Марат горько усмехнулся. Знания — это хорошо. Но их багаж — даже увесистый — не слишком успокаивает. А вот пистолет — да, это лучшее в мире снадобье для лечения расшатанных нервов. И когда кладешь его под подушку, он действует как идеальное снотворное.

Он погладил капсулу по стене. Сегодня Жилец спал во дворце. Долгие годы, проведенные в тюрьмах, сделали его настоящим фанатиком свежего воздуха. Пустая капсула отдыхала — ей, как и Марату, тоже не нравился старый парализованный вор. Но правильно построенный и воспитанный биом скрывает свои эмоции от всех, кроме пилота.

Вышел под темно-пепельное небо — проверить носорогов. А заодно и пленника. Бродяга — настоящий кладезь информации. Его следует допросить подробнейшим образом. Еще лучше оставить в Городе до начала похода через горы: проводник всегда пригодится. Жаль, что капсула умирает. Будь она исправна, Марат снял бы с дикаря мнемограмму и вытащил всё содержимое сознания и подсознания…

Через секунду Хозяин Огня обнаружил, что пленник сбежал.

При свете четырех лун было видно, что сыромятный ремень перерезан ножом, и не простым ножом, а совсем новым, из отличного синего обсидиана. Этот нож никогда не использовали в хозяйстве. Не отделяли мясо от костей. Его берегли для дела.

Марат рванул из кобуры пистолет, выпустил в небо осветительную ракету. Носороги проснулись и заревели. Несколько полночных дикобразов шустро спаслись в кустарнике. Взмыла из травы летающая змея. Задыхаясь, Марат всмотрелся в гребни холмов, осторожно отступил к стене дома, переключился на стрельбу зажигательными.

Их луки — почти игрушечные. С пятнадцати метров подранить тоненькой стрелкой птицу или ящерицу еще можно, но нанести вред человеку — вряд ли. Правда, дикари мажут наконечники ядом, но организм пилота невосприимчив к инопланетной заразе. Единственный боевой лук находится в собственности Хохотуна, и — да, начальник личной стражи вполне способен одним выстрелом привести жизнь Марата к последнему равновесию. Но Хохотун не может предать. Так сказал Жилец.

Точнее, он сказал не так. Новые слуги никогда не предают, предают старые, самые верные и надежные. Так он сказал.

Зачем им меня убивать? Затем, что я их убивал? Да, убивал. Но загладил вину! Не перед ними — перед Кровью Космоса. В прошлом году от холеры умерли сорок аборигенов, из них половина — дети. В этом году всего шесть смертных случаев. Жуки-говноеды теперь не бегают по Городу, не разносят инфекцию. А деревянная посуда? А перья кашляющей птицы? А дворец? Его строили год, всем миром, и когда построили — сами себе изумились. И один маленький мальчик сказал, протянув руку, что когда он вырастет, он тоже построит себе такой дом. Хороший мальчик, очень умный, с большими мечтательными глазами; в разгар минувшего сезона туманов собака утащила его в яму с водой и едва не убила, Марат лично ампутировал ребенку ногу и спас жизнь…

Он был очень осторожен. Он мог дать им колесо. Порох. Бумагу. Медь и бронзу. Приемы рукопашного боя. Плуг. Антибиотики. Пока он подарил им только сувениры. За что им убивать его?

Из дома донеслись звуки осторожных шагов. Марат включил парализатор и медленно двинулся к проходу. Обездвижу, сказал он себе, а потом устрою дознание. Надо разбудить Жильца, он крупный мастер насчет пыток. От его рассказов о «старых добрых временах» иногда тошнит. Гениальный злодей будет рад выпустить пар. Мучить следует неторопливо, долго, чтобы пытаемый орал на весь Город. Установим всех, и для каждого заговорщика придумаем отдельную казнь.

Прыгнул в темноту прохода и сразу понял, что стрелять нельзя: в доме пахло единственной чистой женщиной Золотой Планеты. Его женой.

— Не убивай меня, Хозяин Огня, — прошептала Ахо.

— Замолчи, — приказал Марат, отступая спиной в угол. — Подойди к очагу и брось в огонь все ветки.

Она повиновалась быстро и бесшумно. В свете желтого пламени стало видно, что в зале нет никого, кроме маленькой девушки, одетой в парадную накидку из радужных перьев.

— Зачем ты отпустила бродягу? Говори, или я убью тебя.

— Так просила мать рода ндубо.

