Леди Килмарнок была хозяйкой дворца, где «гостил» сейчас генерал.

— А что пообещать ей в качестве компенсации? — поинтересовался адъютант.

— За компенсацией пусть обращается в суд! — фыркнул Хоули. — Пусть скажет спасибо, что мы вообще не конфисковали все ее имущество подчистую! Пускай не врет, что муженек ее уехал по делам — у меня есть веские основания подозревать, что на самом деле ее благоверный сейчас в армии самозванца. Так что пусть эта дамочка помалкивает, если ей дорога ее шкура! Кстати, эти занавески тоже не мешало бы прихватить…

— Хорошо, я распоряжусь, сэр.

В дверях гостиной раздался легкий женский смешок, и Хоули поспешил скинуть ноги со стола и вытянуться по струнке, приветствуя свою хозяйку — молодую, привлекательную, всегда смешливую даму, державшуюся одинаково непринужденно с господами и слугами. В ответ леди Килмарнок сделала реверанс.

Если леди Килмарнок и имела основание опасаться, что после таких гостей дом ее будет обчищен до нитки, то за честь свою могла не бояться — вряд ли Хоули, отменно некрасивый мужчина лет шестидесяти, станет приставать к ней с непристойными предложениями.

Хоули, начавший свою военную карьеру в 1694 году, почти всю жизнь провел в действующей армии и так и не обзавелся семьей.

— Доброе утро, сэр! — пропела хозяйка. — Бог ты мой, неужели уже почти двенадцать? Что-то вы сегодня припозднились, генерал… Спали, я надеюсь, хорошо?

— Честно говоря, — Хоули почесал в затылке, — хоть убей, ничего не помню: и как заснул, и хорошо ли спал… Голова словно котел! И что самое странное — похоже, не на меня одного напала подобная сонливость… С чего бы это?

— Может быть, — лукаво усмехнулась леди Килмарнок, — оттого, что я подсыпала вам в вино сонное зелье?

Хоули уставился на нее, но затем решил, что леди Килмарнок, должно быть, просто шутит.

— Да нет, — проговорил он, — дело, должно быть, просто в том, что я давно уже отвык от такой мягкой постели — в походе, сами понимаете, не до роскоши…

Хоули покосился на адъютанта, который все это время, не отрываясь, смотрел на своего генерала, ожидая новых приказаний.

— Благодарю вас, капрал, — сказал он, — вы свободны. Попрошу вас передать майорам Уоршему и Гарнеру, чтобы через пять минут они были у меня, если не хотят пойти под трибунал.

Отдав честь, капрал удалился, и Хоули приступил к завтраку. Ни тонко нарезанная ветчина, ни сыр, ни говяжий язык, ни кусочки мяса в сладком соусе не вдохновили его, но, когда леди Килмарнок приказала служанке принести ей свиной окорок и колбасу, Хоули попросил то же самое и для себя.

— Люблю женщин с аппетитом! — произнес он. — А то что это: там ущипнут кусочек, здесь клюнут пару раз — и весь завтрак…

— А мой муж, — улыбнулась в ответ хозяйка, — напротив, считает, что я ем слишком много мяса, хотя с первого взгляда на его пузо становится ясно, что сам он ни в чем себя не ограничивает.

— Кстати, о мясе, леди Килмарнок. Боюсь, скоро нам может понадобиться ваш скот — должны же мы чем-то кормить всех этих пленных…

— Похоже, — догадалась хозяйка, — вы нисколько не сомневаетесь в своей победе, генерал!

— Я рассчитываю на моих людей, мэм. Согласен — дисциплина у них немного хромает — карты, женщины, к тому же кое у кого из них темное прошлое… Но, — генерал отправил в рот ломтик ветчины, — признайтесь, мэм: приходилось ли вам когда-нибудь видеть более впечатляющее зрелище, чем английская армия, выстроенная во фрунт? Представьте себе — восемь тысяч человек, все как на подбор — косая сажень в плечах, грудь колесом, ряды как по линейке… Плакать хочется от гордости, глядя на такое зрелище! Неужели, по-вашему, такая армия не в состоянии разбить кучку каких-то дикарей?

— Я слышала, эти дикари сражаются как львы…

— Кто, эти юбочники? Не смешите меня, леди Килмарнок! Ни дисциплины, ни опыта — одна самоуверенность! Вчера, например, эти идиоты вывесили знамя своего так называемого принца на каком-то пригорке и вообразили, что они заняли эту местность. Мой человек просто пошел и сбросил эту тряпку — вот вам и заняли!

