Также видел Джека с перевязанной лодыжкой: болезненный вывих, а моя аптечка также пуста, как и его. Мы с ним поговорили о том, о сём, он — в основном о Мери. Он в неё влюблён как дурак, и я его понимаю. Если бы у меня не было тебя, Ирэн, тебя и наших детей, я думаю, что я бы тоже… Очевидно, он ей небезразличен, и дело кончится несомненно свадьбой, хочет этого Джон или нет. Мэри — мягкая девушка, но у неё есть характер, и, если она любит Джека, она выйдет за него наперекор всей Вселенной, если будет надо.

Я просмотрел мои старые записи, но не нашёл там никаких следов бога, который приходит с ветром. Правду говоря, я был бы слишком наивным, думая, что я очень далеко продвинулся в понимании религии моих друзей гюисов! Я даже не смог войти ни в одну из их пещер, включая те, о которых я знаю, что они служат всего лишь складами. Моё присутствие приветствуется на охоте, в деревне, и это всё.

Между тем, несколько минут назад я связался по радио с Джеком, он советует не отменять распоряжения: никого снаружи этой ночью. На заднем плане я слышу, как ворчит Джон: " Так вы этому верите, вы тоже, этому туземному вздору?»

Поднимается лёгкий ветер, с юга. Тёплый. Время 21 час 30 мин., а я ещё должен привести в порядок свои записи прежде, чем пойти спать. Спокойной ночи, Ирэн.

Ритуальный пир окончен, мы исполнили священные гимны, и в огромной пещере, освещённой факелами и масляными светильниками, исполнили танец бога. Час выбора приближается, и мы идём в первую пещеру, где нас ждут девушки, расположившиеся кольцом вокруг Руки судьбы. Я боюсь! Бог должен знать, что Маэми самая красивая и самая нежная. Я боюсь, что он может её выбрать. Но я — эгоист, ибо, что может значить жизнь жены скромного охотника по сравнению с жизнью супруги бога? И какая честь для её семьи, и даже для меня!

Мы находимся в зале судьбы, все взрослые члены клана и некоторые важные люди из числа паломников. Жрецы развернули Руку и проверили её завесу. Теперь мы ждём только сигнал дозорного, который один остался снаружи, чтобы объявить о прибытии дыхания бога. Я разглядываю Маэми, она бледна и молчалива; как все её подруги, она подавлена возможным величием её судьбы. На одно мгновение наши взгляды пересеклись, и она мне улыбнулась. Теперь её губы слегка шевелятся, она молится, но молится ли она, чтобы быть избранной или, чтобы остаться со мной?

Нохио света! Поднялся жаркий ветер. Мы его не чувствуем в пещере за стеной, в которой оставлено только узкое оотверстие для прохода дозорного и Избранницы, сразу после него. Мы ждём, стоя в колеблющемся свете факелов, которые держат старейшины. В верху, на площадке, стоит Огар Неофит готовый открыть окошко в скале и впустить дыхание бога.

Ауто света! Прохладный ветер! Все напряжены, затаили дыхание. Бог идёт к нам! Броами света! Орбло, главный жрец, отдаёт распоряжение. Деревянное окошко открывается и холодное дыхание Бога проникает в пещеру и ударяет в завесу. Рука судьбы поворачивается вокруг своей хорошо смазанной оси. Окошко уже снова закрыто, завеса падает и Рука судьбы поворачивается на конце деревянного рычага; вытянутый палец указывает на девушек, одну за другой. Одни кусают себе губы, другие дрожат. Рычаг поворачивается всё медленнее и медленнее. О, великий Ками, бог охоты, не оставь своего слугу, сделай так, чтобы палец не указал на Маэми! Он сейчас остановится, не дойдя до неё, укажет, на Вала Гордую, он сейчас… Палец указывает на Маэми, она избрана!

Она проходит мимо меня, лицо её окаменело, глаза устремлены в даль. На ней шуба из меха божума, в которую жрецы только что её облачили.

Перед тем как войти в отверстие, она поворачивается, прощается со мной движением руки, и затем исчезает в ночи. Все кончено, укладываются последние камни, закрывая проход. Всё кончено! Мне полагалось бы переполняться от радости и гордости, но я испытываю смертельную грусть. Я никогда больше не увижу Маэми!

