Ее поразительные глаза широко раскрылись, и вдруг она расхохоталась. Господи, он теряет остатки рассудка. Сначала он нарочно испортил девушке настроение, но не прошло и минуты, и она снова весела.

– Можете мне помочь разобрать мебельные завалы.

– А как? – спросила она.

– Идите сюда, я вам покажу.

Фейвор недоверчиво подошла к нему.

– Ну?

– Я подниму вас, а вы снимете сверху мелкие предметы.

– Вы меня поднимете? – переспросила она, с сомнением глядя на него.

– Да. Не бойтесь, Фейвор.

Они были одни.

Что бы он себе ни говорил, он не был святым и никогда не стремился к святости. Она дрожала, и он это почувствовал. Вдруг он сравнил ее с беспомощным птенчиком, а себя с котом, который ждет удобного случая, чтобы сцапать птичку.

Господи Боже. Он ожесточенный тюрьмой мошенник. Какого черта делает здесь эта чистая душа? Рейн опустил голову, закрыл глаза, как будто ожидая удобного случая. Любого удобного случая. Пусть ее сердце забьется чаще, пусть потемнеют глаза, пусть приоткроются губы…

Но ничего этого не случилось. Фейвор повернулась, подставив ему спину, и сказала:

– Я готова.

Его руки дрожали, когда он обхватил ее талию. Домашнее шерстяное платье, которое она надела для работы, было слишком простым. Без корсета девушка была слишком досягаема. От нее исходило такое тепло… Он вдыхал аромат ее тела, чувствовал ее всю.

Рейн закрыл глаза. Вот что ему нужно – таверна и девица из таверны. Когда-то в дюжине миль к востоку от северной дороги была тут такая, под названием «Красная роза». Крепкие напитки и доступные девицы, и то и другое по сходной цене.

– Ну? – Фейвор явно не справлялась с дыханием.

Он поднял ее, решительно заставляя себя думать о не встреченных дамах с приветливыми улыбками, и посадил себе на плечо.

– Ох! – Она взмахнула руками, стараясь удержать равновесие. Он обхватил ее ноги одной рукой, а другую поднял вверх.

– Держитесь за мою руку!

Фейвор поерзала, устраиваясь, и схватилась за его руку.

– Спокойно! – рявкнул он, когда она забарабанила ногами по его животу.

Вместо того чтобы успокоиться, она снова затрепыхалась.

– Черт возьми! Вы что, хотите упасть? – Его руку окутал шелк, так как у нее развязалась подвязка и чулок спустился к лодыжке. – Перестаньте ерзать! – Он крепко сжал ее ногу выше колена.

Она замерла, словно лань, пораженная в сердце.

Кожа ее была гладкая и шелковая.

– Этот несчастный Орвилл больше не проявлял к вам интереса? – Рейн понятия не имел, откуда взялись эти слова. Он не собирался их произносить. И даже не думал об этом.

– Орвилл уехал. – Голос ее звучал слабо.

– Хорошо. – Он почувствовал в себе радость собственника, ужаснулся, попытался говорить нейтральным тоном, но это было трудно. – Я хочу сказать, хорошо для него. Вы уже решили, что он не будет участвовать в гонках, а? Значит, он напрасно потратил бы время, ухаживая за вами.

– Он уехал, потому что пудра не могла скрыть синяков, которые вы ему наставили.

– Вот как.

Она пошевелилась, и теплый женский аромат вновь окутал его. Жасмин и разгоряченное тело сводили его с ума. Рейн крепче сжал пальцы.

– Фейвор.

– Что?

Он не знал что. Он знал лишь, что их нынешняя поза никуда не годится, и решил спустить ее с плеча в свои объятия. Ее волосы, густые и темные, как лондонская полночь, вырвались из-под шляпки и теперь спускались кольцами по плечам и груди. Он схватил их в горсть, и его пальцы коснулись ее выреза на груди.

– Вымойте их.

– Что?

– Волосы. Они блестящие и переливаются, словно расплавленное золото.

Она смотрела на него, немного испуганная, немного встревоженная и – точно! – слегка возбужденная.

– Не могу. Она… Я не могу.

Долгую минуту он смотрел сверху вниз на ее свежее, прелестное личико, отмытое от пудры. Ее глаза были синими, а не ненормально черными. Было слишком тихо. Она могла услышать оглушительное биение его сердца. Рейн знал, потому что сам его слышал.