Леди Килмарнок намеревалась что-то ответить, но тут в дверях возник денщик генерала:

— Простите за беспокойство, мэм! Доброе утро, ваше превосходительство! К вам курьер, настаивает, чтобы вы его срочно приняли…

— Пусть подождет, — огрызнулся тот, — не видишь, я занят!

С подозрением покосившись на леди Килмарнок, денщик снова перевел взгляд на генерала:

— Я уже просил его подождать, сэр, но он настаивает…

— Подождет, ничего с ним не случится! — Тон генерала был крайне недовольным.

— Слушаюсь, сэр. — Денщик удалился.

— Вынужден просить извинения за моих людей, мэм, — произнес генерал. — Никаких манер! Что поделать, большинство из них набраны из простонародья.

И то слишком избалованы — и походные условия им, видите ли, не по душе, и рацион из сухарей и хлеба слишком груб…

Генерал поддел вилкой очередной кусок, но в этот момент в дверях снова послышалось покашливание денщика.

— В чем дело, Дональд? — сердито обернулся Хоули.

— Курьер, ваше превосходительство. Грозится ворваться силой, если его не пустят.

— Ни минуты покоя! — проворчал генерал себе под нос. — Ладно, черт с ним, веди его сюда!

Шляпа у ворвавшегося в гостиную на бешеной скорости капрала была под мышкой, волосы в беспорядке, одежда насквозь промокла от снега. Подбежав без лишних церемоний к генералу, он что-то шепнул ему на ухо.

Хоули изменился в лице и чуть не поперхнулся ветчиной.

— Что? — переспросил он. — Что?

Курьер, нагнувшись к его уху, снова что-то шепнул.

— Подходят к нам? — Хоули был вне себя. — Но еще час назад мне докладывали, что они в двенадцати милях отсюда на северо-западе…

— Ошибки нет, сэр. Да, они шли северо-западным путем, но лишь для того, чтобы обойти Торвуд и перейти через реку Кэррон. Сейчас они заняли Фалкиркские высоты и, похоже, собираются их удерживать!

— Что? Вы с ума сошли! — Хоули вскочил на ноги и бросился к двери, не обращая ни малейшего внимания на опешившую леди Килмарнок.

— Гарнер! Уоршем! — Крик генерала, казалось, сотрясал весь дом.

Оба офицера, насмерть перепуганные, через минуту уже сбегали по лестнице, застегиваясь на ходу.

— Коня! — вопил Хоули, выбегая в прихожую. Один из лакеев накинул на него плащ, сбив при этом второпях парик с лысой головы своего господина. Другой слуга, подобрав парик, хотел было водрузить его на место, но Хоули, без парика и без шляпы, несмотря на снег, с салфеткой, по-прежнему заткнутой за ворот, уже заносил ногу в стремя.

Пожав плечами, леди Килмарнок отпила глоток шоколада и вернулась к завтраку.

Ангус чуть не был сбит с ног скакавшим куда-то во весь опор генералом Хоули. За ворот генерала почему-то была заткнута салфетка. За Хоули едва поспевали Гарнер и Уоршем.

Лагерь походил на разворошенный улей. У лихорадочно сновавших во все стороны офицеров и денщиков был такой вид, словно их только что оторвали от сладкого сна. Застегивались на бегу, сабли и мушкеты цепляли к поясу кое-как, лишь бы держались. Панику усугублял сыпавший густой пеленой мокрый снег. Застывая на засохшей траве, все еще покрывавшей во многих местах склоны, этот снег сильно затруднял подъем и спуск.

Люди Макгиливрея оставили Ангуса у Фалкиркских высот, и ему потребовалось еще добрых два часа, чтобы добрести до лагеря по такой погоде. Пробираясь укромными ложбинами, он видел собственными глазами, как все новые и новые отряды горцев поднимались на кручи. К полудню принц Чарльз уже поднял в низине свое знамя, и шотландцы выстроились в боевой готовности: правый фланг, как водится, заняли Макдональды, левый — Стюарты, середину — Камероны, Фрезеры, Макферсоны, Маккензи и, разумеется, доблестные вояки клана Чаттен. В целом все шло точно по плану. Единственное, что подкачало, — это артиллерия. Сначала отряды горячего итальянца графа Фандуччи умудрились завязнуть со своими орудиями в болоте, а когда пушки были наконец вызволены из топкой трясины, вкатить их на обледеневшие склоны не удалось.