Урон противнику: 87%

Получено: два уникальных боеприпаса к «дыробою»

Вовремя, ага! Завертелся вокруг ревущего крокодайла, на-на-на-на! Тесачина пластал непись, нарезая некрасивыми и несимметричными дольками.

Урон противнику: 19%... 20%... 15%

Крокодайл, ревя, воткнул мясорубку в подвернувшегося енота. Того развалило надвое, боковые диски, визжа, выпотрошили парня прямо на его же камрада, несшегося ко мне с двумя ножами. Ха, хрен вам, да маленько! Взмах – жих, взмах-жих!

Урон противнику: 95%

Урон противнику: 40%

Урон противнику: 90%

Здоровье: 60%

Что такое?! Труподелы, добрались! Трое ребят в черно-красном и масках мелькали близко. Первый стрелял из капсуломета, вот и зацепило. Вокруг радостно полыхали хибары местных ботов. Сами неписи, дружно и не особо организованно, решили отомстить и навалились и на моих врагов и на меня самого. И становилось их так много, что мне оставалось только обороняться. Пропуская удар за ударом.

Здоровье: 58%... 55%... 52%... 50%...

- Люди уходят в Игру из-за зажратости, - авторитетно заявил Витюша. – Чего еще может быть-то?

- Месяц назад несчастный случай был, помнишь? – поинтересовался Шварц. – Там еще напротив халупы, где откинулся игрок, стояла такая халабуда, где крутили из котят знатную шаурму.

- Помню, выезжал. И что?

- Что, что… - Шварц вздохнул. – Раз помнишь и ничем не возмущаешься, то согласен и с хулупой и с шаурмой из котят. Но кошаки-то хрен с ними, а вот халупа, Витенька, да?

- Ну да…

Стажёр Пётр переводил взгляд с одного на другого и совсем потерялся в нити разговора. И даже открыл рот, чтобы возмутиться.

- Не только от зажратости, - поправился Витюша, - от плохой жизни тоже.

- Именно. От чего угодно. Мир такой вокруг, из него убежать можно, вот и бегут. – Шварц закурил еще одну. – Дела нет настоящего, или не хочется заниматься, или просто в жопе самолюбие заиграло, перемешанное с инфантилизмом и ленью, поскакали из серости с метро, соевыми пельменями и картоном, пропитанным дерьмом вместо табака… вот и идут в нее, в красивую цветную ненастоящую реальность.

- А там вместо рваных китайских джинсов и толстовки с распродажи сияющие доспехи или мантия некроманта, в кошельке звенят золотые, бьет копытом Плотва, а все эльфийки с орками, на подбор сисястые да стройные, сдирают бронебикини и жаждут совокупляться… - Витюша покачал головой. – Или, как год с чем-то было, всему виной была Светка Ли из параллельного класса, на осеннем балу решившая переметнуться к мажору-второкурснику с мускулами и загаром.

- И чо было? – поинтересовался Пётр.

- Да чего, чего… - Шварц хмыкнул, рассматривая разводы от кофе в чашке. – Родителям вдруг вступило мотануть по горячей куда-то на Фиджи, а хлопчик, отказывавшийся ехать из-за типа экзаменов и этой самой Светки, вида не показал и ушел в Кровавый хоккей на все десять дней. Заплатил какому-то упырю, тот капсулу перепрошил, поставил девайс на сутки работы и свинтил. Капсула отключила джипиэс, включила сраный гаджет и замкнула сутки на круг, снова и снова. Те вернулись, а в кресле мумия фараонова, воняет дерьмом с мочой, а в Игре дохлого чемпиона уже даже кремировали. Брат-то твой чего пропал?

Стажёр пожал плечами:

- Не знаю. Он жил отдельно, ему квартиру подарили сразу, как школу окончил. И пропал. А в Библике, год назад, пацан знакомый нашел не зачищенный след от входа в порт, откуда Пашка в последний раз входил в игру. И не выходил. Только доказательством это не выступило и доступа нам никто не дал.

- Хера се, тайны мадридского двора… - Витюша хитро шмыгнул и покосился на Шварца. – А на ловца-то, как говорится и зверь.