Только это стучало не его сердце. Он поднял голову и прислушался. Это было что-то другое. И оно приближалось.

– Что это? – спросила Фейвор.

– Кто-то идет по коридору, – тихо, почти шепотом ответил он.

Рейн осторожно поставил ее на ноги и подтолкнул к месту, где когда-то был алтарь.

– Идите туда. Это не ризница. Это коридор, ведущий в северное крыло. Вас не должны здесь видеть. Особенно гости Карра. Поверьте мне, Орвилл был еще не самым плохим… Быстрее, черт побери! – скомандовал он, видя, что девушка в растерянности не знает, что делать. – Я не могу позволить себе роскошь снова спасать вас. Мне повезло, что тщеславный Орвилл смолчал.

– Но как…

– Я туда не пролезу, Фейвор! – нетерпеливо выдавил он. – Здесь полно других мест, где я могу спрятаться. Но для двоих там места не хватит. А теперь идите.

Только после того, как за ней закрылась низкая квадратная дверь, он смог соображать трезво. Теперь шаги стали громче. И ближе к часовне.

Рейн не стал озираться кругом. Он солгал. Здесь негде было прятаться. Единственное, что можно было сделать, это укрыться за какой-нибудь шкаф, чтобы выиграть время. Через несколько минут он услышал, как открылась дверь, а потом медленные, мелкие шажки.

Кто бы это ни был, он не должен следовать за Фейвор. Рейн выскочил из своего укрытия с занесенным кулаком, готовый нанести удар…

Маленькая, скрюченная женщина стояла перед ним прямо в луче света, падающего сквозь розетку в потолке.

– Рейн! – Ганна осела на пол.

– Ганна! – Рейн прыгнул к старой женщине и осторожно взял ее на руки. Она слабо отбивалась. Она почти ничего не весила. Ее плотная домашняя одежда только создавала ощущение тяжести.

Черная мантилья по-прежнему оставляла открытой лишь одну сторону обезображенного лица. Она смотрела на него запавшим глазом, но уже не казалась такой уродливой, какой он ее помнил. Всего лишь печально искаженное лицо подобно акварельному портрету, побывавшему под дождем.

– Это действительно ты, Рейн Меррик, а не призрак? – прошептала она. Слезы потекли по ее старому лицу.

Он поцеловал ее в щеку.

– Не призрак, старуха. Тот же самый мальчишка вернулся, чтобы снова портить тебе жизнь.

Уголок беззубого рта приподнялся в слабой улыбке. Она с тихой радостью закрыла глаза и опустила голову ему на грудь. Он смотрел на маленькую старую женщину, растроганный и смущенный. Та Ганна, которую он помнил, всегда была слишком занята, чтобы тратить время на проявление чувств.

Словно прочитав его мысли, она открыла глаз, и ее нежная улыбка погасла. Она заерзала, стараясь высвободиться из его объятий, шлепнула его ладонью и пробормотала:

– Отпусти меня! Я слышала, что ты был в тюрьме. Что это за тюрьма, позволь спросить, если ты там стал здоровым, как призовой бык?

Она явно не особенно изменилась.

Рейн опустил ее на пол. Она тут же уничтожила все следы слез тыльной стороной ладони. Эти изящно вылепленные руки всегда были единственным притязанием Ганны на красоту. Сейчас она уперлась ими в бока и сердито смотрела на него.

– Ну? И как давно ты вышел из этой французской тюрьмы?

– Шесть месяцев назад. Почти семь.

– А здесь? Как давно ты здесь без… Как давно ты здесь?

Его поразила мысль, что она обижена, по-настоящему, искренне обижена. Он не сообщил ей о своем присутствии. Ему никогда не приходило в голову, что она может из-за него волноваться.

– Несколько недель.

Она поджала губы.

– Прости меня.

После его прочувствованной просьбы о прощении с ее лица исчез гнев.

– Не за что просить прощения, Рейн. Я просто так… – Она осеклась, смущенная таким проявлением чувств. И начала снова: – Я рада, что ты здесь, здоров и силен. Твой брат написал, что поехал заплатить за тебя выкуп, но тебя там уже не было. Я… мы боялись, что французы убили тебя.