Приближается полночь, и в расположении техников все огни погашены, но окно Мери и окно её отца ещё освещены. Я растянулся в шезлонге на северной галерее. Туземная деревня погружена во мрак с тех пор, как наступили сумерки. Ни одного огня в этот вечер на площади. Они все, должно быть, находятся в глубине своих пещер из-за какой-то священной церемонии, в одной из тех пещер, куда Пьер не смог проникнуть. Поднялся ветер, с юга, вовсе не ледяной, и он становится всё сильнее и сильнее. Песок скребёт по металлу крыш и стен, но здесь, на северной стороне, я нахожусь в укрытии. Мой вывих причиняет мне боль, и я не могу поставить ногу на землю. Я скоро пойду спать, к тому же ветер становится прохладным и температура падает. Неужели это ледяной ветер С'гами?

Теперь стало очень холодно, ветер жестокий и бесспорно ледяной. Слышен грохот, идущий от ангара, вероятно, это оторвавшийся кусок жести, который вибрирует и имитирует гром. И — я смотрю на часы, чтобы удостовериться, что я не ошибаюсь — хотя сейчас только двадцать минут первого ночи, мне кажется что небо стало светлее, чем было только что, светлее чем при нормальном освещении, создаваемом красной луной Гане. Она находится высоко в небе, почти в зените. Я поднимаюсь, огибаю на одной ноге угол и перехожу на западную галерею, где на меня немедленно набрасывается колючий песок и леденящая снежная буря. Я замираю, разинув рот. Там, на юге, стоит день! Можно видеть белые облака на голубом небе, или, скорее, в треугольнике голубого неба, в то время как повсюду в других местах стоит ночь, в которой сияют Гане и три внешние планеты, Гам, Ва и Минами. Впрочем, я их едва вижу: они теряются в сиянии луны, которая вскоре их заслонит.

Позади меня слышится шум шагов; я скачком поворачиваюсь, позабыв о своей ноге, и вскрикиваю от боли. Это Джон, и я молча показываю рукой на юг.

— Странный феномен, — говорит он. — который наш учёнейший друг Пьер Беллер без сомнения постарается объяснить. Но сейчас я иду закрепить этот чёртов кусок жести, который всех перебудит.

— Не думаете ли вы, что было бы лучше подождать наступления дня? Ледяной ветер, предсказанный С'гами уже тут, и, возможно, опасно выходить…

— Глупости! Да, ветер существует, этого нельзя отрицать. Что касается бога, я в него поверю, когда увижу, и у меня есть револьвер!

Он исчез внизу лестницы. Я жду, не имея возможности ничего другого делать из-за моей повреждённой ноги. Ко мне присоединяется Мери, облокачивается на балюстраду.

— Где отец?

— Отправился закрепить кусок жести, который…

О! этот крик, этот ужасный крик, два выстрела, ещё крик, резко оборвавшийся! Мери стоит внизу лестницы, глухая к моим призывам, я спешу, падаю, чуть не убиваюсь о поручень. Другой крик, пронзительный женский крик, за которым следует что-то в роде не совсем отчётливого бульканья, и потом больше ничего. Мери! Мери! Я ползу, прыгаю на одной ноге, потом бегу, забыв всякую боль, добираюсь до участка, где находятся ангары, спотыкаюсь о тёмную массу. Это — Джон, голова его наполовину оторвана. Мери! Мери! Никакого ответа. Затем я изо всех сил дёргаю верёвку сирены.

Я не думаю, что прошло больше тридцати или сорока секунд между моментом, когда я услышал сирену и тем, когда я оказался за рычагами управления моего аэриона, рядом со мной винтовка и фульгуратор. Я только что закончил приводить в порядок свои записи и собирался спать. Сирена посреди ночи может означать сигнал нападения или катастрофу. Я не думаю, что это нападение, хотя мне кажется, что немного раньше я слышал выстрелы. Ветер сильный и ледяной, как предсказывал С'гами, а на юге наблюдается странный треугольник дня и голубого неба, приблизительно в шести километрах, прямо над местом, где была обнаружена серия Таро!

Аэрион мчится настолько быстро, насколько я могу себе позволить, но из-за ветра с песком видимость на уровне почвы почти нулевая. Тем хуже, у меня нет времени подниматься выше, но я знаю что между моим домом и лагерем нет препятствий. Резко торможу, и я у ангаров, рядом с которыми толпятся пятнадцать человек с рудника и Джек. Джек говорит бессвязно и может только звать: «Мери! Мери!» Когда люди расступаются в свете фонаря я могу видеть труп Джона в большой луже крови.