Гм. Шутка не к месту. Штатские посмурнели.

— Это он? — спросил один из них, самый долговязый.

— Только без рук, пожалуйста, — предупредил Иван Тимофеевич. — А то, знаете ли, вчера один попытался.

— Вот про этого «одного» и поговорим! — мягко сказал долговязый, и его напарники сомкнулись у меня по бокам.

Все же пентюхи. Их действия рассчитаны больше на пугливых беззлобных идиотов. Будь у меня «узи» или такой автомат, как вчера у Трофимова, я бы их уложил без всяких проблем.

— Сюда, пожалуйста, — долговязый указал рукой в сторону приемной главного редактора. Очевидно, там расположился их временный штаб.

Долговязый следователь ФСБ Валерий Борисович Колосов был обходительным и очень мягким человеком. Причем именно «был». Я специально употребляю прошедшее время. Наверное, таких следователей у ФСБ больше не будет. Впрочем, все по порядку.

Главный редактор в кабинете отсутствовал. Из приемной временами долетал испуганный голос секретарши, отвечающей на звонки: «В Администрации президента! Только что уехал!»

За столом начальника пристроился какой-то полковник в форме контрразведки и очень активно названивал по всем стоящим на столе телефонам. В иные он кричал благим матом, из других его самого крыли теми же словами. Потом он снова начинал кого-то строить и тут же получал новый втык из других телефонов.

— Присаживайтесь, — Колосов показал мне на низенький столик для переговоров в углу кабинета.

Сам он сел не напротив, как обычно делают все следователи и оперативники, чтобы создать в собеседнике напряжение и некоторую конфронтацию, а рядом. Словно мы пришли с ним на вечеринку.

Валерий Борисович был очень умен. С улыбкой вынужденного гостя он попросил напуганную секретаршу Юлю соорудить нам по-быстрому кофе.

Бледная Юля с трясущимися руками и прыгающими губами спросила, не станем ли мы возражать против растворимого.

Колосов вопрошающе посмотрел на меня. Взгляд у Юли мгновенно изменился. Она стала смотреть на меня как на высокое, но чужое начальство.

— Пусть будет растворимый.

Юля ушла, от волнения чуть не налетев на стол редколлегии.

— Как дела? — по-простецки поинтересовался следователь, точно мы знакомы с детского сада.

— Не хвораю, слава богу, — я вежливо кашлянул в кулачок.

Валерий Борисович внимательно изучил мою реакцию, изучил мои глаза, нос, губы. Потом повернулся к вернувшейся Юле и снял с дрожащего мелкой дрожью подноса две чашки горячего кофе.

В полном молчании (под рыки полковника у дальней стены) мы размешали сахар, глотнули кофе и снова уставились друг на друга. Колосов внимательно меня изучал: как я двигаюсь, не дрожат ли у меня руки, не бегают ли по сторонам глазки.

Я старался быть как можно холоднее и безразличнее. Хотя и таким поведением мог навлечь на себя подозрения.

— Как ночью спалось? — приступил к допросу Валерий Борисович.

— Чудесно.

— Ничто не мешало?

— Тот, кто мне мешает, долго не живет, — сострил я.

Валерий Борисович шутку не оценил. Глаза его превратились в подозрительные щелки.

— Уже знаете, что произошло вчера? Откуда?

— Вчера произошла среда. По календарю… В мире всегда что-нибудь происходит. Особенно в Москве.

— Это верно, это верно. Но вчера ночью произошло нечто неординарное.

— Вот как?

— Вчера поздно вечером наша группа из семи человек поехала к вам на квартиру — проверить ее на наличие подслушивающей аппаратуры.

Я кивнул. Дескать, отлично усваиваю информацию.

— Так вот. Наша группа была атакована в вашей квартире неизвестными. Все наши сотрудники погибли. — Его голос по-прежнему звучал ровно, без тени эмоций. — Но поняли мы о том, что произошло что-то… неординарное, ближе к утру. Группа несколько часов не выходила на связь. За это время неизвестные преступники ушли уже далеко. Никакой план-перехват не сработал бы. Никто из ваших соседей не слышал ничего подозрительного и никого не видел. Никто из посланной группы не успел не то что выстрелить, но даже достать пистолет. Из этого мы заключили, что «работали» профессионалы. Профессионалы высочайшего класса. А вы как думаете?

