— Может, женщина просто простудилась. Не забывай, я тоже седьмой сын седьмого сына и тоже способен испытывать предупредительный холод. Так вот, ничего подобного в присутствии госпожи Вюрмальд не случалось.

— Не знаю, что и сказать. Я точно почувствовал холод и точно видел, что она принюхивалась. Как я могу ошибаться?

— Послушай, Том, это ведь не доказательство. Не стоит спешить с выводами, просто будем настороже. Посмотрим, возникнет ли у тебя то же ощущение при следующей встрече с госпожой Вюрмальд.

— Я бы лучше переночевал в другом месте. Поглядев на меня, Вюрмальд мгновенно поняла: я знаю, что она ведьма. Ночь теплая. Я с удовольствием посплю под открытым небом. Так, по-моему, безопаснее.

— Нет, Том, — стоял на своем отец Стокс. — Мы пойдем в Рид-Холл. Это разумнее. Даже если ты прав в отношении госпожи Вюрмальд, она, никем не узнанная, прожила здесь несколько лет и наверняка дорожит положением домоправительницы, потому что это место для нее безопаснее любого другого. Она никак не выдаст себя. Поэтому, думаю, за одну ночь с нами ничего не случится. Я прав?

Я неуверенно кивнул, и отец Стокс похлопал меня по плечу. Мы зашагали дальше и во второй раз за день подошли к служебному входу. На стук дверь открыла та же служанка, но, к моему облегчению, разговаривать с госпожой Вюрмальд не пришлось.

Когда мы сообщили девушке, что ее господин ускакал в Колн, чтобы переговорить с командиром гарнизона, и что нам предложено погостить в Рид-Холле, она пошла доложить об этом домоправительнице. Вернулась быстро, отвела нас на кухню и накрыла легкий ужин в виде холодной баранины. Как только мы остались одни, отец Стокс благословил пищу и приступил к еде. Я же лишь поглядел на тарелку и отодвинул ее.

Отец Стокс улыбнулся: он решил, что я пощусь, ожидая возможного столкновения с тьмой.

— Том, поешь. Этой ночью ты будешь в безопасности, поверь мне. Да, совсем скоро мы лицом к лицу встретимся с нечистью, но не в доме судьи Ноуэлла. Ведьма или нет, госпожа Вюрмальд вынуждена держаться от нас на расстоянии.

— Я бы не стал рисковать, отец.

— Том, успокойся. Учти, утром тебе понадобятся силы — завтра беспокойный, трудный день…

Об этом можно было и не напоминать, но к еде я все равно не притронулся.

Вернувшись, служанка бросила недовольный взгляд на мою тарелку, но убирать со стола не стала, предложив проводить нас в комнаты.

Они оказались смежные, расположенные на последнем этаже в восточном крыле дома, с выходящими на ворота окнами. В моей спальне над постелью висело большое зеркало, я тут же повернул его к стене. Теперь, по крайней мере, никакая ведьма не сможет подглядывать за мной. Потом я поднял фрамугу окна и выглянул наружу, вдыхая прохладный ночной воздух. Я был полон решимости не смыкать глаз до рассвета.

Темнело, где-то вдали заухала сова. Позади был долгий день; с каждым мгновением становилось все труднее не спать. Однако вскоре я услышал шум — сначала щелканье хлыста, потом топот копыт по гравию. К моему изумлению, из-за дома выехала карета, запряженная четверкой лошадей, и покатила к воротам. И какая карета! В жизни такой не видел.

Черная как смоль и так прекрасно отполированная, что отражались звезды и луна. Кони вороные, с темными плюмажами. На моих глазах кучер хлестнул по их спинам. Точно не скажу, но, по-моему, это был Кобден, тот человек, который возил нас в крепость Малкин. Мне показалось, что ворота распахнулись сами и сами же закрылись, когда экипаж проехал. Во всяком случае, никого поблизости видно не было.

Кто сидел в карете? За темными занавесками разглядеть не удалось. Скажу одно: в ней могли бы ехать король или королева. Вдруг внутри госпожа Вюрмальд? Если да, то куда она направилась и зачем? Сна не было ни в одном глазу. Почему-то я не сомневался, что она вернется до рассвета.