- И не говори. – Шварц ухмыльнулся, не менее хитро. – Знаешь, Петя, а я очень рад, что ты к нам попросился… Честное слово.

- Я б сказал – честное благородное слово. – Витюша потянулся к толстой папке, бросил на стол и развернул к Петру. Тот прочитал название дела. И остановился взглядом на одном месте, остановился и перечитал еще раз.

«Основной продукт: сетевая игра жанра грим-дарк/нуар/паро-дизель-панк «Библионекрум».

- Вот такие вот дела… - Шварц хмыкнул. – И ведь кто только в нее не играет, в эту дрянь. Даже самые типа добрые и духовно-богатые личности. Либо наоборот.

Бывшие футбольные фанаты – это нонсенс. Такое тупо невозможно, баста и точка. Перестал ходить на мяч, забиваться на после с парнями из другой фирмы, квасить все, что горит и тупо жить непонятной другим жизнью? Ничего страшного, внутри все такой же, сваренный из брусков холодной стали.

- Вася!

Ну, здравствуй, Василий, что ли… Приехал тогда с командировки. Намотав в очередной раз немало километров, от Магнитки, да-да, до Нефтекамска. А тут, надо же небывалое дело, новенький. Оказалось, даже мой сосед, сидит себе справа, мелькает рыжеватой бородкой, аккуратно подбритой в тонкие линии по щекам к вискам. Знакомое дело, надо же, где такое видел?..

К четырем часам нашего самарского, тогда шедшего вообще нога в ногу с Мск, делать становилось практически нечего. Почему? Потому как в Башкортостане все люди, умевшие что-то решать, давно уехали домой, к чаю, баурсаку с лагманом и прочим вкусным радостям. Даже если там вовсе не балеш с чак-чаком, а совсем даже обычные православные щи и чай из пакетиков. А сосед, становилось ясно почти безошибочно, жутко устал изучать тактико-технические характеристики отопительного оборудования. А еще он курил, угу.

- Пошли курнем.

Сигарета есть средство коммуникации и возможность поговорить наедине. Нарушать разговор за перекуром тупо невежливо.

- Василий?

- Дмитрий?

- На мяч ходить не перестал?

- С чего вдруг такие мысли?

- Ты ж хулс.

Василий поскреб бороду. Улыбнулся

- Сильно заметно?

- Весьма.

- Раньше было дело.

Моя сестренка в восемнадцать влюбилась в радикального эколога, левого по призванию и анархиста по сути. Упорола в столицу, прожила год и вернулась. И продолжила борьбу с правыми. Как-то же так выходит что где правые-наци, там и хулсы. И они жутко не любят шавок, ну, антифа, антифашистов. Так что увидеть хулса, пару раз влезая в эти дела, вполне возможно.

Когда учился и работал в охране, случалось охранять матчи и смотреть за восьмым сектором. Его-то наши хулсы с правыми облюбовали давно. Но, если честно, работе оно никак не мешало и на наших отношениях никак не отражалось, если не сказать наоборот. Хулсы ребята бойкие, за словом и звездюлем в карман не лезут, распечатывая одно и другое сразу.

В июне, когда купаться полезет только самый убежденный любитель этого дела, контора бухала на небольшом теплоходике. Накидавшись как следует, кто-то заявил о обязательном крещении. Мол, тебе, уважаемый Василий выпало тут же и немедленно окунуться. Сказано – сделано, хулсы, как старая любовь, никогда не ржавеют и не покрываются пылью. Вася сиганул в почти ледяную Самарку, хлопнул, вылезши, сто грамм и стал в доску своим.

А работал он шикарно, если не сказать больше.

Директором был у нас в то прекрасное добро-стабильное время питерский охотник и рыболов, поставивший на заставку Боярского во всем мушкетерском и ставший после такого Дартаньяном. Дартаньян хорошо делал некоторые вещи, как-то:

Выедать мозг через ухо по любому поводу, прилетевшему с Питера.

Очень интересно считать зарплаты, особенно при изменении мотивации и отсутствия контроля.

В рабочий день уезжать на лодочную и возиться с купленной моторкой.

Внимать мудрым речам главбуха, даже когда та лезла не в свое дело и пудрить мозги своим женщинам.