— Как я думаю? — переспросил я. — Полностью с вами согласен. И добавил бы еще, что вы чрезмерно расслабились.

— И это верно, — признал Валерий Борисович, кивком предлагая мне продолжить мысль.

— Эти… профессионалы показали вам, что шутить не намерены. Пускают в ход оружие не задумываясь. Валерий Борисович, даже закоренелые преступники сто раз подумают, прежде чем стрелять в милиционера. А уж стрелять в ФСБ!.. Эти же… вас совершенно не боятся. Отсюда вывод: либо они психи, либо не местные. И настолько не местные, что их даже не волнует ваше ведомство со всеми его прошлыми заслугами. Они уверены, что никогда с вами не встретятся.

— Есть какие-нибудь предположения, кто это может быть?

— У меня?

— У вас.

— Отряд «Блуждающие огни».

— Откуда такая уверенность?

— Я видел, как они расправились с целой заставой. Где была орава бронетехники, солдат и спецназа. Оторвать башку каким-то эфэсбэшникам — для них вообще раз плюнуть.

— Как-то вы уж очень презрительно про нас… Вы случайно не один из них?

— Я?! Да они меня самого порещат, как только найдут.

— Похоже на то. А кстати, где вы все-таки были этой ночью?

— У подруги. Виктория Лихолит. Может подтвердить.

— Она в редакции?

Я кивнул.

Колосов глянул на человека у двери, и тот вышел в приемную.

— К слову, мы нашли у вас в комнате следы от подслушивающей аппаратуры.

— Ага! — уличил я. — Так вот зачем ваши парни шли ко мне. Хотели установить прослушку. Но тут увидели чужую. А та компания как раз пришла, чтобы ее забрать. И возникла стычка. Теперь мне все ясно.

— А откуда вы знаете, что у вас стояли «жучки»?

— Этот… который Трофимов, который как бы из вашего ФСБ, был у меня в квартире. И стоило мне потом в родных стенах сказать Вике, что я собираюсь расследовать дело о «Блуждающих огнях», как он тут же позвонил. Настоятельно предложил встретиться.

— На Лубянке? — уточнил Колосов.

— Именно.

— Ну-ну. А теперь скажите-ка мне, откуда вообще вы взяли эти «Блуждающие огни».

Я оторопел:

— Так ваши сотрудники вчера здесь были!

— Они входили в ту группу. Их… больше нет.

Я вспомнил о визитной карточке Трофимова. (Упоминать о женщине я полагал пока излишним.)

Колосов с интересом взял карточку. Но тут раздался шум за дверью.

— Скандалят вроде бы? — нахмурился он, направился к двери и приоткрыл ее.

Он шагнул в приемную — и тут же влетел обратно в кабинет… С огромной дырой в груди.

Полковник за столом главного редактора, говоривший в телефоны, вскочил и заскреб по кобуре на поясе.

Все это я видел только краем глаза. Какие-нибудь мгновения. Тело Валерия Борисовича еще не коснулось ковра, а я уже стоял на подоконнике за толстой шторой. В следующую секунду мои руки нашарили оконную ручку, и я пугливой крысой скользнул на карниз. Еще в школе физрук говорил мне, что в случае опасности размышлять особенно не стоит. У человека на генном уровне сохранились навыки далеких предков, которым приходилось уматывать от саблезубых тигров и злобных медведей. Поэтому ваше тело и ваше подсознание лучше вас самих знают, как именно надо спасаться и что при этом делать. Размышлять некогда и даже вредно для здоровья.

В кабинете послышался шум. Потом все стихло. Я стоял на карнизе и смотрел вниз. Пятый этаж. Спуститься негде. Прыгать — самоубийство. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, от его толчков я слечу с карниза.

Спокойно! Спокойно! Пока все идет неплохо. Никто не заглянул на карниз. И теперь уже вряд ли заглянет.

Когда дыхание стало более-менее ровным, я двинулся обратно в кабинет. Постоял минуту на подоконнике, но ничего не услышал. Кабинет вымер. Я осторожно выглянул из-за плотной шторы и понял, отчего стоит такая тишина. Да, кабинет вымер в буквальном смысле. Колосов с развороченной грудью погиб моментально. Полковник лежал в углу, куда его швырнуло автоматной очередью, так и не успев достать пистолет. Здесь же почему-то лежал тот человек, что уходил за Викой. Ему прострелили голову.