Вика снимала квартиру в районе метро «Павелецкая». Мол, взрослая девушка должна жить отдельно от родителей — тогда не возникает никаких трений, и все друг друга любят.

Мы разделились по вкусам. Она — чай. Я — кофе. Чай задолбал меня еще в Таджикистане. Национальный напиток! И если там просишь кофе, местные смотрят на тебя, как бенгальцы на английских колонизаторов.

Разорвав край пакета, я вытащил пачку бумаг.

Сначала я принялся за исписанные мелким почерком тетрадные листы. Кипу медицинских справок, ксерокопии военного билета и официальные письма отложил на потом.

«Я пишу в надежде, что помогу вам в расследовании. Сама я уже не чувствую в себе силы найти наконец истину и вывести подонков на чистую воду.

Мой сын, Дорофеев Виктор Семенович, 1972 года рождения, заключил контракт с Федеральной погранслужбой России и был призван Качинским райвоенкоматом в Таджикистан.

Он попал в спецчасть и с гордостью писал мне об этом. Через восемь месяцев службы мой сын появился дома. Он сбежал. Мы прятали его по родственникам. Виктор был в очень плохом состоянии. После медицинского осмотра врачи поставили ему диагноз (смотрите справку). Я не знаю, что это такое. Но, по рассказам моего сына, в спецчасти из них готовили каких-то суперсолдат. В части был развернут комплекс лабораторий, где служили военные биологи из Министерства обороны и каких-то оборонных НИИ. Они готовили какие-то особые таблетки. С их помощью обыкновенные солдаты могли восемь суток без сна, отдыха, пищи и воды выполнять боевые задачи в горах. Военные медики постоянно пытались побить свой рекорд и довести его до месяца, экспериментировали над солдатами. Некоторые из солдат умирали. Врачи выписывали справку: погиб в бою. Домой присылали запаянные гробы и не разрешали вскрывать. Специально присланный офицер дежурил возле гроба вплоть до похорон.

По словам моего сына, их кормили какими-то препаратами, в состав которых входит норадреналин. Это вещество вызывает в человеке агрессивность и бурную деятельность. Больше мне, к сожалению, узнать ничего не удалось. Прилагаю медицинские справки, которые удалось получить при обследовании моего сына. Я хотела подать в суд на пограничников и военкомат, но адвокаты сказали, что мой сын по закону — дезертир. И его самого будут судить. Прокуратура (чей ответ я прикладываю) отказала мне в возбуждении уголовного дела. Территория спецчасти считается сверхсекретной. Так мне сказали в погранслужбе.

Через полгода после возвращения домой Виктор погиб. Врачи так и не смогли дать четкого ответа о его болезни. Но я искренне уверена, что дело в тех препаратах, которыми их кормили».

Сразу вопросы, вопросы… Как погиб Виктор? Где похоронили? Что за спецчасть? И где именно в Таджикистане она находится?

Я начал искать в бумагах адрес этой женщины, но не нашел. И что теперь? Разыскать ее по местонахождению военкомата?

Я отложил тетрадные листки. Перелистал медицинские справки. Прочитал ответы из Прокуратуры и ФПС. Вырисовывалась картинка: в Таджикистане наши военные пытаются создать суперсолдат. На первый взгляд, идея хорошая. Боец может обходиться без сна, провианта и воды в течение месяца и при этом абсолютно не потеряет свои боевые качества. Он может вместо еды и воды взять больше боеприпасов. Может двигаться по горам без остановки — а значит, повышается его мобильность. Создание суперсолдат меняет всю тактику боевых действий, как в свое время это сделал пулемет.

Но чтобы ставить опыты на людях?! Калечить их?! По сути, убивать!

— Что там? — спросила Вика.

Я в двух словах объяснил, «что там».

— Ой! Думала, такое только в кино возможно.

— Кино! Так называемый великий полководец Жуков шестьдесят тысяч здоровых солдат и офицеров прогнал через ядерный взрыв. Только чтобы проверить, как скажется радиация на боеспособности подразделений в будущей ядерной войне. Чего добился? А ничего. Оказалось, что бойцы, попавшие в зону ядерного взрыва, как с той, так и с другой стороны, — теряют волю к борьбе. Вот и вся ценность опыта. А десятки тысяч здоровых парней умерли от лучевой болезни. Чего не сделаешь с чужими детьми для могущества своего государства!

