— Идиот! Кретин! Помет тарка! — Губы то и дело повторяли обширный список разнообразнейших ругательств.
Нога болела просто зверски, а остановиться нельзя даже на минуту, так как, пройдя тоннель, караван двигался в обычном порядке: рабы бегут, повозки катятся, шестилапы вкалывают, возницы на них покрикивают, а воины гарцуют на тиррах вдоль всей цепочки повозок. Прямая угроза нападения таинственных Крыльев миновала, и люди расслабились. Теперь единственное, чего опасался Дарг, были обычные разбойники… или представители местной власти, что, по отдельным репликам, достигшим ушей Ярика, было одно и то же. Правда, что мешало Крыльям напасть на караван по эту сторону гор, Ярик не очень то и понял. Дукан что-то невнятно буркнул про Земли Закона и спихнул не в меру любопытного раба на землю.
Вот тогда-то Ярик и получил свою травму. Зацепившись ногой за какой-то уступ на повозке, он неудачно приземлился и оказался слишком близко к запряженному хозяйскому шестилапу, в микроскопический мозг которого пришла в этот момент мысль переступить с ноги на ногу… Как Ярик тогда не заорал от неожиданной резкой боли, он и сам не знал. Его счастье, что мохнатая скотина ничего ему не сломала. Уж это-то он смог определить сразу. Но опухла ступня будь здоров и теперь приобретала синеватый оттенок прямо на глазах. Каждый шаг отзывался стреляющей болью, но остановиться было нельзя. Хозяин не должен ничего знать про увечье. За это вполне могли всыпать штук двадцать плетей. Суровый нрав этого кочевого народа не признавал разгильдяйства и безалаберности, а уж если бы решили, что Ярик сделал это сознательно, чтобы не идти пешком… нет, о таком лучше не думать.
Нельзя заняться и излечением — на быстрое восстановление тратилось слишком много сил, а их надо экономить. Вот и терпел Ярик, кляня последними словами судьбу-злодейку и свою невнимательность.
Да еще эта дорога! То ли дело в степи. Занесенный слоем пыли, через незнамо какие тысячелетия древний караванный путь продолжал исправно служить людям. А здешняя, с позволения сказать, дорога? Какой косорукий урод ее мостил?! Камни неправильной формы, с острыми краями. Повсюду неровные сколы, то тут, то там булыжники вывернуты, и на полотне дороги теперь зияют язвы провалов, поросшие травой. И в эти ямы постоянно попадают колеса повозок, заставляя сотрясаться… А еще туда постоянно попадали ноги идущих рабов.
— Кали в тёщи создателю этой дороги!!! — хрипло зарычал Ярик, провалившись больной ногой в очередной такой провал.
На козлах гнусно ухмылялся Дукан. Страдания Ярика его изрядно веселили.
«Ничего, толстозадый мархуз, небось в тоннеле ты себя иначе вел!» — мстительно подумал Ярик. Для него путешествие сквозь горы было наполнено только приятными впечатлениями, и он снова унесся мыслями назад, к владениям таинственных Хозяев…
По сравнению с гонкой по степи переход через горы проходил на редкость легко. Повозки не спеша катились по идеально ровному полу тоннеля. Сидящих людей ни разу даже не тряхнуло! Шестилапы невозмутимо выполняли свои нелегкие обязанности, как будто и не нависала над ними толща камня. А что им волноваться: пускай под потолком, на высоте трех человеческих ростов клубится тьма, зато от стен идет мягкий свет, прекрасно освещающий дорогу не только под ногами, но и на несколько саженей вперед. Ярика тогда еще дико заинтересовал источник света: вроде никаких ламп не видно, казалось, что свет испускали сами стены.
Совершенно иначе вели себя люди. Тишина, наполненная человеческими страхами, окутывала караван. Кочевники, дети степей, тяжело переносили закрытые пространства. Сидящий рядом с Яриком Дукан то и дело вытирал струйки холодного пота с лица. Пыль и пот превратили его лицо в какую-то застывшую гротескную маску.
Ничего подобного нельзя было сказать про Дарга и прочих воинов. Похоже, они не боялись ничего. С каменными лицами они сновали вдоль всего каравана, как делали это и раньше, благо ширина тоннеля вполне это позволяла (как показалось Ярику, здесь спокойно могли проехать четыре повозки, ни разу не чиркнув друг о друга бортами).
