– Значит, в субботу и воскресенье вас здесь не было?

– Нет.

– А свидетели утверждают…

– Этот строительный мусор? – На лице Спасского возникло выражение гадливости. – Что он может утверждать?

"Статья 101 УК РФ по тебе плачет, попрыгун ты чертов… “Принудительное лечение в психиатрическом стационаре”. А уж за убийство с особой жестокостью по статье 105 УК РФ, часть 1, тебе корячиться наверняка…”

– И тем не менее свидетели утверждают, что в субботу и в воскресенье вечером в том крыле дома, где вы проживаете, горел свет.

– Я этого и не отрицаю. – Поймать Спасского за рукав засаленного свитера оказалось не так-то просто.

– Не отрицаете?

– Видите ли… В городе я бываю редко, только раз в месяц, когда приезжаю за зарплатой. Все остальное время нахожусь здесь. Я – сторож, для этого меня и нанимали. Чтобы отпугивать всякий сброд – мародеров, бомжей. Детей, которым делать нечего. И когда я уезжаю отсюда – всегда оставляю свет. Это – психологический фактор. Не всякий решится залезть в дом, если он не кажется пустым.

– И в эти выходные…

– Не просто выходные, – снисходительно поправил Спасский Забелина. – Второе воскресенье месяца. Я должен был встретиться с хозяйкой и получить свою зарплату. А потом уже уехать к матери.

– К матери вы не поехали. И денег не дождались, если я правильно понимаю.

"Да и кто бы тебе платил, если работодательница к воскресному утру уже лежала на мраморном столе-с перерезанным горлом…”

– Отчего же… Деньги я получил. Подъехал тот самый человек, который обычно подменяет Миц… Алексееву.

– А вернулись вы в воскресенье вечером. И не заметили ничего подозрительного.

– Я уже говорил. Я отправился спать. И потом… Я не поднимаюсь на второй этаж. Живу в том крыле, которое мне определила хозяйка. Плюс хозблок. Это было одно из условий моего найма на работу.

– И вы ни разу его не нарушали.

– Я и не мог его нарушить. Дверь на второй этаж всегда закрыта.

Очкастый врал таким наглым образом, что Забелин даже задохнулся от негодования.

– Свидетели утверждают, что дверь была открыта. Именно из нее они спустились в холл.

– Они могут говорить все, что угодно. Вы не исключаете, что с их стороны имел место сговор? Так что здесь имеет место быть их слово – против моего. Патовая ситуация, вы не находите?

– Одну из улик, а именно эмалированный тазе кровью жертвы, нашли у вас под раскладушкой гораздо позже. Уже во время проведения оперативно-разыскных мероприятий. Надеюсь, этот очевидный факт вы не отрицаете.

После этой реплики Забелина Феликс Олегович Спасский надолго замолчал. А Забелин, близко придвинувшись к пижонским очкам поклонника Сатаны, задушевно произнес:

– Ты хоть понимаешь, во что вляпался, парень? И если не найдется хоть какой-нибудь завалящий господь бог, который подтвердит твое алиби на субботний вечер… А лучше – сразу два или три со святым духом в придачу… Я тебе не завидую.

Наконец-то! Наконец-то он прищемил хвост этой велеречивой академической гадине!

– Я буду разговаривать только в присутствии адвоката, – прошелестела гадина и дрожащими кончиками пальцев вытерла пот со лба. – А вам больше ни слова не скажу.

– Еще как скажешь! – улыбнулся Забелин и сразу же перешел на официальный тон:

– Подпишите ваши показания, Феликс Олегович. Я задерживаю вас до выяснения всех обстоятельств дела.

– Но… Я не убивал…

Но стенания юного Гиммлера уже мало трогали Забелина. Косвенных улик было хоть отбавляй, наверняка найдутся и прямые. Теперь только одно обстоятельство смущало его. Только одно. Личный досмотр показал, что на теле Спасского не было найдено ни одной царапины. Ни свежей, ни подсохшей – никакой. Только два застарелых шрама и родимое пятно в паху, по форме и цвету напоминающее раздавленную клубнику.

И больше ничего.

