Элизабет не проронила ни слова, что по какой-то нелепой причине, которой он сам не понимал, привело его в ярость.

— Вы понимаете, что вам говорят? — требовательно спросил он.

— Да, — уронила она прохладным тоном. — И считаю этот урок весьма поучительным. Я слишком доверчива.

— Вы чертовски правы на сей счет, — буркнул он.

— Вообще-то это ставит нас перед интересной дилеммой относительно завтрашних занятий. — Она скрестила руки и устремила на него оценивающий взгляд. — Вы говорили, что я должна изучить… э-э… некоторые любовные аспекты ухаживания.

У Джеймса возникло предчувствие, будто ему не понравится, что за этим последует.

— Вы говорили, я должна научиться целоваться… — тут она бросила на него взгляд, в котором выражалось крайнее сомнение, — и что будете учить меня сами.

Джеймсу не пришло в голову ни единого довода, который мог бы представить его в выгодном свете, поэтому он предпочел держать рот закрытым я попытался сохранить достоинство, сердито уставившись на нее.

— А теперь вы утверждаете, — продолжила Элизабет, — что я не должна никому доверять. Почему в таком случае я должна доверять вам?

— Потому что я действую сугубо в ваших интересах.

— Ха!

Это был явный отпор, лаконичный, но весьма эффектный и прямо в точку.

— Почему вы решили мне помочь? — прошептала она, — Зачем предложили свои услуги? Весьма необычные, надо сказать. Вы это наверняка понимаете.

— А почему вы согласились? — парировал Джеймс.

Элизабет молчала, не в состоянии ответить на этот вопрос. Пусть ее считают законченной лгуньей, но она не могла сказать ему правду. Можно себе представить, как он позабавится, если узнает, что она хотела провести одну-единственную неделю — или, если повезет, целых две — в его обществе. Хотела слышать его голос, вдыхать его запах и чувствовать, как перехватывает дыхание при его приближении. Она хотела любить и воображала, что это будет продолжаться вечно.

Нет, правды он от нее не дождется.

— Не важно, почему я согласилась, — ответила она наконец.

Он поднялся.

— Разве?

Не отдавая себе отчета в том, что делает, Элизабет отступила на шаг. Было намного проще изображать браваду, пока он сидел. Но, выпрямившись во весь рост, Джеймс представлял собой самый впечатляющий образчик мужчины, какой ей приходилось видеть, и все ее недавние рассуждения о том, что она чувствует себя свободно и легко в его присутствии, показались вдруг глупыми и преждевременными.

Теперь все было иначе. Он был рядом. Совсем близко. И желал ее.

Ощущение легкости исчезло — то самое, которое позволяло чувствовать себя непринужденно в его обществе, говорить все, что вздумается, без каких-либо опасений или смущения. На смену ему пришло неведомое чувство, невероятно возбуждающее, лишившее ее дыхания, захватившее в плен разум и душу.

Джеймс не отрывал он нее взгляда, его глубокие карие глаза затуманись и потемнели. Он шагнул вперед, сократив расстояние между ними. Элизабет была не в силах ни моргнуть, ни даже перевести дыхание, когда он притянул ее к себе. Воздух раскалился, затем наэлектризовался, но в последнюю секунду Джеймс остановился.

— Я хочу вас поцеловать, — шепнул он. Элизабет не проронила ни звука. Рука Джеймса обвила ее талию.

— Если вы против, лучше скажите сейчас, потому что иначе…

Она не шевельнулась, но ее губы приоткрылись в молчаливом согласии.

Свободной рукой он обхватил ее голову, и Элизабет показалось, что он что-то прошептал, когда его пальцы погрузились в шелк ее волос. Губы его невесомо скользнули по ее губам, раз, другой, затем переместились к уголку рта, а язык дразнящими движениями поглаживал чувствительную кожу вокруг ее губ, пока она не издала тихий возглас наслаждения.

И все это время его руки не переставали двигаться, лаская ее спину, щекоча шею и затылок. Его рот передвинулся к ее уху, и она не только слышала, но и ощущала его шепот.

— Я хочу прижать вас теснее. — Его горячее дыхание обдавало ее кожу.

