Продолжалась какая-то борьба, и снова ужасающее алое пятно застелило мне глаза. Какие-то фигуры боролись в тумане. Не двое — трое. Я не могла узнать, кто. Их тени в том ужасном смертельном танце были страшно искажены. Вдруг в голове зазвучал оглушительный грохот — возможно, что-то разорвалось. Затем еще взрыв. Наконец все успокоилось. Осталась только жуткая маска на земле рядом с маленьким ребенком, который смотрел на нее, рыдая, и который нагнулся, чтобы поднять ее.

Казалось, туман, как вуаль, развевался передо мной. Затем сквозь туман прорвались потоки света-я совершенно очнулась и оказалась в настоящем. В комнате было светло и спокойно. Нарисованное дерево лежало у меня на коленях, и теперь это был только набросок, который сделала я, нечто, не имеющее собственной жизни.

Тем не менее, я кое-что вспомнила. Трое. Их было трое. Было ли так в действительности? Я не знала, но была убеждена, что я на верном пути. Моя мать и Керк были там, но там же был кто-то еще. И, возможно, выстрелил именно он. Третий, кто тайно прокрался вдоль холмов и так же исчез, поэтому никто из участников пикника не имел представления о его присутствии. Кларита лгала.

Больше об этом думать было невыносимо. Я должна вытравить эти мысли из головы и думать о чем-нибудь другом. В рассеянности я добавила еще какие-то штрихи к рисунку, затем перевернула страницу и начала бездумно водить карандашом. Я вряд ли воспринимала, что рисую, пока на бумаге не выступил взгляд Гэвина. Когда я поняла, что делаю, я сразу же остановилась, но остановить мои предательские мысли было уже невозможно. Лицо, которое я рисовала, было лицом человека, которого я узнала сегодня днем, когда я сидела рядом с ним на скамейке, а он держал мою руку так же ласково, как в детстве. Но тут же я напомнила себе, что это не истинное его лицо.

Он боролся за Элеанору с дедушкой и старался избавиться от меня, приняв меня совсем не за то, кем я была. Я резко зачеркнула нарисованное, захлопнула альбом и отложила его.

Приготовившись ко сну, я почувствовала себя разбитой. Думать я больше не могла и не знала, каким должен быть мой следующей шаг. Не было никого, к кому я могла бы обратиться за советом. Если я расскажу кому-нибудь то, что я поняла, все выступят против меня. Возможно, даже Сильвия. Только Пол с большим желанием выслушает мои признания. Он все это возьмет и не даст никакого стоящего совета. Единственное, что он мог сделать, — это направить меня по ложному пути. Что же делать?

Выключив свет, я скользнула под одеяло. Горный воздух был довольно прохладен, и ночи Санте-Фе были просто прекрасны для сна. Но мне не спалось, и я слушала звуки дома. Он не скрипел и не стонал, как это обычно бывает со старыми деревянными домами, но в нем жил какой-то шепот. Спальни первого этажа примыкали друг к другу: только комнаты дедушки и моя были изолированы от всех остальных.

Вдруг мне показалось, что я услышала шаги на узкой лестнице, которая вела в мою комнату. Я приподнялась на локте, прислушиваясь всем своим существом к темноте. Но звук не повторился. Что это было: сама ли лестница скрипнула из-за смены температур, или же кто-то присел на ступеньки, терпеливо ожидая, когда я засну? Подняться ли мне и выступить навстречу этому страшному рандеву?

Неизвестность меня страшно тяготила, и через какое-то время я поднялась с кровати и бесшумно направилась к двери. Дверь выходила на лестницу, которая вела в комнату рядом с гостиной. Из окон падал лунный свет, как бы поглаживая индейские ковры на полу и оттеняя обстановку комнаты. Лестница тоже была освещена лунным светом. На ней никого не было. Но тем не менее какое-то движение ощущалось.

В комнате внизу двинулась одна из теней. Она не металась, она перемещалась медленно и размеренно. Лунный свет не доходил до места, где я стояла, и, казалось, движущаяся тень не ощущает моего присутствия. Мне совсем не хотелось закричать или спросить, кто это. Я была переполнена одновременно и ужасом, и любопытством. Я должна была узнать, что это. Во всяком случае, тень направлялась не к комнате Хуана, хотя у меня было чувство, что если кому-нибудь и грозит опасность, то не мне.

