Когда Симпсон решил составить для группы профессиональный менеджерский контракт, он подумал, что хотя бы это сделает Оззи немного самоувереннее. Но эффект оказался противоположным — застигнуты врасплох оказались все. В основном, как считает сейчас Симпсон, — из-за того, что ему пришлось общаться с их родителями, а все они считали, что поп-группа — «просто причуда», которую они вскоре перерастут.
— Родители были уверены, что мой энтузиазм весьма неуместен, — рассказывает Симпсон. — Я же точно знал, что группа сможет многого добиться. Вообще не сомневался. Но их мамы и папы, по-моему, были немного ошеломлены. «Что, наш малыш Тони? Как он может стать звездой?»
На самом деле группа осознала, что у них что-то получится — и прошла важнейшую музыкальную поворотную точку, — когда в апреле они сочинили первую полноценную собственную песню. Black Sabbath.
— Когда мы только начинали с Earth, мы все еще много импровизировали, — вспоминал Билл. И из этих импровизаций как раз сложился костяк самого раннего материала. Первой была кавер-версия The Warning, песни, изначально исполненной Aynsley Dunbar Retaliation. Earth добавила к ней новые гитарные, басовые и барабанные партии. Началось все с длительных джем-сейшнов, но затем обрело монструозную новую форму во время работы резидентами в «Стар-Клубе», где им приходилось играть по четыре 45-минутных сета за ночь.
— Нам приходилось растягивать песни, потому что мы играли по столько концертов в день, что исполнять одни и те же шесть композиций становилось просто скучно, — сказал Гизер. — После The Warning мы много джемовали, Тони играл большое, длинное соло, а потом мы все к нему присоединялись.
Первой большой композицией, которой они дали название, стал претенциозный франкенштейновский рок-монстр War Pigs.
— Сначала песня длилась минут сорок. А потом мы стали делить ее на части. Большинство композиций на первых двух альбомах Sabbath выросли из тех джемов в «Стар-Клубе».
Но определяющий момент, превративший Earth в Black Sabbath, случился однажды утром в репетиционном зале в Астоне.
— Насколько я помню, — сказал Гизер, — я тогда слушал Холста, сюиту «Планеты», и мне очень нравился «Марс». — Он начал напевать громыхающую, драматическую начальную мелодию. — Однажды я решил сыграть ее на басу, и Тони кое-что изменил. — Он «вонзил» острый как нож вступительный рифф песни, получившей название Black Sabbath. — Ну а дальше все пошло как по маслу. Песня словно сама себя писала.
Это была не просто случайность. Искаженный рифф, который сочинил Тони, может быть, поначалу и был подражанием шедевру Холста, но первая версия конечного варианта — ми, ми на октаву выше, си-бемоль — основывалась на тритоне, интервале, который последователи темных музыкальных искусств называли diabolus in musica, самом токсичном интервале, что есть в музыке, равняющемся ровно половине октавы. Церковные ортодоксы в Средние века настолько боялись тритона, что тут же назвали его «дьявольским интервалом» и запретили к исполнению. Тони Айомми всегда говорил, что не знал ничего из этого в тот день, когда впервые решил сыграть свой убийственный рифф на гитаре, но признался, что «что-то заставило меня сыграть именно так».
Название Black Sabbath («Черный шабаш»), которое в тексте нигде не звучит и появилось позже, позаимствовали из фильма «Три лика страха» Марио Бавы 1963 года, который в англоязычном прокате назвали именно Black Sabbath (главную роль в нем сыграл Борис Карлофф). Текст — один из немногих, к которому приложил руку Оззи, — описывает «черный» опыт, недавно пережитый Гизером у себя на квартире поздно ночью. Позже он признался, что «в ту пору увлекался черной магией и оккультизмом». Он, конечно, не участвовал в настоящих оккультных ритуалах, но слишком много внимания уделял тогдашней хипповской моде на мистицизм — от известных восточных религий до более эзотерических работ самого знаменитого английского чародея после Мерлина — Алистера Кроули. Его карьера пережила огромный взлет в конце шестидесятых — мрачное изображение оккультиста попало даже на обложку битловского Sergeant Pepper.
