Не двинулся, не дернулся, мы не касались, но достаточно встать и я оказалась бы вплотную к нему. Как раз на том расстоянии, чтобы… С ужасом поняла, что готова согласиться и дело вовсе не в минутном порыве, алкоголе, не работающих блокаторах, страхе за свою карьеру, а… Я хотела его поцеловать. Я, Игнашева Олеся, в трезвом уме и твердой памяти, хотела поцеловать Топольского Андрея, Альфу, Двуликого, моего босса. До нестерпимого зуда на губах, до темных кругов перед глазами.

— Да или нет? — повторил он свой вопрос, никакой наглой уверенности, только жадный голод в требовательном взгляде.

— Нет, — сама не поверила, что смогла это выговорить.

— Нет? — не поверил и он.

— Ты же слышал, нет.

Взгляд потух, а может быть это у меня помутнел взор из-за наворачивающихся слез. Разочарование — в нем, в себе, в своих принципах. Даже не знаю, что из всего этого было страшнее и что стало причиной, но мне нужно было уходить. Прямо в этот момент, не оборачиваясь.

Встала на подрагивающих ногах, с трудом удерживая равновесие, стараясь даже не дышать в его сторону.

— Дашь пройти? — голос дрожал, было больше похоже на блеянье.

Руки скрещенные на груди не разжались, он весь казался каменным изваянием.

Или хищником, готовищемся к атаке.

Миг и… Крепкая, почти до боли в суставах хватка, как напоминанием о том, с кем я решила поиграть.

— Не так быстро.

Сердце ушло в пятки. Звучало угрожающе, так, что ладони мгновенно вспотели. Я не узнавала его. Да, умом всегда понимала, что Топольский Двуликий, зверь в человеческом обличье, да еще и Альфа, который привык, чтобы ему подчинялись. Все это я знала. Налет цивилизации, вечные его приколы и шуточки лишь камуфляж, отвод глаз, маска, за который скрывается абсолютный доминант.

И я, специально выращенная «волчья невеста». Буквально созданная для подчинения таким как он. Посмевшая перечить. Посмевшая ревновать, вешаться на шею, соблазнять, чтобы в самый ответственный момент сказать «нет». Со стороны мое поведение должно было казаться не просто нелогичным, а… Очень даже обдуманным. Завлекаю. Играю в игру, которую мне никогда не выиграть.

Все это промелькнуло в голове за долю секунды, пока я ждала следующих его слов. Он же молчал. Втянул воздух. Принюхался к волосам? Вырваться не пыталась, бесполезно это и только сильнее спровоцирует. Молчала и я, боясь поднять взгляд, потому что там, в золотой радужке было отражение всех моих страхов. Всех моих желаний.

— Вот. Ты забыла папку, — наконец произнес он то, что я совершенно не ожидала услышать.

Вложил документы в перехваченную руку и почти оттолкнул, словно не мог больше выдержать моих прикосновений.

— Встреча с «АТОМИКОМ» завтра после обеда. Алексей пришлет приглашение с точным временем и переговоркой. Свободна.

Уже на выходе из кабинета осознала, что он сказал: «Алексей», значит в приемной… Да, точно. Давешней волчицы больше не было и за столом был старый, добрый Лешик. Сомнамбулой прошла на рабочее место, не способная даже на кивок коллегам, не то, что на отчет о поездке в Вегас.

«Свободна»… Если бы, и, кажется, дело не только в Метке…

Давненько я не чувствовал себя так хреново. Где-то уже три года как.

Гордый, независимый вид. Эта девочка смела смотреть на меня так, словно я не без пяти минут Альфа влиятельного клана, а последний клерк в захудалой конторе. Это было ново, освежающе, можно сказать. А еще это чертовски бесило, выводило из себя провоцируя на не самые красивые поступки.

Если бы она только знала…

Я так привык, что все знакомые девицы, да и не только, перестают соображать, стоит подойти ближе, чем на пару метров. И не поймешь кого ведет сильней — человеческих женщин или волчиц. Черт, пару раз даже Одаренных ловил на двусмысленных взглядах. Аура Альфы мощная штука, подавляющая волю, подчиняющая даже без желания носителя. Сперва, когда зверь только пробудился — от этого дух захватывало, мнилось, что я могу стать властелином мира! Потом стало забавлять, а после… После стало скучно. Когда мир у твоих ног, он тебе не очень-то и нужен.

