- Масло?

В его голосе явно сквозило неодобрение.

- Это не повредило камню, - сухо произнесла она, отворачиваясь и направляясь к шахте, чтобы закрепить свои вещи на верёвке.

- Вы распыляли масло на... этом... А вам не приходило в голову, что вы могли повредить что-нибудь безвозвратно? - возмутился доктор Шеффилд, осматривая край алтаря.

Габи дернула верёвку, и рабочие начали поднимать её вещи, в то время как Габи, повернувшись, впилась взглядом в ученого.

- Да? А я считаю, что моё здоровье и благополучие тоже имеют определенную ценность, - отрезала она.

Вместо ответа он, озираясь вокруг, обшарил взглядом помещение.

- Что-то я не видел здесь ни одного скорпиона.

- Здесь темно, - раздраженно ответила Габи, - то, что вы их не видели, не означает, что их здесь нет.

- Но склеп был запечатан, - возразил Марк.

- Это не склеп, - выпалила в ответ Габи. - Это храм бога плодородия Анки и священное место проведения обрядов оплодотворения.

Заявление привлекло внимание всех присутствующих. Габи оглядела их, чувствуя, что придется защищаться.

- И как же ты пришла к такому выводу? - потребовала ответа Шейла.

Габи посмотрела на нее.

- А мозаики на стенах?

Шейла прищурилась.

- Я не дура. Любой, глядя на эти картинки, может понять, что здесь изображен процесс зачатия. Но как ты додумалась, что ритуалы происходили именно здесь? Если твоя теория верна, то храм должен быть заполнен десятками таких помещений. И с чего ты взяла, что его звали Анка? Это египетское имя, не так ли?

Нахмурившись, поняв, что понятия не имеет, откуда знает это, Габи пыталась придумать достойный ответ.

Ей всё приснилось, внезапно поняла она и почувствовала, что лицо заливает краска смущения. Прежде чем она успела опозорить себя ещё больше, Марк привлек всеобщее внимание.

- Эй! Я думаю - это вовсе не алтарь! Плита на вершине просто стоит на опорах. Я думаю, это гробница!

«Я спала на чьей-то могиле», - в ужасе подумала Габи.

«Занималась сексом на чьей-то могиле», - поправила она себя.

Боже! Что могло быть хуже, чем выплясывать на крышке гроба?

Веселясь, Анка наблюдал, как Габи пулей выскочила из храма. В этом вся Габи - рациональная, не признающая ничего, что выходит за пределы понимания. И все же он сразу нахмурился. Каким бы забавным Анка не нашел её замешательство, он не мог сказать то же самое о неразберихе, творившейся в его голове.

Она изо всех сил, с трудом пыталась забыть всё, что произошло между ними.

- Не обращай на это внимание, - сказал он себе.

Но не мог. Его сильно задел тот факт, что Габи полна решимости задвинуть все воспоминания на самую дальнюю полочку и делать вид, что ничего не произошло.

Да и ему не пришлось долго и нудно отыскивать причину собственного замешательства.

Она не просто удивила его той ночью. Она ошеломила его.

За всё время общения с ей подобными, никто не попросил у него того, что попросила она.

Люди выпрашивали богатство. Хотели власти. Молили о плодовитости. Просили всякого рода «вещи», и выклянчивая такие подарки, думали, что это принесет им счастье и чувство самоудовлетворения.

И все же, когда он предложил попросить то, что желает ее сердце, и был готов дать все, что бы ни попросила, Габриэль удивила его. Она ответила: «Тебя».

Воспоминания снова привели его в смятение.

Он не знал, как отозваться на подобную просьбу.

Он даже не знал, что ей ответить и стоило ли вообще отвечать.

Тем не менее, сейчас он не просто слегка заинтересовался ею.

Она разбудила в нем инстинкты охотника. Расшевелила в нём жажду жизни и интерес к самому важному чего он так долго себя лишал - плотским удовольствиям.

