С трудом поднявшись с пола, куда силой взрыва швырнуло ее, Габи, наконец, встала на ноги. Осколки акрила, поблескивая, хрустели под ее ботинками, когда она кинулась обратно к саркофагу, чтобы заглянуть внутрь.

Ее сердце, казалось, перестало биться, едва она увидела его. Анка выглядел именно таким, каким она всегда мысленно его представляла… кроме как еще красивее, если такое возможно - реальный, осязаемый, живой. Открыв глаза, он с шумом втянул в себя воздух, наполняя легкие.

Габи издала неопределенный звук, нечто среднее между рыданием и смехом, как вдруг увидела, что что-то не ладно. Голубое сияние стало тускнеть. Теперь она смотрела на него, не опуская ресниц пытаясь защититься от яркого света.

«Его взгляд подергивается пеленой», - осознала Габи со слабостью или болью, или же скорее и с тем и другим чувством.

Глаза Анки закрылись как раз тогда, когда Габи, задыхаясь от внезапного сильного испуга, перепрыгнула через невысокую стенку каменной гробницы, чтобы добраться до него.

Она свалилась поперек Анки, раня колени и ладони о пластик, окружавший его тело. Не обращая внимания на боль, Габи подползла к нему и коснулась его лица, плеча. Он не шелохнулся. Хуже того, кожа Анки становилась холодной, а дыхание поверхностным.

Ужаснувшись, Габи поняла, что он умирает и это полностью ее вина! Она не пожелала принять его таким, каким он был! Даже не пытаясь сдержать рыдания, рвавшиеся из груди мучительными спазмами, она изо всех сил старалась поднять и положить его голову и плечи к себе на колени.

- Не уходи, Анка, пожалуйста! Только… посмей! Не оставляй меня! Прошу, не оставляй меня! Я люблю тебя!

- Лунный Цветок, - произнес он охрипшим голосом едва ли громче, чем дуновение ветерка. - Я тоже тебя люблю.

Крупные пушистые хлопья снега падали вниз, присоединяясь к растущему снежному покрову, укутывающему мир снаружи мягким одеялом. Вид из окна ванной заставил Габи вздрогнуть, несмотря на исходящую паром, булькающую воду, плещущуюся у ее груди.

В такие моменты ее прежнее существование казалась каким-то далеким, словно все это происходило с кем-то другим - кем-то оторванным от реальности, подумала Габи, рассматривая жизнь, которую вела сейчас, как самое настоящее, что она совершила.

Поскольку, каким бы пугающим не было признать себя нарушительницей норм и принципов права, Габи ни о чем не сожалела. И как бы ни нервничала, организовывая тайный побег своего «нелегального переселенца», она бы сделала это снова.

На самом деле, Габи не так уж и сильно преступила закон. Анка был настолько слаб, когда совершил переход, что нуждался в ней до тех пор, пока не восстановился - недели его выздоровления стали самыми худшими в ее жизни. По крайней мере, он знал город, имел представление, где можно прятаться, набираясь сил, в то время как полиция сбивалась с ног в поисках «сбежавшей» из храма мумии.

Все, что требовалось от нее - прокрадываться мимо солдат, чтобы принести еду и воду, которые теперь требовались его телу.

Но рисковать как-то больше Анка ей не позволил. Габи предполагала, что он отказался бы и от этой ее маленькой услуги, если бы у него был выбор. Когда пришло время уезжать, Анка отклонил ее планы относительно переправки его через границу. Он отправился собственным путем, оставив Габи грызть ногти от беспокойства до тех пор, пока в один прекрасный день не появился на ее пороге - со своими сокровищами, которые отказался оставить в храме.

И был прав. Золото и драгоценные камни принадлежали именно ему, хотя южноамериканское правительство поспорило бы с этим утверждением, если бы поймало с ними. К счастью, никто, кроме Анки, не знал об их существовании. Иначе бы власти развернули более кипучую и широкомасштабную деятельность по поиску пропавшей мумии.

А сокровища пригодились, когда их удалось сбыть на черном рынке и получить за это реальные деньги.

На них они купили ранчо в глуши штата Монтана, новую личность Анке и обеспечили себе безопасную, комфортную жизнь.