Всегда и со всеми было так.

Но не с ней.

Порой мне казалось, что я и вовсе не властен над мелкой блондинкой с кукольным личиком. Что у нее какой-то чертов иммунитет! Холодный, собранный взгляд, ни единой лишней улыбки, ни одного доброго слова. Только по делу, только всерьез. Бесит!

Вот и сейчас, делает вид, что все хорошо, что приняла ситуацию, а у самой руки дрожат. Да и запах выдает нервозность, страх.

Все же боится. Все еще боится.

Бесит!

— Тут есть кофе? — голос не сломался, спросила ровно, но меня не обмануть.

— Да, аппарат там, кружки и капсулы в шкафу над ним.

Потянулась за кружкой, а я в очередной раз залип. На высокую грудь, обтянутую белой блузкой, на знакомый подол юбки-карандаш, под которым… Черт! Возбуждение ударило в голову, возвращая на несколько часов назад. Спонтанное желание, ее попытки сдержать стоны и такой сладкий выдох на самом пике, что чуть было не опростоволосился, как пацан-девственник, спуская в штаны от чужого оргазма.

Не чужого. Ее. Если бы она прикоснулась, хоть чуть-чуть, хоть на миг, то не сдержался бы. Но она послушно уснула, отвернувшись к окну, а я все полулежал, пытаясь восстановить дыхание и власть над непокорным телом. Ее вкус на языке, ее запах забившийся, казалось бы, во все поры…

Моя одержимость.

Сколько раз я клялся себе, что не буду напирать? Что дам ей то, чего она так страстно желает? Но, стоит ей оказаться рядом, как все благие намеренья улетучиваются к чертям. Мне не хватает благородства, выдержки или чего там еще нужно, чтобы не прикасаться к любимой женщине, когда она этого не хочет? Ну и черт с ним, с благородством.

— Будешь? — все то же напускное спокойствие, плавные до невозможности жесты.

Предлагает кофе так обыденно, так по-домашнему, будто все хорошо, все как должно быть, а сама? Еще чуть-чуть и сорвется. Успел изучить ее достаточно хорошо, чтобы читать по малейшим знакам. Она на пределе, на самой грани.

— Да.

— Черный, без сахара?

— Да, — готов говорить это «да» бесконечно, но она все задает не те вопросы. — Виски?

Минутное молчание, но потом все же кивнула:

— Да, нервы ни к черту.

А то я не знаю?

Ее страх ранит. Боится и честно в этом призналась. Себя и меня, этого тоже не скрывала. Все никак не получается подобрать слова, линию поведения, чтобы показать всю правду. Затащить бы ее в постель и не выпускать пока не вытрахаю всю дурь из головы… И ее, и своей. Вот чего я добился? «Юношеский максимализм» так оценил мое решение отец три года назад, а я искренне верил, что наконец-то поступаю правильно. Ошибки прошлого тяготели, не давали мыслить трезво.

А еще задетая гордость. Как же! Опустился до просьбы, а потом и до шантажа и все мимо. Каждый раз «нет», каждый раз блок и сбегает. Сбегала.

На этот раз поймал и уж точно никуда не отпущу.

Три года назад сказал себе, что если она решит уйти, то не стану мешать. От ее страха корежило почти также сильно, как от мысли, что ее не будет рядом. Это мне так тогда казалось. Сейчас я точно знаю — НИЧТО не сравнится с пустотой. Любая боль стократ лучше давящего одиночества. Особенно, когда ты уже успел попробовать, как оно может быть — просыпаться рядом с любимой.

Какие сомнения и мнимая свобода выбора, когда от одного вида теряю контроль? Когда волк рычит не переставая, требуя свою самку, свою законную пару?! Зверь и тогда не понимал, почему я ее отпустил, рвался и уничтожал изнутри почти год. Сводил с ума, подкидывая образы, как она проводит время с другими, любит и любима. Ломал волю, топя в бессильной ярости. Требовал действовать, вернуть ту, без которой весь мир терял краски.

Успокоить удалось ценой постоянной слежки, ежедневных отчетов о ее жизни. Превратился в долбанного сталкера и все ради того, чтобы она получила желаемое. Сгорал от невозможности быть рядом, прикасаться, защитить в конце концов! Это прямая обязанность Альфы, первичный долг перед парой. Готов был на все ради таких вот минут, когда она не укрывается за щитом профессии, а позволяет подглядеть за собой, такой… Домашней.