— Я убью тебя, — сказал Марат. — Но сначала я убью мать рода ндубо.

Голос Ахо прошелестел, как утренний ветер в начале сухого сезона.

— Хозяин Огня… Ты не можешь убить мать рода ндубо. Она уже умерла. Она вернулась из твоего дома и сразу съела голубой гриб. Перед смертью она попросила свою дочь сделать так, чтобы бродяга ушел. А ее дочь попросила меня. Нельзя не выполнить последнее желание матери рода… Так всегда было, Хозяин Огня…

— Замолчи, или я убью тебя! Зачем старуха просила помочь бродяге?

Ахо опустила глаза.

— Этот бродяга — ее сын.

Марат спрятал оружие в кобуру.

Когда я вернусь, подумал он, и отсижу свой срок — я запатентую новый пилотский пистолет. Он будет стрелять иглами, начиненными сывороткой правды. Прилетаешь в дикий мир, сразу ловишь местного жителя, вгоняешь ему иглу в живот и через час знаешь все подробности. Кто чей сын, брат и сват. Как зовут девочку, сидящую у Небесного Огня. Кто такая Мать Матерей. Что такое «ахо». Что такое «ыыцз». Чтобы — никаких сюрпризов.

— Ты сказала ложь, — прорычал он. — Я говорил с бродягой. Бродяга сказал мне, что у него нет рода и племени.

— Это так, Хозяин Огня. Если мужчина хочет стать бродягой, он уходит из племени и забывает свой род и свою мать. Но мать никогда не забывает своих детей.

Марат сел на трон и закрыл лицо ладонью.

— Если у матери рода появляется дочь, — Ахо вздохнула, — она становится хранительницей огня, а потом — новой матерью рода. Если родится сын, он становится бродягой и уходит из племени. Так всегда было, Хозяин Огня. Бродяга приходит, чтобы сделать мену. Он приносит горькую пыль, и жабью желчь, и ножи из твердого камня, и ножи из кости пчеловолка, и еще многое. Но это не главное, Хозяин Огня.

— А что главное? Говори, или…

Маленькая женщина сделала шаг в его сторону, но остановилась.

— Бродяга приносит свою мужскую силу. Он приходит в новое племя и берет женщину, на которую укажет мать рода. Потом родится ребенок. Бродяги ходят от племени к племени и везде оставляют силу своего естества. Так всегда было. Так смешивается сила разных племен. Нельзя, чтобы мужчины одного племени брали только женщин своего племени. Если так делать, сила рода уходит, и дети родятся слабыми…

— Да. Это я понимаю.

— Когда ты пришел в племя шгоро-шгоро, и твой носорог растоптал мужчин шгоро-шгоро, мать сказала мне: вот великий бродяга, который пришел издалека. Может быть, из той земли, что лежит далеко за океаном. Пусть он возьмет тебя в жены. Его сила велика, и он даст ее тебе…

Она сделала еще шаг.

— А теперь я не знаю, что делать. Ты много раз дал мне свою силу, но…

— Подойди, — велел Марат.

— Нет! — крикнула Ахо, поднимая залитое слезами лицо. — Я не могу родить от тебя ребенка. Прости меня. Я должна уйти.

— Замолчи. Подойди.

— Нет, Хозяин Огня. Я ухожу, Хозяин Огня. Я бесплодна. Я должна уйти в чувствилище и съесть голубой гриб.

Марат встал, шагнул к ней.

Ахо почти ничего не весила. Если бы не крупная плотная грудь, ее можно было бы принять за ребенка; но Марат хорошо знал, что она не ребенок. Слишком хорошо.

— Ты не бесплодна. Я убью любого, кто так скажет. Но… я не могу дать тебе свою силу. Моя сила совсем не такая, как у других бродяг. Ты можешь родить ребенка от любого мужчины. Но не от меня. Понимаешь?

Ахо помотала головой.

— Но я… — он помедлил, подбирая слова, — могу дать тебе другую силу. Она здесь.

И показал на свой лоб.

— Я не хочу другую силу! — сказала Ахо. — Я хочу настоящую!.. Мужскую! Сила из головы ничего не значит, если нет силы естества!

Ее слезы на вкус были словно кофейный ликер.

— Матери рода знали, что однажды ты уйдешь… Ты бродяга, ты пришел издалека. У тебя по пять пальцев на каждой руке. Ты не можешь жить на одном месте. Если ты уйдешь к океану, ты не вернешься.