— У меня был нездоровый интерес. Я читал все книги на эту тему, которые мне попадались. Тогда выпускали множество андеграундных журналов, а по выходным я ездил в Лондон, в заведение под названием «Средиземье», в подвале городского особняка в Холборне. Там собирались оккультисты. Они раздавали всю эту литературу и выпускали журналы. Был там журнал под названием Madness & Magic, ежемесячный журнал о черной магии, вот это все я и читал.
Гизер говорил, что «в детстве был настоящим религиозным маньяком», а потом, когда подрос, стал собирать распятия, «священные» картины и медали — я хотел стать священником… Я в буквальном смысле любил Бога. В сравнении со строгим католическим воспитанием оккультные темы «казались реально интригующими — запретный плод… И, будучи весьма впечатлительным ребенком, я не мог не заинтересоваться».
Но когда он проснулся той ночью и в ужасе увидел что-то, что показалось ему призраком, стоящим в ногах кровати, — та самая «фигура в черном, которая показывает на меня» из песни…
— Я просто был в ужасе, блин! Я внезапно проснулся, а тут стоит эта, такая черная фигура, прямо в ногах кровати. Я тогда не был под кайфом и в то время еще не пил. И просто до смерти перепугался. Я жил в однокомнатной квартирке, полностью покрашенной в черный цвет и обвешанной перевернутыми крестами, плакатами с сатаной и прочим подобным. А этот силуэт… почему-то я подумал, что это сам дьявол! Я чуть не обоссался от страха. Оно словно говорило мне: «Пришло время выбирать: либо ты клянешься мне в верности, либо проваливай подальше!» После этого я со всем этим закончил.
В ту ночь он больше не заснул. С утра снял со стен все плакаты и кресты, а потом перекрасил комнату в оранжевый. И еще стал носить крест. Когда буквально через несколько дней Тони переделал «Марса», исполненного Гизером на бас-гитаре, в по-настоящему захватывающую эпическую рок-композицию, текст, сочиненный им и Оззи о ночном приключении Гизера, подошел идеально. Новая песня — первая, которую группа сочинила самостоятельно, — стала предупреждением против сатанизма и дьяволопоклонничества, в которых по иронии судьбы группу много лет обвиняли рассерженные родители и их отпрыски — любители чернухи. Никому, кто слышал предсмертные гитарные хрипы, громовые раскаты баса и барабанов и дрожащий голос, не приходилось объяснять, о чем эта песня. Они и так все понимали. По словам Гизера, к тому времени «вся эта фишка с миром и любовью уже закончилась, шла война во Вьетнаме, и молодежь увлеклась всевозможным мистицизмом и оккультизмом. Тогда это было очень популярно. Все об этом хоть что-то, да знали, а может быть, и читали». Песня оказалась легко понятной.
Решающим доводом стал концерт в день сочинения песни, когда они впервые исполнили ее вживую — в пабе «Поки-Хоул» в Личфилде, городке неподалеку от Бирмингема.
— Реакция была просто невероятной. В те дни, когда мы играли, все стояли у бара и пили, особенно не обращая внимания. И тут мы вонзили эту песню, и все застыли как вкопанные… и слушали. Весь зал был словно в трансе. Мы доиграли, и они просто взорвались, с ума посходили! Мы поверить не могли. Типа, что вообще творится? И после этого мы поняли, что придумали что-то действительно крутое.
Увидев реакцию на новую композицию, они стали и дальше сочинять материал в похожем ключе.
— У нас были абсолютно разные интересы, даже в музыке. Я любил Фрэнка Заппу и The Mothers, Оззи — The Beatles. Тони и Билл тоже любили что-то свое. Но всех нас объединяла любовь к фильмам ужасов и научной фантастике. И она нашла свое отражение в музыке, которую мы теперь сочиняли.
Некоторые ранние вещи — например, болтливый гиперблюз Wicked World — были хороши, но явно происходили из эпохи Earth: слезливые, повторяющиеся ритмы, оживленные яркой гитарой Айомми. Но вот другие песни, например, зачаточная версия War Pigs, быстро превратились в по-настоящему убойные номера. Чтобы окончательно закрепить выбранное направление, через несколько недель они переименовали и саму группу — в Black Sabbath.