* * *

Габриэль успела выбраться из шахты раньше, чем рабочие смогли собрать оборудование, которое затребовал доктор Шеффилд. Когда она уходила, Шеффилд попытался уговорить нескольких человек спуститься в шахту и помочь поднять плиту.

Игнорируя споры, с каждой секундой всё более жаркие, Габи сунула свой мешок под мышку и направилась к выходу из раскопа, совершенно забыв, что ей предстоит еще немалый подвиг по покорению трех лестниц, ведущих на поверхность, к палаткам.

Ей ужасно хотелось принять душ, но она не была уверена, что все рабочие заняты возле шахты и что хотя бы один из них не решит покинуть площадку, чтобы прогуляться по лагерю. Приняв решение в пользу насущных потребностей, она бросила на пол спальный мешок, схватила купальные принадлежности и устремилась к «душевой кабине».

Тут сложно было сохранить приватность. Туалет и лагерный душ оборудовали в обычной палатке, и брезентовые стены просто укрывали от любопытных взглядов. Тем не менее, пока все были на раскопе, Габи испытала большее чувство уединения, чем то, на которое могла бы рассчитывать в обычное время. Облегчившись, она сняла с себя одежду и, сделав глубокий вдох, нырнула под моросящий душ. Температура речной воды не казалась особенно холодной, если только тело на момент купания не пылало от жара. Единственное, что говорило в пользу данной конструкции, это возможность помыться хоть с какой-то видимостью конфиденциальности, и некоторой уверенности, что вода действительно чистая без всяких вредных бактерий или чего похуже.

Закончив мыться и переодевшись, Габи почувствовала себя значительно лучше.

Она не знала, почему так перепугалась, когда выяснилось, что она провела ночь на могиле. Она не суеверна. Мёртвые оставались мёртвыми, и не могли обидеться, даже если над их головами совершалось что-то столь непочтительное, как секс.

Всю свою жизнь Габи изучала кости. Большая их часть принадлежала людям, которые умерли, по крайней мере, много веков назад. Хотя случалось, помогала полиции, исследуя скелетные останки, если только обнаруженные тела были захоронены достаточно давно, и то немногое что сохранилось от них, помогало следствию распутать дело.

Кости не вызывали у неё отвращения. Ткани, подвергаясь разложению, обусловленному временем, вызывали, но кости… никогда.

Габи не нуждалась в сне или отдыхе, но и не горела желанием возвращаться назад к храму или поджариваться на солнцепеке. Найдя скамью в тени под одним из тентов, она уселась поудобнее и рассеяно уставилась на джунгли, пытаясь привести в порядок свои мысли.

Габи понимала, что ей приснилось нечто странное. Услужливая память подбрасывала новые и новые воспоминания, и она все больше сомневалась, что это был просто «сон». В своем сне она бодрствовала и, хотя странная апатия мешала полностью сконцентрироваться на происходящем, достаточно встревожилась, чтобы попытаться найти объяснение тем странным огонькам.

Задыхаясь от возбуждения, она, наконец, позволила себе вспомнить эмоции, которые испытала, когда Анка занимался с ней любовью - ладно, сексом. Охватившие её счастье и удовлетворение в момент пробуждения, результат того… что впервые в своей жизни она кончила во сне. А чем еще это могло быть вызвано? Какими-то сверхъестественными чарами статуи?

Может, поэтому она не помнила, делал Анка что-то на самом деле или нет? Она не забыла, как смотрела на него снизу вверх. Затрепетав, в мельчайших подробностях перебрала в памяти все свои ощущения. Но никак не могла припомнить, как он касался её, кроме первого и единственного раза, когда его руки прошлись по её плечам, и одежда исчезла без следа.

И как такое возможно в таком случае? С чего бы ей вообще рассматривать сон через призму волшебства?

На нем была какая-то кожаная набедренная повязка. Она абсолютно точно помнила, что он её не снимал. Так как же они могли заниматься сексом?

О чём она только думала!

Все это лишь сон! Так что нечего придираться к деталям.

Тогда почему же одно лишь простое воспоминание заставляло ее чувствовать себя такой горячей внутри и возбужденной? Боже!Да, она достойна сожаления!