тоже сделал пару осторожных шагов в ту сторону, чтобы лично проследить за операцией: ведь он всё-таки маршал! Но вдруг остановился как вкопанный, потому что из глубины замка раздался страшный, режущий уши визг. Волкохраны тоже остановились, оглядываясь — откуда это? В тот же миг на середину двора, освещённую факелами, выскочили два ужасных белых привидения…

Волк, едва дыша, кинулся обратно к помосту и забился поглубже в кресло. Призраки… настоящие призраки…

Волк оказался отнюдь не единственным, кто чуть не рехнулся со страху: лесные жители в панике разбегались в стороны. А волкохраны ухватились за свои копья, даже и не пытаясь сдвинуться с места. Правда, это было ни к чему: вновь раздался душераздирающий визг и одно из привидений заметно приподнялось над землёй. У Волка потемнело в глазах, и он решил, что лучше всего прямо сейчас упасть в обморок. Ничего страшнее он за всю свою долгую волчью жизнь не видал.

Но Великому Волку не удалось зшасть в обморок; сбежать тоже было невозможно. Приходилось сидеть и в ужасе смотреть, как приближаются привидения. Сейчас он очень хотел вернуться в детство, к бабушке, забраться в свою кроватку, поесть горячего черничного киселя с сухариками или ещё чего-нибудь — ведь бабушка так вкусно готовила… Он бы лучше книжку почитал вместо этого! Что угодно — лишь бы этот кошмар кончился!

— Что я сделал плохого? И за что мне такое наказание? — засгулил он и позвал слабым голосом: — Волкохраны… на помощь… схватить… этих… тысяча волкоденег тому, кто арестует… ПОМОГИТЕ! СПАСИИИТЕЕЕ!!!

Волкохраны, дрожа до кончиков хвостов и держась для храбрости друг за дружку, медленно двинулись к нему.

— За тысячу волкоденег мы продадим даже собственную матушку, о Великий, — заверили они, но вид их совсем не соответствовал словам, Волкохраны ступали осторожными шажками — шириной примерно в сантиметр; добравшись таким образом до кресла Великого Волка, они заняли круговую оборону, выставив вперёд копья. Привидения тоже остановились, а то из них, которое летало, спустилось вниз.

Волк вначале ещё пытался отдавать команды волкохранам:

— В тюрьму… на помощь… бежать… домой… — а потом вместо слов у него стало выходить только шипение, как у проткнутой велосипедной камеры. И в конце концов Волк стал пустым и немым. Бессловесным, вроде рыбы в аквариуме.

Второе привидение, подхватив спадавшую простыню и поплотнее завернувшись в неё, понемножку приближалось к Медведю; тот от страха затрясся, как припадочный. Время от времени привидение оглядывалось на Великого Волка.

— Я твой злой дух, о Великий Волк! — провыло привидение страшным голосом. — Меня прислали сюда владыки Обители Зла — передать, что они недовольны твоим поведением! Ты был слишком добр к жителям Зелёновой Рощи! Теперь тебя накажут — да так сурово, как тебе и не снилось!!!

Волк всхлипнул и ещё глубже забился в кресло.

— Слишком добр… и вправду, — огорчился он. — А лесные жители совершенно не ценят моей мягкости… наоборот… Но сегодня-то… я же изо всех сил… так хотел… так старался быть по-настоящему злым… — И Великий Волк горько разрыдался. — Дайте мне попытаться ещё раз! — хныкал он сквозь слёзы. — Я сумею стать ещё ужаснее, если только получу добавочное время! Честное слово!

Второе привидение тем временем подобралось к Медведю. Обитатели Зелёновой Рощи со страху разбежались кто куда, только Медведь был не в силах двинуться с места. Он лишь съёжился, как мог, и прикрыл глаза лапами.

— Тсс… — зашептало привидение. — Послушай, Медведь, это ведь я. — Привидение ткнуло Медведя в бок. — Это я, Пекка… Да открой же глаза!

Но Медведь, казалось, и не собирался выполнять его просьбу. Пекка всполошился: хотя Волк и поддался панике, скоро он догадается, в чём дело.

— Медведь, друг! — сказал Пекка уже громче и толкнул Медведя что было силы. — Ну вставай, пожалуйста! Времени у нас немного… — Голос Пекки прерывался от волнения. — Смотри… Вот у меня ключ от твоей смелости!

Медведь приоткрыл один глаз и недоверчиво уставился им на привидение.

— Этого не может быть, — пробормотал он, — ключ у Волка. Не верю я россказням привидений. — И Медведь опять зажмурился.

Пекка почувствовал, как страх сжимает горло, и, хотя он быстренько сглотнул слюну, страх не исчез у него в желудке, как раньше. Времени совсем не было! Уголком глаза он заметил, что Волк подозрительно уставился на них. Конечно, вспомнил Пекка, прежний слух-то у Волка остался! Волк услышал Пеккины слова и, несмотря на то что был страшно напуган, наверняка сейчас что-то заподозрил.

Хотя Филин снова поднялся в воздух и бесшумно полетел к Волку, угрожающе пошевеливая простынёй, тот, похоже, уже пришёл в себя. Он встал с кресла и, буркнув что-то, взвыл — как бы пробуя голос. А потом устремил грозный взгляд на Пекку:

— Ну и привидение! Может, я ослышался?! Или наше привиденьице действительно назвалось Пеккой? Здорово, видали, ребята? — обратился он к волкохранам. И к тем понемногу тоже стала возвращаться былая уверенность. В самом деле… разве у привидений бывают человеческие имена?

— Медведь, послушай, поверь мне! Ведь у нас ужасно мало времени… Возьми же ключ и открой скорей шкатулку, — просил Пекка, чуть не плача, и толкал Медведя. Ну почему он такой невозможно медлительный!.

Волк был уже совершенно не тот, что минуту назад: настороженно и внимательно он прислушивался к тому, что говорит Пекка, и ощупывал свой карман. Сначала, обнаружив, что ключа там больше нет, он перепугался до потери сознания. Но поскольку Медведь по-прежнему не шевелился, Волк сообразил, что ещё не всё потеряно. Пускай у «привидения» и был ключ — до тех пор, пока Медведь этим ключом не воспользуется, у него не прибавится ни капельки смелости и отваги.

— Гляди-ка! — зарычал Волк. — Это что же тут происходит?.. — Он в бешенстве повернулся к волкохранам. — Остолопы! — заорал он. — Взять копья наперевес! — И, понизив голос, стал им что-то втолковывать, указывая на Пекку и Медведя.