Жанна посмотрела прямо в его светло-зеленые глаза:

— В этом нет необходимости. Я дала слово и сдержу его.

Он кивнул.

— Я не об этом волнуюсь. Боюсь, ты начнешь верить во всю ту сентиментальную чушь, которую кузены Сильвер и прочие гости щедро вливают в твои уши.

Лицо девушки озарилось грустной улыбкой.

— Мне отлично известно, кто я такая, — хрипло произнесла она. — Я точно не «прекрасный цветок, когда-либо возросший на западной земле», если вспомнить одно из их изречений. И я не дура. Я знаю, чего мужчины надеются добиться от женщины, когда льстят ей и расточают комплименты. — Она снова перехватила взгляд Кейза и спокойно добавила: — Твой брат никогда не лгал мне, даже в этом. Наоборот, он всегда откровенно говорил, что моя женская привлекательность… скажем так, довольна непритязательна.

Молодой человек посмотрел на скорбно сжатые губы Жанны:

— Это не похоже на Тайрелла. У него всегда наготове цветистые комплименты, вызывающие зависть всех мужчин в округе.

— Эти комплименты предназначены для прекрасных дам.

— А поскольку ты не являешься одной из них, он прибег красивые слова для другого раза и сразу приступил к делу, так?

Ресницы Жанны дрогнули, выдавая ее внутреннюю боль, и это не ускользнуло от внимательного холодного взгляда Кейза. Как Тайрелл и говорил, молодой человек был лучшим следопытом в семействе Маккензи.

— Нет, я не была прекрасной дамой, — выдавила из себя девушка.

— Но сейчас ты ею стала.

Она печально улыбнулась и ничего не сказала.

В этот момент пару разбил один из гостей кузена Генри. Жанна изо всех сил напрягала память, пытаясь вспомнить его имя, но в голову не приходило ничего, кроме образа молодого человека, жадно пожирающего глазами рубиновую брошь у нее на груди. Девушке оставалось лишь молиться, чтобы вальс поскорее закончился, освободив ее от его общества.

— Все ли западные женщины столь очаровательно невозмутимы? — спросил он.

Жанна открыла было рот, чтобы ответить, но лишь удивленно вскрикнула, когда мелодия внезапно прервалась на резкой, диссонирующей ноте. Подняв глаза, она увидела, как Сильвер, позабыв о светских манерах и правилах поведения, бросается в объятия мужа, чтобы запечатлеть на его губах поцелуй.

— Они вернулись! — воскликнула девушка.

С надеждой вглядываясь в лица гостей, она высматривала Тайрелла, но заметила лишь одну высокую фигуру, одетую в грубую одежду, — это был Синий Волк. Внезапно Жанна почувствовала покалывание кончиков пальцев, которое постепенно распространилось по всему ее телу. Обернувшись, она увидела стоящего в дверях Тая. Он опирался о косяк, скрестив руки на груди и прищурив глаза. Тай медленно выпрямился и направился к ней. Приблизившись, он не одарил ее приветственной улыбкой, напротив, его заросшее щетиной лицо пылало от гнева.

— Вилли, — холодно произнес он, — тебя нянька ищет.

Заслышав эти слова, молодой аристократ, все еще держащий Жанну в объятиях, готов был оскорбиться, но, пожав плечами, передал девушку Таю.

— Очевидно, этот танец принадлежит грубому вояке, — произнес он.

Жанна не возражала, поэтому молодой человек поклонился и отошел. Тайрелл полностью его игнорировал, во все глаза глядя на бруйю, облаченную в красивое платье и дорогие украшения.

Вальс начался снова, теперь его исполняли в четыре руки. Тай обнял Жанну гораздо крепче, чем нужно было для танца. Его грациозные, сложные, стремительные движения выдавали в нем превосходного танцора, которому требовалась равная по умениям партнерша, но Жанна являлась новичком в бальных танцах и не знала изящных па. То, что она споткнулась, было неизбежным. Он подхватил ее на руки, поднял и принялся неистово кружить, отчего ей пришлось вцепиться в него.

— Тай, пожалуйста, остановись.

— Почему? Боишься, что эти рафинированные англичане увидят, как ты держишься за меня? — холодно спросил он, сверля Жанну зелеными глазами, обрамленными густыми черными ресницами. Голос его был ледяным. — Ни один из этих напыщенных щеголей и близко бы к тебе не подошел, знай они твое прошлое. Если бы они не были ослеплены блеском шелка твоего платья и сиянием драгоценностей, то рассвирепели бы, узнав, как ловко ты их одурачила.

