Роберт вздохнул. Как грустно, нелепо и несправедливо. Он тоже задался вопросом, зачем он здесь. Очевидно, Ливингстон оставил ему кое-что. Вина, например. «Каналетто», может быть? Оно было его гордостью. Он его смаковал сам и часто делил радость приобщения к божественному напитку своего приятеля Хартфорда.

Энтховен продолжал читать с выражением:

– В случае моей кончины в промежуток между заключением договора и завершением сделки купли-продажи, а также в случае, если мистер Хартфорд по какой-либо непредвиденной причине не сможет выплатить целиком всю сумму, договор теряет законную силу, объявляется недействительным, и мои душеприказчики обязаны в отсутствие каких-либо иных моих указаний осуществить продажу лицу, предложившему самую высокую цену.

Тауэр навострил уши. Одна только странная оговорка, и он уже учуял запах пожара. «В отсутствие каких-либо иных моих указаний…» Откуда, черт побери, душеприказчики могут получить «иные» указания? С того света, что ли, по факсу? Милый старина Ливингстон. Все может обернуться весьма забавным делом. Он и ввернул эту фразочку в завещание, несомненно, ради забавы. Только кого он собирается повеселить? Ведь не себя, раз он рассчитывал, что к тому времени уже отдаст концы.

Энтховен позволил себе передышку и продолжил торжественно:

– Я не смогу умереть спокойно, если буду думать, что «Сансет-отель» попадет в руки Дэвида Плутарха и Каролин Киркегард.

Лица присутствующих окаменели. Пожар вспыхнул мгновенно и обжег щеки Плутарха. Каролин поднялась. Потом села. Потом опять встала. Рот ее открылся, закрылся и вновь открылся. Из него не вылетело ни звука. Ее вид, если б его запечатлели на фото, мог бы служить пособием для обучающихся актерскому мастерству и получивших задание изобразить шок.

– Браво, Франсиско! – громко сказал Тауэр.

Но Ливингстон еще продолжал говорить устами Энтховена:

– Если я умру до завершения вышеупомянутой сделки, то сим завещаю и передаю в качестве посмертного дара целиком и полностью мой пакет акций «Сансет-отель Инкорпорейтед» в собственность Роберта Байрона Хартфорда, проживающего по адресу: «Сансет-отель», Сансет-бульвар, Беверли-Хиллз, штат Калифорния, США.

Роберт решил, что сейчас сойдет с ума. «Сансет» ему отдан. Даром. Просто так. Сто пятьдесят миллионов долларов. Если не больше.

Он вскочил. Паула тоже. Он заключил ее в объятия. «Мы победили, дорогая! Мы победили…» Он гладил ее волосы дрожащей от переполнявших его чувств рукой.

Глаза Каролин застилал туман, но сквозь него проступали очертания обнявшейся парочки. Они сейчас торжествуют, они насмехаются над ней. Она сама подарила им «Сансет». Ведь если б она своей рукой не умертвила старика, не было бы оглашения завещания. Роберт даром заполучил отель, но Каролин заставит его уплатить цену, которую сама назначит. Цена будет очень высокой, непомерной, страшной…

– Мы опротестуем завещание… – процедил Плутарх.

– На каком основании? – вскинулся Роберт.

Плутарх, овладев собой, переключился на троицу адвокатов, сопровождавших его. Юристы всегда найдут «основания», выроют их из-под земли.

– Мы хотели бы побеседовать с лицом, засвидетельствовавшим подпись. А также, в связи с преклонным возрастом мистера Ливингстона, возникают сомнения на счет его компетентности. Мистер Хартфорд не состоит в родстве с завещателем. Вполне возможно, что он оказывал давление на мистера Ливингстона.

На подобный случай Энтховен запасся козырями. Словно карточный маэстро на миссионерском пароходе, он швырнул их на стол, заставив скользить веером по полированной поверхности в сторону оппонента. Стало понятно, зачем, кроме листка с завещанием, он еще держал под рукой две внушительные стопки бумаг.