Я простоял у окна около получаса. Луна медленно клонилась к западу, прошел короткий, но сильный дождь, оставив на подъездной дороге лужи. Вскоре, однако, тучи разошлись, и луна снова залила все вокруг желтым светом. Минуло еще минут пятнадцать, бороться со сном становилось все труднее, глаза слипались, голова падала на грудь, но потом я внезапно очнулся, уловив во тьме крик совы. И сразу вслед за ним вдалеке послышались топот и стук колес.

Подъезжала карета; в тот момент, когда, казалось, кони вот-вот врежутся, ворота распахнулись. Сами, на этот раз я разглядел отчетливо. Экипаж устремился к дому, кучер нахлестывал лошадей, словно в гонке со смертью, и замедлил движение лишь у развилки, откуда дорога вела за дом.

Внезапно я понял, что непременно должен выяснить, действительно ли внутри госпожа Вюрмальд. Возникло сильное ощущение, что это поможет мне понять нечто крайне важное. Можно было воспользоваться одной из задних спален. Слуги, надо полагать, отдыхали в своих комнатах; значит, кроме священника и меня, на этом этаже никого не было. По крайней мере, я на это надеялся.

Тем не менее я вышел в коридор очень осторожно, внимательно прислушиваясь. Лишь из опочивальни отца Стокса доносился громкий храп. Я пересек коридор, открыл первую же дверь и прокрался внутрь, стараясь как можно меньше шуметь. Спальня оказалась пуста, отдернутые занавески пропускали серебристый лунный свет. Я быстро подошел к окну и, держась в тени шторы, глянул на улицу. И как раз вовремя. Передо мной открывался задний двор в дождевых лужах. Карета остановилась рядом с вымощенной плитами дорожкой, ведущей к двери справа. Кучер слез, и на этот раз я хорошо разглядел его. Да, это был Кобден. Он широко открыл дверцу и с низким поклоном отступил.

Госпожа Вюрмальд вышла очень медленно и осторожно, как будто боялась упасть, и так же неспешно пошла по гравию, высоко держа голову и подолом юбки-колокола подметая землю. Взгляд суровый, выражение лица властное. Кобден забежал вперед и открыл перед ней дверь, снова с низким поклоном. Внутри уже ждала служанка; при виде Вюрмальд она сделала реверанс. Дверь закрылась, Кобден вернулся к карете и повел лошадей на конюшню.

Я собрался отойти от окна и вернуться к себе, когда заметил кое-что, от чего мороз побежал по коже. Хотя гравий во дворе все еще был влажным, выложенная плитками дорожка уже совершенно высохла, и на ней отпечаталась обувь как госпожи Вюрмальд, так и кучера.

Я не верил своим глазам. Следы остроносых туфель начинались в конце тропинки и заканчивались у двери. Однако между ними проступали маленькие трехпалые следы кого-то не больше ребенка. Однако создание не шло на четвереньках, как животное. Меня пронзил ужас — я понял…

Не знаю, куда она ездила, но вернулась не одна. Необъятные юбки исполнили свою роль — под ними прятался Тибб. И сейчас он в Рид-Холле.

В панике вспоминая жуткое, безобразное лицо из зеркала в подвале, я быстро вернулся в свою комнату. Зачем она так поспешно привезла его сюда? Имеет ли это отношение ко мне? Внезапно до меня дошло, что они задумали. Тибб — провидец. Не знаю, может ли он прозревать будущее, но одно несомненно — он лучше любой ведьмы видит на расстоянии. Именно так Малкины проведали о маминых сундуках. И конечно, Тибб знал, где мои ключи; знал, что я ношу их на шее. Вот почему сегодня ночью его доставили в Рид-Холл! Госпожа Вюрмальд не рискнула предпринять что-либо против меня, ведь я гостил у Ноуэлла. Зато Тибб рискнет!

Я не мог бежать из Рид-Холла, не предупредив отца Стокса об опасности. Поэтому я подошел к его спальне и негромко постучал. Он по-прежнему громко храпел; я открыл дверь и вошел внутрь. Занавески были задернуты, но горела свеча, желтым светом озаряя комнату.

Отец Стокс лежал на спине, не потрудившись раздеться или укрыться одеялом. Убеждая меня, что в Рид-Холле мы в безопасности, он, по-видимому, предпочел быть наготове.

Я приблизился к постели. Священник громко храпел, и каждый раз при выдохе губы его трепетали. Я наклонился и слегка потряс его за плечо. Никакой реакции. Я потряс сильнее.