— Мужчин обычно интересует внешняя красота, а не внутреннее содержание.

— Я не такой, Жанна Вайленд. Я знаю, что скрывается за твоим напускным лоском, и, уж поверь мне, это точно не хрупкая прекрасная дама.

Его жестокие слова ранили девушку, словно кинжалы, убивая ее наивную надежду. Пустота заполнила все ее существо при осознании того, что, как бы она ни была одета, Тай никогда не увидит в ней женщину своей мечты, он всегда будет воспринимать ее как сироту-оборванку в мужских лохмотьях.

«Из свиного уха шелковый кошелек не сошьешь», — снова вспомнилась ей пословица.

Жанна хотела вырваться из рук Тайрелла, но его хватка была поистине железной. Она стала бы бороться, несмотря на присутствие всех этих людей, но, даже вырвавшись от него, продолжала бы пребывать в ловушке тяжелого шелкового платья. Как права была Сильвер! Мужчинам нравится, чтобы их дамы были одеты в наряды из шелка, так как в этом случае они лишены возможности сбежать.

И Жанна сейчас была заперта в шелковой тюрьме, откуда не было выхода, лишь перспектива укрыться глубоко внутри себя. Но даже в этом случае слезы выдавали ее тайное убежище.

Кейз настойчиво постучал Тая по плечу.

— Этот танец мой, — напомнил он.

Тайрелл молниеносно повернулся к младшему брату:

— Держись подальше.

— Не в этот раз, — будничным тоном заявил молодой человек. — Это я привез ее сюда, силой заставил дождаться твоего возвращения, а потом являешься ты и портишь бал в честь Дня благодарения, который Кэсси ждала весь год. Твоя семья заслуживает лучшего, не считаешь?

Тай посмотрел поверх головы брата и заметил Синего Волка, пристально сверлящего его глазами. Он знал, что Волк печется о благе Кэсси еще больше, чем Кейз. Он приметил также, что Дункан и Логан с угрюмым выражением на лицах приближаются к нему.

Сильвер снова заиграла вальс. Медленная чарующая мелодия навевала образы летнего сада, в котором кружатся элегантные танцоры, сияющие дорогими украшениями. Кейз невозмутимо освободил Жанну из объятий Тая. Увлекая ее в ритме танца, он небрежно бросил брату:

— Тебе не мешает пойти помыться, иначе даже собственная лошадь ускачет от тебя в отвращении.

Не говоря ни слова, Тайрелл развернулся и покинул бальный зал, по пути расталкивая плечами братьев.

Жанна и Кейз, который аккуратно подстраивался под свою партнершу, принялись исполнять грациозный танец. Когда последние звуки рассеялись в свете свечей и радугах, скрывавшихся в хрустальных призмах, они стояли в дверном проходе, и Кейз держал руку Жанны.

— Кэсси сказала мне, что ты не беременна, — наконец произнес он. — Мне жаль. Хотелось бы посмотреть на ребенка, который унаследует твою стойкость, а также грациозность Тая и умение красиво говорить.

Девушка пыталась улыбнуться, но не сумела и просто сказала:

— Благодарю.

— В загоне для скота находится норовистая буланая кобыла. Мой глупый братец три недели слонялся по землям юта, нагруженный сотней фунтов золота, в поисках этой лошадки. Шестьдесят фунтов этого золота теперь находятся в банке, и они принадлежат тебе. Маккензи сдержат обещание и проследят, чтобы дети Безумного Джека получили свою долю.

— Половина моего золота принадлежит Тайреллу.

— Нет, — покачал головой Кейз.

Жанна снова принялась возражать, и он с выдержкой гранитной скалы выслушивал ее возражения, зная, что от ее слов ничего не изменится.

Когда он увидел, что Жанна наконец поняла это, он поклонился ей ниже, чем предписывал этикет, и отпустил ее руку.

— Ты свободна, Жанна. Все обещания выполнены.

Свет масляных ламп золотил слезы Жанны, которые были единственным видимым признаком охватившего ее горя. Кремовые кожаные туфельки стояли у платяного шкафа. Длинные дамские панталоны с оборками были тщательно сложены, кринолин и нижняя юбка повешены на вешалку. Серьги, ожерелье и брошь заняли свои места в бархатной коробке для драгоценностей. Все, что отделяло сейчас Жанну от свободы, — это сводящие с ума застежки платья. Этот наряд предназначался для дам, у которых были горничные, а не для девушек с непослушными пальцами, выросших в дикой местности. Жанна страстно желала освободиться из этой шелковой тюрьмы и никогда больше о ней не слышать.