И всем нам тотчас же захотелось выпить.

Мы долго рыскали по деревне, стучали в окна, просили продать хоть одну бутылочку… Самогонки не было нигде. Наконец какой-то старик сказал нам:

— Тут, панове, пусто: вшистко уже забрано… Немец был - брал. Бандиты приходят - берут. Ваши жолмеры - тоже.

— Как же быть, черт возьми, - озадаченно пробормотал я, - мы за ценой не постоим. Может, все-таки есть у кого-нибудь? Подумай, батя, напрягись!

— Уж и не знаю, панове…

Старик ухватил пальцами бороду - помял ее в раздумье, опустил клочковатые свои брови:

— Разве что - у ведьмы…

— У какой еще ведьмы? - удивлённо, с ухмылкой спросил Асмолов.

— Да есть тут одна, - сказал старик, - ворожит, зелье варит.

— Где ж она живет?

— Тут недалеко - за оврагом.

— Проводишь нас? - спросил я, оглаживая ладонью шею коня. - Заодно и выпьем вместе.

— Нет, - поспешно сказал старик, - нет. Боюсь.

— Чего ж ты, чудак, боишься?

— К ней ночами завсегда змей летает.

— Зме-е-ей? - недоверчиво протянул кто-то за моей спиной и гулко хохотнул. - Хитришь ты, мужик! Говоришь, что самогонки нет, а сам, видать, пьян. Набрался - до зеленого змия.

— А ты не смейся, - строго ответил старик, - не смейся. Вот поезжай - побачишь!

— Да куда ехать-то? - спросили его. - Ты толком объясни.

— Направо, - сказал старик, - свернете в проулок - будет заброшенный стодол. За ним овраг. А на другой стороне, на выселках - ведьмина хата! Вона една там - не спутаетесь.

— Ну как? - я обернулся к ребятам. - Поедем к ведьме?

— А что же? - сказал Асмолов, поправляя погонный ремень. - За водкой - хоть в преисподнюю! Да и любопытно, вообще-то… Командуй, старшой!

Был уже поздний час, когда мы прибыли на выселки.

Далеко, за гребнем оврага, тлела косая розовая полоска зари. На фоне ее «ведьмина» хата казалась плоской и черной, словно бы нарисованной; она походила на иллюстрацию из детских полузабытых книжек.

В одном из окон хаты теплился оранжевый огонек, а вокруг кишели синие мохнатые тени.

Тени клубились в кустарнике и стекали в провал; он был до самых краев затоплен непроницаемой тьмою. Он дышал гнилью и холодом. И проходя над ним, осторожно ступая по шатким мосткам, кони опасливо прядали ушами и всхрапывали, грызя удила.

— Ну и местечко! - процедил Асмолов. - Не нравится мне здесь, ребята…

Он потащил из-за спины карабин, сухо клацнул затвором.

— Ты чего? - повернулся я к нему. - Нечистой силы испугался?

— Да просто так, - оскалился он, - на всякий случай. Мы медленно приблизились к хате, спешились и с минуту толпились у окошка, заглядывали в него. Там в полутьме полыхали багровые отсветы; что-то двигалось там, шуршало… Но что - разобрать было невозможно.

— Вот чертова старуха, - сказал Асмолов, - колдует. Ну, ну!

И размашисто - прикладом карабина - постучал в оконную раму.

Чье- то темное лицо приникло изнутри к стеклу, помаячило и скрылось. Потом заскрипел дверной засов. Мы придвинулись к крыльцу и увидели ведьму.

Она была в точности такой, какие изображаются в старых сказках: горбатая, сморщенная, с вислым носом, с высокой суковатой клюкой, зажатой в сухонькой птичьей лапке.

Ведьма осмотрела нас исподлобья и спросила, подмигнув:

— Горилочку шукаете, служивые?

— А есть? - придвинулся к ней Асмолов.

— Имеется, - кивая и шамкая, ответила она. - Все имеется. И горилочка, и, к примеру, лучок, огурчики. Почекайте трошки.

Она юркнула за дверь. Но тут же выглянула снова:

— Только уж вы не обманите меня, сироту…

— Что ты, бабка, - сказал Асмолов, закидывая за плечо карабин. - Что ты!… - он уже успокоился и повеселел заметно. - Расплатимся честно - не сомневайся. Сколь тебе надо?

— Пол-литра - два карбованца.

— Держи! - он зашуршал бумажками. - Об чем разговор? Давай литр. И заесть что-нибудь. В кишку покидать.

Потом мы пили, расположившись на краю оврага. Ночь кружилась над нами, обволакивала тишиною. И было хорошо лежать так - под чистыми звездами, в скользких, шелковых травах.

— Не знаю, какая она ведьма, - сказал Асмолов, с хрустом прожевывая огурец. - Да вообще все это ерунда. Наживается на людской темноте! Но самогонку она делает классную, тут уж ничего не скажешь! Первачок у нее…

Он осекся внезапно - привстал и закаменел. Челюсть его отвисла. Огуречные семечки посыпались изо рта.

— Глядите, братцы, - прошептал он погодя, - там, над хатой… Что это?

Сверкающий огненный вихрь возник во тьме - закружился над крышею хаты. И исчез в дымовой трубе. Какое-то время мы все молчали, пораженные. Затем я сказал, запинаясь:

— Неужели и вправду - змей?

Было странно и дико видеть все это на исходе великой войны, в середине двадцатого века. Я чувствовал себя, как в скверном сне. И такое же чувство испытывали другие.

Хотелось очнуться, избавиться от наваждения… И, вероятно, поэтому казаки задвигались вдруг, зашумели все разом, заговорили нарочито громко и оживленно. И тотчас же, отзываясь на голоса, заржали пасшиеся неподалеку кони.

— Ерунда, - тряхнув курчавым чубом, повторил Асмолов. - Старухины фокусы.

— Как же она, по-твоему, ухитряется? - воскликнул угрюмый парень по прозвищу Бирюк. - Огонь-то ведь не из трубы шел, а наоборот… С неба. Я видел, братцы. Все точно видел!

— Черт ее знает, - смущенно развел руками Асмолов.

— Вот именно, - усмехнулся я.

— Проверить бы эту ведьму, - поднявшись и отряхивая гимнастерку, проворчал Асмолов, - разъяснить ее. Чем она там занимается?

Грузно, вперевалочку, направился он к хате, но не дошел, остановился в замешательстве. Казаки засмеялись. Тогда Асмолов сорвал с плеча карабин и выстрелил наугад в небо, в лиловую, мерцающую над крышей звезду.

Он выстрелил - и звезда погасла. Зеленоватое сияние разлилось на востоке, потянуло росистой свежестью; начинался рассвет.

Так вот она и катилась, моя армейская жизнь; в ней, как я уже говорил, не было ни крупных дел, ни серьезных событий. Война почти не затронула меня - прошла стороной.

Серьезные события начались в мирную пору - после того как я демобилизовался из армии и вернулся в Москву.