– Письменное показание, данное под присягой и подписанное лицом, засвидетельствовавшим завещание, и заверенное нотариусом… отчет двух независимых экспертов по почерку, подтверждающих подлинность подписи Франсиско Ливингстона… медицинское заключение, подписанное дипломированным психиатром, обследовавшим мистера Ливингстона регулярно и в последний раз месяц назад, где говорится, что состояние умственных способностей пациента нормальное во всех отношениях… Копия письма мистера Ливингстона, адресованного мистеру Хартфорду с выражением глубокого удовлетворения тем, что мистер Хартфорд покупает «Сансет-отель», так как, по мнению автора письма, его собственность попадает в заботливые, надежные руки…

У Плутарха сдали нервы. Он подал знак своей команде и направился к выходу.

– Можешь радоваться, Роберт… пока можешь… – прорычала Каролин.

– Убирайся к дьяволу из моего отеля! – приказал Роберт.

– Каролин! – резко одернул Плутарх свою возлюбленную.

Наступит их время, и они отомстят. Но теперь они очутились на вражеской территории, и следующий бой придется затевать в другом месте.

Об этом же подумала и Каролин. Она отнимет у Роберта любимую игрушку, и очень скоро. В этом она не сомневалась. Глядя на Паулу, она вспомнила, как смотрел на девушку шофер лимузина там, у церкви. Влюбленные, жадные, почти обезумевшие от ревности глаза.

Паула раскинулась на мягкой кушетке и зевала, глядя на экран телевизора. Она только что очнулась после короткого сна, в который погрузилась после великолепного ужина, доставленного вышколенным служителем в бунгало Роберта.

Она посмотрела на часики и потерла глаза. Близилась полночь. Ей следовало бы перебраться в спальню и отдохнуть по-настоящему. Роберт явится только завтра, и она должна выглядеть наилучшим образом.

Мысль о Роберте окончательно пробудила ее. Сейчас он в Нью-Йорке и уже, наверное, давно спит в своем номере в «Карлайле» в двуспальной кровати, на которой они впервые занимались любовью.

Роберт отправился в Нью-Йорк подписывать новый контракт. Сразу три студии изъявили желание подобрать то, от чего избавилась «Галакси». Когда Паула говорила с ним утром по телефону, договор с «Горизонт Пикчерз» был в той стадии готовности, когда, как он выразился, пирог вынимают из духовки. К этому времени он уже должен быть подписан, и человек, которого Паула любила, вновь окажется на коне.

Через три недели они поженятся. Кристиан Лакруа создает для нее свадебное платье – нечто экстравагантное, неземное, мерцающее, подобно созвездиям далеких Галактик, а Кристина помогает ей в приготовлениях к торжеству, утверждая, что кое-что в этом понимает.

Зазвонил телефон. Без четверти двенадцать. В такое позднее время мог позвонить только он, ее Роберт.

Паула, не дождавшись, когда заговорит он, первая прошептала в трубку:

– Привет, дорогой. Я люблю тебя…

– А я тебя, дорогая. – Голос Грэхема был какой-то странный, бесцветный.

– Грэхем? Боже мой! Я думала, что это Роберт, – почему-то ее сразу же охватило чувство вины. – Я подумала…

– Я так и подумал, что ты подумала… – он вроде бы пытался шуткой загладить неловкость.

Она не приняла шутки.

– Уже почти полночь…

– Ну и что?

– Что тебе понадобилось, Грэхем? – Паула начала раздражаться. Чудесное настроение было испорчено.

– Нам надо поговорить, крошка.

– Отложим разговор до утра.

– Нет! – Грэхем выкрикнул это так громко, что Паула невольно отдернула трубку от уха. – Послушай, это очень важно. Мне нужно с тобой встретиться. Немедленно.

– Нет, сюда ты не можешь прийти. Это дом Роберта. Я здесь просто ночую.

Грэхему стала ясна картина. Ему дают от ворот поворот.

– Тебе придется выслушать меня, если ты не хочешь, чтобы произошло несчастье.

Пауле стало страшно, и она не смогла отказать.

– Ладно, давай поговорим. Но сюда тебе нельзя.

– А по телефону я ничего не скажу.

– Что за драму ты разыгрываешь, Грэхем? Не надо меня запугивать.

– Я только что вернулся из Флориды, дорогая. Побывал в Плэйсиде…

Сердце Паулы остановилось. Потом вновь заработало, словно двигатель, включенный на максимальные обороты.

– Что? Зачем? Как тебя туда занесло, Грэхем?