— Они же настоящие изверги!

— А ты пойди, докажи им это! — озлился я. — На их стороне и прокуратура, и суды, и спецслужбы. Если бы этот парень не умер, его посадили бы за дезертирство. Ловко, да? Простой человек виноват везде. Даже если над ним глумятся.

— Тебе обязательно надо написать об этом!

— Что я и собираюсь сделать. Теперь все ясно с этими «Блуждающими огнями». Кодовое название. Суперсолдаты наших пограничников. Генералы, видимо, создали экспериментальную группу бойцов. Но она вышла из-под контроля. Подопечные начали крушить и моджахедов, и своих. Погранцы постарались замять это дело, уничтожив своих же суперсолдат. Да не тут-то было! «Огни» уже разгромили две заставы. А поймать их никому не удается. Не зря назвали их «Блуждающими огнями». По старому русскому поверью, «блуждающие огни» можно встретить ночью в лесу. Они указывают путь к сокровищам. Но если не знаешь заклинаний, то приблизиться к ним невозможно. Эти «огни» даже могут завести человека в болото и погубить. Понимаешь, почему дело так засекретили? Если на самом верху узнают про «ошибочку», генералам головы поотрывают… Нет, я напишу! Я напишу! Чтобы потом этих генералов судили, как нацистов.

Вика взяла меня за руку:

— Ты молодец. Я горжусь тобой.

— Знаешь, а ведь если бы не эта женщина, я бы до сих пор топтался на месте.

— Если бы ты не написал о Таджикистане, угадав верный тон, эта женщина никогда бы о тебе не узнала и не поверила бы тебе. Она же искала именно такого журналиста, который поймет ее горе. Она верит тебе авансом. Она уверена, что ты не работаешь на пограничников и не побежишь с этими документами к ним.

— Не побегу, да… Напишу! Нет, вот напишу! Просто разгромную статью! А потом… будь что будет.

Но написать мне так и не удалось. По многим причинам.

Никогда еще не видел столько машин с мигалками перед редакцией и такое количество нервных людей в униформе и штатском. Мы с Викой поодаль наблюдали за всем этим, как говорят дипломаты, «с чувством глубокого недоумения и озабоченности».

— По-моему, Леша, это приехали по твою душу.

— Во-первых, я не Рэмбо и не киборг-убийца, чтобы бросать на мое задержание усиленный батальон. Во-вторых, ты помнишь, надеюсь, что эту ночь я провел у тебя и ни с кем не воевал? — Голос мой предательски треснул. Я передал Вике пакет с документами: — Подержи у себя.

— Поняла. Конечно!

— И еще! — Я снял с себя медальон и надел ей на шею. — Вот так. На тебе он выглядит вполне естественно.

Естественно, да. Но сама Вика выглядит здорово напуганной.

— Может, тебе лучше поехать домой, Вик?

— Нет, я — на работу. Мне-то что?! Я за тебя боюсь.

— Слушай, давай тогда разделимся. Если эти ребята приехали по мою душу, то меня наверняка обыщут. Прошмонают и тех, с кем я пришел. А на тебя одну они вряд ли обратят внимание.

В одиночестве я двинулся к редакции, делая вид, что никого не замечаю. Меня тоже никто не заметил и никто не остановил. Я миновал пост охраны и, зайдя в лифт, начал уже сомневаться, что это приехали за мной.

В редакции мои робкие надежды рухнули. По коридорам сновали бойцы в камуфляже и люди в штатском. Они вытаскивали из кабинетов коробки с бумагами. Уносили куда-то жесткие диски компьютеров.

Встречным курсом по коридору шел Павлов и говорил сопровождающим его людям в штатском:

— Нету у меня больше компьютеров. Я за одним и работаю. Стол вы осмотрели, его стол тоже. Чего еще надо?

Тут они поравнялись со мной.

— А! Привет! Вот и ты! У нас из-за тебя обыск! — выпалил Павлов.

— Только не говорите мне, что директор ФСБ пал из-за меня в бою, а вся Лубянка ушла под землю!