А повозки катились вперед. Время словно застыло, мир исчез. Остались только шестилапы, повозки и убегающий назад камень. И Ярик не терял времени зря: прикрыв глаза, сделав вид, что спит, он в трансе кропотливо пробивался к сердцу своей магии. Да, работа была трудна и смертельно опасна, но с каждым таким погружением он приближался к свободе. Пускай на волосок, но приближался. Китайцы говорят, что путь в тысячу ли начинается с одного шага… И даже если двигаться по нему шажок за шажком, то рано или поздно желанная цель будет достигнута!
— Ну ты, ублюдок! В морду захотел?!!
Ярик отвлекся от воспоминаний, судя по всему, обращались к нему.
— Я к тебе обращаюсь или к заднице шестилапа?!
— Что желает мой господин? — Ярик подбежал к козлам неторопливо катящейся повозки и с готовностью посмотрел на Дукана.
— Как ты смеешь, червь, мечтать, когда к тебе обращается свободный? — Возница просто кипел злобой.
Ну еще бы, день назад Дарг пообещал оторвать ему башку, если Дукан хотя бы притронется к гарлуну. Он сказал, что даже достигшие высот в Искусстве курят в строго определенное время, после комплекса специальных упражнений и под воздействием магии артефактов, и только болваны из больших городов да еще Дукан курят траву для удовольствия. Дукан тогда, как обычно, начал клятвенно обещать, что, дескать, с завтрашнего утра он никогда, ни за что… Хозяин Ярика оборвал его резким взмахом руки и ответил в том духе, что он обещал отцу Дукана присмотреть за его непутевым сыном и пора начинать. После этого он приказал Ярику перерыть повозку и собрать в пару мешков весь высушенный и истертый в порошок гарлун. Дождавшись выполнения своего приказа, он подцепил мешки к седлу своего тирра и уехал к ожидавшим его воинам. Отсутствие ставшего привычным наркотика и выводило возницу из себя.
— Тварь, если бы Дарг не собирался тебя продать, я бы спустил с тебя шкуру! — Не имея возможности повлиять на вождя, Дукан жаждал сорвать душившую его злобу на беззащитном корде.
Ярик втянул голову в плечи, всем своим видом стараясь показать полную покорность. Его движения приобрели мелкую суетливость, граничащую с угодливостью, в душе же кипела злость.
— Живо найди банку мыла и какую-никакую тряпку! — продолжал командовать Дукан. — Уроду вроде тебя пришло время приобрести менее омерзительный облик.
Ярик молча занялся поисками, но Дукан не успокаивался.
— Небось, тварь, травку-то быстрее нашел! У-у-у, пища рыкача! Надеюсь, что тебя купят в гарем Наместника. Ты знаешь, что делают там с дикарями вроде тебя? Чего молчишь?! — Разъяренный молчанием раба возница ткнул стрекалом в темноту фургона. Короткий выдох боли был ему ответом. Затем раздался глухой голос корда:
— Нет, господин.
— Что еще за нет?!
— Я не знаю, что делают в гаремах с рабами вроде меня…
— А-а-а! Так вот, их оскопляют и получаются евнухи! Ты понял, что я имею в виду?
— Да, господин.
А Дукан все больше и больше распалялся, предаваясь сладким мечтам о близком отмщении.
— А еще говорят, что у Наместника необычные вкусы. — Дукан выругался и сплюнул на землю. — И не думаю, что они тебе понравятся, дикарь!
В этот момент Ярик высунулся из-за полога, закрывающего вход в фургон.
— Тебе кто позволял отвлекаться?! — вновь заорал успокоившийся было Дукан.
— Я уже все нашел, господин.
— Ну так сядь на лавку и не мельтеши! — Дукан чмокнул губами, выругался и ткнул шестилапа стрекалом в зад.
Ярик покорно сел рядом и затих. Банку с тряпкой он пристроил у себя на коленях. Хотя какая там банка, так, деревянная коробка с плотной крышкой. Судя по всему, металлическая посуда была здесь довольно дорогим предметом обихода. По крайней мере, Ярик видел у этих кочевников только деревянную, пусть и выполненную с редким изяществом.
Сидеть все же намного приятней, чем идти, а если вспомнить про вывихнутую ногу… Кстати, а как нога? Ярик повертел больной ногой. Опухоль немного спала, притихла и боль. Нет, конечно, вращать ногой в суставе по-прежнему больно, но это уже не смертельно. Еще пара часов, и о вывихе можно забыть.