…Спасского увезли. Судмедэксперт Крянгэ уехал вместе с оперативниками. А Забелин остался у “рафика” поджидать Пацюка. Тот появился спустя двадцать минут в самом мрачном расположении духа. Да что там мрачном – он был не похож сам на себя, тень от человека, тень от тем и человека. И круги под глазами. Черт возьми, да из него как будто весь воздух выкачали!..

– Где ты пропадаешь?

– Кое-что собрал о хозяине особняка, – глухим голосом сказал Пацюк. – Некто Манский Андрей Иванович. Бывший владелец бумажного комбината в Карелии. В Питере у него было свое издательство… “Бельтан”. Профиль – учебные пособия, книги для детей… И, представьте себе, литература по оккультизму…

– Я тоже собрал… кое-что. Покойная была его женой, как тебе такая информация?

Нет, определенно с парнем что-то происходит. Вот и сейчас, развернулся и ушел. Никакого почтения к непосредственному начальству.

…“Рафик” уже выехал за Юкки, когда Пацюк, до этого молчавший, неожиданно заговорил:

– Она не могла быть его женой, шеф. Дело в том, что Андрей Иванович Манский год назад попал в психушку. Потому что убил свою жену…

…Настя не соврала Додику Сойферу,

Весь вечер она клеила обои.

Нежно-кремовые тона, хижина в зарослях и лодка на реке. Сотни крошечных лодок и сотни хижин… Сотни раз сама Настя оставалась в хижине, и сотни раз мимо нее проплывали по реке Заза, Илико, теперь вот – Кирилл. Уплыл в своей лодочке дальше всех. Да и жизнь тоже катила свои теплые, нежные, как рисунок на обоях, воды – мимо, мимо, мимо…

Впрочем, не так-то хорошо она и поклеила. Последняя полоска – та, что у окна, – неожиданно запузырилась, и у Насти засосало под ложечкой в предчувствии каких-то новых грозных перемен. И дело было не только в том, что идеальный многоцелевой механизм для всех видов работ, надежная заводская марка “Анастасия Киачели” дала сбой.

Дело в том, что этого сбоя не могло не произойти.

Как не могло существо, которое Настя увидела сегодня в зеркале чужих, мужских глаз, махать тяпкой на огороде, обтягивать полиэтиленом теплицу, доить коз, стоять у плиты и…

И клеить обои.

Черной коже, в которую она была затянута весь сегодняшний день, это бы и в голову не пришло.

Как она оказалась на Бойцова сегодня утром, Настя объяснить не могла. Она вышла из дому с твердым желанием купить с десяток рулонов обоев и прочую хозяйственную мелочь. Но… То ли машины притормаживали возле нее слишком часто, то ли люди смотрели на нее как-то особенно, то ли вся ее тридцатилетняя сущность вошла в жесткое противоречие с определением “мамаша”…

Факт оставался фактом.

Ноги, обутые в ботинки Кирилла, сами принесли ее к флигельку. И ей ничего не оставалось, как подняться по лестнице к железной двери и нажать кнопку звонка.

Открыл ей все тот же прыщавый юнец, но теперь их встреча носила совсем другой характер. Челюсть у паренька отвисла, волосы встали дыбом, а глаза едва не вылезли из орбит. Настя и сама испугалась подобной реакции. Неужели вчера, убирая загаженный до последнего миллиметра “Валмет”, она пропустила какой-нибудь темный угол? Неужели объявилась настоящая уборщица и теперь самозванку-Настю ждет расплата?

– Здр… Здравствуйте. – Парень не просто ел ее глазами, было впечатление, что он ею подавился. – Вы к нам?

Неужели он не узнал ее? Поколебавшись, Настя отнесла это к магии “Секретных материалов”, которыми так был увлечен юноша в прошедшую субботу. На то, чтобы запомнить уборщицу по найму, у него просто не хватило времени.

Что ж, тем лучше. Никто не будет изводить ее ироническими замечаниями по поводу каких-то Карабселек.

– К вам.

– Здорово! – неизвестно чему и совершенно неожиданно для себя обрадовался парень.

– Вы думаете?

Ни о чем он не думал. Просто смотрел на нее, и все. Но тем не менее такое бравурное начало приободрило Настю.

– Я могу поговорить с вашим директором?

– Конечно. Он будет рад. Подождите секундочку. Юнец попятился от двери и только в самый последний момент (с видимой неохотой!) повернулся к Насте спиной. И исчез в темном коридоре. А она осталась ждать.