Вот только теория Игнатова про Живой Камень получала все больше практических подтверждений. Здание госпиталя не строили в привычном смысле, оно образовалось прямо в скале. Место на половину дня скрыл плотный туман, а, когда он рассеялся, там, где совсем недавно возвышалась обыкновенная гранитная скальная стена на речном берегу, теперь имелись стройные ряды окон в три этажа на фасаде и широкие входные двери внизу. Войдя внутрь вместе с профессором, врач обнаружил, что и внутренний план помещений, который они еще вчера обсуждали с профессором, уже тоже полностью воплощен. Весь интерьер сверкал полированным гранитом, и только лестничные марши оставались шершавыми, наверное, чтобы пациенты не поскользнулись на лестницах. А перила вдоль лестниц тоже были сделаны из гранита, как и балясины. Не госпиталь, а настоящие царские хоромы!

Оставалось только подвести электричество, воду и свет. Игнатов обещал решить и эти вопросы в самое ближайшее время. И Семенов уже видел, что пленные под руководством местных специалистов начали разматывать кабельные катушки и тянуть трубы, которые только что привезли и разгрузили в терминале, выстроенном возле съезда из того туннеля, который здесь все называли секретным. Нужно, конечно, вставить в оконные проемы рамы и стекла, да и двери в пустых проемах предстоит сделать. Но, это все можно налаживать и в процессе работы госпиталя.

Канализация и вода — тоже вопрос решаемый. Во временном палаточном госпитале с этими проблемами быстро справились, потому что прямо рядом находилась река, куда и сливали фекалии ниже по течению, а выше по течению брали чистую воду. И, поскольку местный климат оказался теплым и мягким, без существенных суточных перепадов температуры, которая, в основном, держалась в районе двадцати семи градусов, то и остекление окон пока можно отложить. До холодов, похоже, времени у них еще предостаточно.

Гораздо важнее наличие просторных палат для раненых, что позволяет начинать их размещение немедленно. И не беда, что нет пока никакой мебели, лишь несколько брезентовых раскладушек для самых тяжелых. Все же лучше положить раненых поверх матрасов на ровном каменном полу, чем на неровных камнях возле реки. А еще Семенов сразу обратил внимание, что весь камень, из которого построен госпиталь, почему-то прогрет. Вопреки ожиданиям, внутри нового здания, встроенного в скалу, никакой каменной сырости не чувствовалось. Приложив руку к стене, хирург ощутил, что полированный гранит приятно теплый. И это тепло шло изнутри, откуда-то из глубины камня.

На привале готовились к обеду. Матросы собирали на берегу ветки, выброшенные водой на берег за долгие годы. Этого плавника вполне хватало, потому что никто и никогда еще не разводил костер на этом клочке земли, приютившимся возле реки между скал. Виталий Покровский собирался переодеваться. А перед этим ему, конечно, следовало бы искупаться, чтобы потом не пахнуть мочой.

Биолог Мрина Варламова отнеслась ко всему произошедшему с пониманием. В концентрационном лагере она насмотрелась еще и не такого. А здесь просто все перепугались хищника. Кто-то сильнее, кто-то меньше. Все же люди. Впрочем, капитан в новенькой черной форме с золотистыми пуговицами, похоже, не испугался вовсе. Во всяком случае, в неожиданной опасной ситуации он действовал четко, вовремя приказав открыть огонь. Да и все его матросы оказались дисциплинированными и бесстрашными. Именно они и застрелили пантеру необычной расцветки, похожую на домашнего кота-переростка. И теперь Лев Мурашевский и остальные ученые решали, снимать со зверя шкуру, или ограничиться замерами и фотографированием трупа.

Марине тоже хотелось забраться подальше в кустики по естественным надобностям. И она, улучив момент, когда моряки занялись костром, пошла в сторону распадка. Справив нужду за густыми кустами акации, ей захотелось подняться на скалу, чтобы взглянуть на окружающий пейзаж сверху. Но, как только она начала подниматься по распадку в ту сторону, ее окликнул один из матросов, стоящий с винтовкой наготове возле скалы:

— Товарищ ученая! Туда идти запрещено. Хищники могут напасть.