К несчастью, луна спряталась за облако, и комната погрузилась в мрак. Теперь невозможно было различить никакого движения, лишь слышался слабый шорох, как будто кто-то двигался по комнате. Затем раздался легкий скрип двери, и я догадалась, что ночной посетитель направляется в патио.

Я быстро вернулась в свою комнату, подбежала к окну и взобралась на высокий подоконник, чтобы рассмотреть дворик. Луна все еще скрывалась, но светили звезды, и к тому же во дворе горела лампа. Теперь я увидела, как едва заметная фигура медленно продвигается по тропинке к небольшому домику в дальнем конце сада. У Стюартов были выключены все огни, и внизу никого не было. Но если бы кто-то стал возиться с замками, поднялась бы тревога. Это я знала точно. Очевидно, у человека, нацелившегося на бесценную коллекцию дедушки, был ключ. Он вышел из дома, поэтому скорее всего это так и есть.

Я должна была кого-нибудь разбудить. Возможно, это новая шутка, которую разыгрывают с Гэвином, подобно той, с каменной головой. Все равно, кто бы это ни был, вора необходимо разоблачить. Его нужно поймать, если он направится в хранилище, и именно там схватить. Но чтобы схватить преступника, мне нужно кого-нибудь позвать.

Я оделась и босиком начала спускаться по лестнице. Дверь, ведущая в спальню, была открыта, и затем — лампа стояла на небольшом столике, освещая длинный холл, в который выходили запертые сейчас двери целого ряда комнат.

Время шло, и я не могла ждать. В ближайшей комнате спала Кларита, и я медленно и беззвучно повернула ручку двери. У меня не было ни малейшего желания разбудить весь дом, так как вор — если таковой был — мог услышать шум и скрыться. Я мягко толкнула дверь и оказалась в полной темноте. Что-либо разглядеть помог неяркий свет из холла. С трудом посередине комнаты различила я кровать Клариты, но оттуда не доносилось ни единого звука, и мне показалось, что под простынями никого нет.

Собравшись с духом, я пересекла всю комнату. Клариты на кровати не было. Итак, я должна была преследовать именно ее, а для этого я не нуждалась ни в чьей помощи.

Я вышла из холла, быстро миновала гостиную, из которой вышла во двор. Здесь было темно, луна все еще пряталась, но теперь погасла и та единственная лампа, которая еще недавно освещала двор. Все застыло. Нигде не было никаких теней, и все казалось спокойным. Тем не менее, кто-то вышел из домика. Во мне снова проснулась тревога. В самой тишине таилась опасность.

Идти босиком по кирпичам было холодно. Вдруг за моей спиной раздались какие-то звуки — второй шепот за ночь. Я не успела обернуться, чтобы защититься. Меня сильно ударили чем-то по спине раз, а потом еще и еще так сильно, что я пошатнулась и упала на колени, напрасно пытаясь уйти от удара. Мой крик разорвал тишину.

Удары прекратились так же внезапно, как и начались, на тропинке впереди раздался крик и звук падения. Почти теряя сознание, я поползла, думая только о невыносимой боли. В доме вспыхнули огни, но, казалось, прошла целая вечность, прежде чем Гэвин ринулся во двор. Он остановился около меня, но я махнула ему рукой, чтобы он бежал дальше:

— Вперед! Кто-то там упал!

Он пробежал мимо меня, и я услышала задыхающийся голос Хуана.

— Плеть! — простонал он. — Это было наказание!

Я попыталась подняться, чтобы добраться до того места, где Гэвин стоял на коленях около дедушки. Но не сделав и трех шагов, я увидела то, что лежало рядом со мной, — это был кнут, брошенный на камни двора.

Из дома выбежала Элеанора. Она бросилась к старику, что-то при этом выкрикивая. Где Кларита? Этот вопрос крутился в моей опущенной голове, я оглянулась и увидела ее высокую фигуру, стоящую в освещенном проеме двери. Она не двигалась и не кричала, а просто ждала, пока Гэвин и Элеанора помогут отцу вернуться в дом. Затем до меня отчетливо донеслись ее слова.