Элизабет, еще сохранявшая способность рассуждать, оценила уважение, стоявшее за его словами, и нашла в себе силы спросить:

— Почему вы говорите мне об этом?

— Чтобы дать вам шанс сказать «нет». — Его взгляд — обжигающий, тяжелый и очень мужской — скользнул по ее лицу. — Но вы не скажете этого.

Элизабет негодовала, что его самоуверенность оправданна, что, когда он сжимает ее в объятиях, она не способна ни в чем ему отказать. И тем не менее она наслаждалась захлестнувшим ее ослепительным ощущением, словно впервые в жизни осознала собственное тело.

А когда он притянул ее ближе, с восторгом почувствовала, что его сердце бьется так же часто, как ее.

Опаленная его жаром, она не ощущала ничего, кроме прикосновения его тела, не слышала ничего, кроме гула собственной крови и его тихих слов:

— Ах, проклятие!..

— Проклятие! — Он отшатнулся от нее. Проклятие? Элизабет нетвердо шагнула назад и, наткнувшись на стул, плюхнулась на него.

— Вы слышали? — прошептал Джеймс.

— Что?

И тут она услышала отдаленный гул голосов.

— Вот это, — прошипел он.

Элизабет вскочила со скоростью пули, выпущенной из пистолета.

— О нет! — простонала она. — Это Сьюзен. Вместе с Лукасом и Джейн. Я прилично выгляжу?

— Э-э… почти, — солгал он. — Может, немного пригладить… — Он сделал неопределенный жест вокруг своей головы, указывая на волосы.

— Прическа? — ахнула она. — Моя прическа! Что вы с ней сделали?

— Значительно меньше, чем мне бы хотелось, — пробормотал он.

— Господи Боже мой! — Она ринулась к раковине, бросив через плечо:

— Я должна быть примером. Пять лет назад я поклялась, что буду для них примером. И посмотрите на меня?..

А чем еще он занимался последние несколько часов, мрачно подумал Джеймс, досадуя на себя.

Передняя дверь хлопнула. Элизабет подскочила на месте.

— Моя прическа действительно в таком беспорядке? — с отчаянным видом спросила она.

— Нет, но она выглядела иначе, когда мы пришли, — снизошел он.

Нервными движениями она суетливо похлопала по голове:

— Я не успею привести ее в порядок.

Джеймс предпочел промолчать. Он знал по опыту, что мудрый мужчина не станет вмешиваться в туалет дамы.

— Это единственное, что я могу сделать, — сказала Элизабет.

Джеймс с интересом наблюдал, как она окунула руки в небольшую миску с водой, стоявшую на тумбочке. Ту самую миску, в которой она мочила салфетку для его глаза.

Детские голоса приближались.

И тут Элизабет, которую он до сего момента считал рассудительной и здравомыслящей особой, подняла руки и принялась так яростно разбрызгивать воду по своему лицу и лифу, что оросила заодно и Джеймса.

Состояние ее рассудка, решил он, медленно стряхивая воду со своих сапог, явно нуждается в более пристальном изучении.

— Святые угодники! — воскликнула Сьюзен. — Что с тобой случилось?

— Несчастный случай, — ответила Элизабет. Видимо, она здорово поднаторела во лжи, поскольку Сьюзен обошлась без обычного представления с закатыванием глаз и недоверчивым фырканьем. Идея облиться водой имела, конечно, свои недостатки, но в целом оправдала себя. Если нельзя улучшить прическу, почему бы не сделать ее хуже? По крайней мере теперь никто не заподозрит, что ее прическа пострадала от рук Джеймса.

Лукас вертел белокурой головкой из стороны в сторону, изучая нанесенный урон.

— Похоже, здесь пронесся всемирный потоп.

Элизабет постаралась не реагировать на ехидный комментарий.

— Я хотела сделать примочку мистеру Сидонсу — он повредил глаз — и случайно опрокинула миску…

— А почему тогда она стоит? — поинтересовался мальчик.

— Потому что я ее поставила, — нашлась Элизабет. Лукас моргнул и попятился.

— Пожалуй, мне пора, — сказал Джеймс.

Элизабет бросила на него осторожный взгляд. Он стряхивал с рук воду и казался поразительно спокойным, учитывая, что его только что облили без всякого предупреждения.