Услышав своего подчиненного, тут же откуда-то сбоку подошел и сам капитан с двустволкой в руках.

— Что вы там хотите найти, Марина? Еще одну пантеру? — спросил он.

Девушка прямо сказала о своих намерениях:

— Хочу взглянуть сверху, со скалы, на окружающий пейзаж. Раз мы в экспедиции, то надо и окрестности осматривать по возможности, а не только саму реку и ее берега. Я, например, лес должна изучать, как биолог.

— Но, это же опасно! Да и биолог — это все-таки не ботаник. Вы больше специализируетесь по микроорганизмам, насколько я понимаю, — попытался возразить капитан, продемонстрировав, что некоторая эрудиция, помимо знания своего морского дела, у него имеется.

Подумав, что моряк, пожалуй, совсем не глуп, Марина хмыкнула:

— Хм, если вы так боитесь за меня, то давайте поднимемся вместе. Будете меня охранять.

Распадок не был сильно крутым, и девушка в своих белых парусиновых туфлях без каблуков забиралась наверх довольно уверенно, но в паре самых крутых мест подъема капитан все же вынужден был подавать ей руку. Наконец они преодолели подъем и взошли на плоскую вершину скалы, нависающей над распадком. И усилия стоили того. Вид с этой точки открывался потрясающий. День был солнечным и ярким, а воздух — необычно прозрачным, что создавало эффект необъятного пространства, распростершегося вдоль реки и за ней до горизонтов. Сзади них на некотором отдалении, где почва уже не была такой каменистой, как вблизи скал, начинался смешанный лес, а перед ними раскинулся огромный и величественный простор.

Девушка и моряк всматривались в открывшиеся дали с трепетом. Так, наверное, смотрели на новые земли первооткрыватели эпохи Колумба и Магеллана. Огромные пространства манили и, в то же время, пугали, вызывая одновременно и восторг, и оторопь. Ведь все это предстояло изучать и наносить на карты, закрывая белые пятна на них. Мощь и величие природы неизведанного мира лежали перед двумя людьми во всей красе. И они ни на мгновение не пожалели, что потратили силы, забираясь на скалу высотой метров в двадцать, почувствовав себя самыми настоящими первопроходцами.

Александр Фадеев, который многие годы скитался по холодным водным пространствам северных морей, Балтики и Ладоги, никогда раньше не видел перед собой подобного пейзажа, столь насыщенного красками. Целое лесное море лежало перед ним, играя под ветром и солнечным светом различными оттенками от светло-зеленого до очень темной зелени. И этот зеленый массив резали на фрагменты речки и озера голубого цвета. Кое-где просматривались и коричневатые прогалины болот. Вот только столь роскошный лесной пейзаж никак не вязался с севером, скорее, он был характерен для каких-нибудь субтропиков. А в вышине, под солнцем, парил большой орел.

Но, Марина все же оторвала взгляд от этого чудесного простора и, повернувшись назад, разглядывала со скальной площадки лес позади. Она увидела перед собой удивительное смешение деревьев: дубы, вязы, клены, липы, березы, лиственницы и даже кедры. Под деревьями внутри леса, в густом подлеске, теряющемся в лесном сумраке, ей казалось какое-то движение. Наверняка, там сновали многочисленные животные, обитающие в лесу. А над деревьями летали птицы, и их было хорошо видно. Крупные, разноцветные и разноголосые, они беззаботно порхали поверху крон.

Задрав голову, Марина наблюдала за птахами, придерживая свою соломенную шляпку, а Александр, оторвавшись от созерцания пейзажа, наблюдал за девушкой. Она, хоть и не была юной, казалась ему все же достаточно миловидной на лицо, с изящной талией и стройной фигурой. Ее большие серые глаза светились не только женским очарованием, но и умом, в них читалась и скрытая печаль, печать тех страданий, которые выпали на ее долю. Ведь Фадеев знал, что она тоже прошла через пребывание в концлагере. И женщинам там доставалось от оккупантов не меньше, чем мужчинам. К счастью, все это уже осталось для них в прошлом. А впереди ждала только радость открытий. Так, во всяком случае, они надеялись.