Габи до сих пор невольно поеживалась от отвращения к тому «криминалу», к которому пришлось прибегнуть, укрывая близкого ей человека, но нисколечко не сожалела, что сделала это. Определенные вещи заслуживали риска, стоили самых больших страхов.

- Ты не можешь дрожать от холода, - протяжно прошептал Анка. - Я сгораю заживо!

Габи тихонько засмеялась, оборачиваясь, чтобы посмотреть в его лицо.

Несмотря на все те месяцы, что они были вместе, ее до сих пор пронизывало волной радостного изумления от неожиданности и узнавания, когда она встречалась взглядом с его зелеными глазами.

- Вода не такая уж и горячая, - запротестовала она.

- Я горю от желания, - шепнул он, наклонив голову, чтобы коснуться губами ее ушка.

Комментарий Габи понравился, хотя она и не поверила этому. Ее живот выглядел так, словно она проглотила баскетбольный мяч или, возможно, арбуз. Если он станет еще хоть чуточку больше, то ей вовсе не придется ждать, когда все вернется к первоначальному виду естественным путем - она попросту треснет, как перезрелый арбуз.

Анка растопырил руки поверх означенной возвышенности. Когда в течение нескольких минут ничего не произошло, легонько побарабанил по натянутой коже пальцами.

- Совсем спелый, - признал он с довольным гортанным смешком.

Прежде чем Габи успела возразить, Анка, скользнув руками вверх, накрыл ладонями ее обнаженные груди, мягко массируя.

- Они тоже, - проурчал прямо в нежный изгиб шеи. - Очень сладкие дыньки, увенчанные маленькими вишенками.

Габи охватило тепло, не имеющее ничего общего с горячей ванной, которую они принимали.

- Ты, видимо, голоден, - поддразнила она.

Анка подхватил ее бедра, приподнимая и усаживая повыше.

- Да, Лунный Цветок. Голодный на тебя... всегда, - прошептал он, слегка прикусывая ее плечо.

- М-м-м, - простонала Габи. - Тогда ты должен с этим что-то сделать. Доктор говорит, что со следующей недели больше никаких шалостей.

Он хмыкнул:

- Это потому, что ей неизвестен секрет моих шалостей.

Габи повернула голову и с интересом посмотрела на него:

- Я думала, ты не испытываешь ничего, занимаясь сексом тем способом.

- С чего ты взяла? - поинтересовался он голосом, который пронизывало веселье.

Габи выпрямилась и развернулась к нему всем корпусом:

- Ты говорил.

Анка запустил пальцы в ее волосы, притягивая ближе и запечатывая ее рот горячим, сводящим с ума поцелуем. Бутон желания распустился, раскрываясь все больше, когда его пьянящий вкус охватил Габи.

- Я никогда не утверждал, что ничего не получал при этом, - прошептал Анка, легкими поцелуями покрывая ее губы между словами.

- Тогда почему?.. - Габи замолчала. Сейчас это не важно, но она каждый раз замирала от страха, вспоминая, насколько Анка был близок к смерти в тот день, когда решил ради нее воскресить свое тело, от которого отказался очень давно.

Немного отстранившись, он заглянуть ей в глаза.

- Потому что любя тебя тем единственно возможным для меня способом, я разжег в себе жажду большего - настолько, - что не увидел опасностей для тебя. Оказалось, мне недостаточно обладать только твоим разумом и душой, я желал твоего тела. И мечтал ощутить, как моя плоть сливается с твоей. Но больше всего хотел объединить наши жизненные силы.

Габи почувствовала, что ее горло сдавило от эмоций - как от любви, так и от жаркой страсти в его словах. Отняв от своей щеки его руку, она направила ее вниз по округлому животу, в котором рос их сын, к центру горячему от желания. Как только он начал дразнить ее клитор кончиком пальца, Габи зарылась руками в его влажные, рассыпанные по шее и плечам волосы.

Обычно, работая на ранчо, Анка связывал волосы в хвост на затылке, но когда они оставались вдвоем, всегда распускал, потому что знал, как ей нравится просеивать сквозь пальцы его длинные шелковистые пряди. Разумеется, в тех редких случаях, когда они выбирались в город, люди глазели на них, но Анка не замечал взглядов и Габи не беспокоилась.