В Кадете ситуацию спасло только мужество шардана, пленных и добровольцев из числа «морских народов» Средиземноморья. «Морские народы» были немногим лучше обычных пиратов Средиземноморья; но начиная с периода правления Восемнадцатой династии все больше варваров и полуварваров зачислялось в египетскую армию. Возможно, египтяне считали, что война – дело варваров. Так, большинство телохранителей Эхнатона были ливийцами и нубийцами, а телохранители Рамсеса II набирались исключительно из числа шардана. К концу правления Восемнадцатой династии в египетской армии были даже хетты.

Наемники не могли спасти Египет. Они не хотели сражаться в рядах своих добродушных хозяев. К тому же их оружие было несовершенно. Точно так же, как солдаты Среднего царства пытались остановить наступление вооруженных бронзовыми мечами гиксосов при помощи медного оружия, так и солдаты Нового царства были обречены сражаться бронзовыми мечами против завоевателей, у которых в руках было железное оружие. В Египте железа практически не было. И хотя в Египте хватало золотых дел мастеров и ремесленников по металлу, в новую технологическую эру египтяне всегда входили медленнее, чем другие страны. В век меди они все еще жили в каменном веке, да и в последующие эпохи они отставали от других народов ровно на шаг. Ведь, в конце концов, они были египтянами – гордыми, далекими, консервативными, и не собирались соперничать с куда менее достойными людьми из внешнего мира.

Результатом этого явилось то, что при столкновении с сильными армиями других народов египтяне неизменно терпели поражение. И эфиопы, и ассирийцы, и персы легко побеждали египетскую армию.

Мы можем утешать себя мыслью, что способность одного народа силой поставить на колени другой народ не является абсолютным показателем его превосходства. Умение сражаться хорошо и успешно – это завидное и часто неотъемлемое качество того или иного народа. Однако не надо глубоко знать историю, чтобы понять, что победа одного народа над другим не обязательно является победой цивилизованного общества над нецивилизованным. Так было и в случае с Древним Египтом. Египту не нужна была армия, чтобы создать свою мощь. В победе или в поражении Египет все равно оставался Египтом.

Будучи плохими солдатами, египтяне были хорошими администраторами. Процветание Двух земель было создано мощным отрядом людей, вооруженных не мечом, но стилем.

В стране крестьян человек, умеющий читать и писать, – маленький царь. Это справедливо и в отношении Египта. (Далее вы увидите описание первого иероглифического письма.) Как говорят, «писец вершит судьбы других». Профессия писца была «величайшей из профессий». Она считалась одной из самых престижных. Знатные люди и принцы, и даже сам фараон позволяли скульпторам изображать себя сидящими со скрещенными ногами в позе писца, со свитком папируса на коленях (рис. 73).

Рис. 73. Писец

Учителя, всячески осуждавшие стремление своих учеников к военной карьере, поощряли их желание стать писцами. «Будь писцом, чтобы твои ноги были ровными, а руки – гладкими, чтобы ты мог ходить в белом платье и чтобы важные люди уважительно приветствовали тебя». Они говорили своим ученикам: «Профессия писца приносит больший доход, чем любая другая. Она освобождает вас от грубого труда. Вам не придется таскать топор, корзину или плуг, не придется грести, управляя лодкой. Ваша жизнь будет свободна от забот».

Самое же главное преимущество выбора этой профессии заключалось в том, что писцам не грозила безработица. Писец мог поступить на службу к царю, в храм или к провинциальной знати. Он мог состоять в личном штате высокопоставленных чиновников либо специализироваться в какой-либо области управления. Он мог стать специалистом в области права, налогообложения или дипломатии. Если он проявлял склонность к той или иной области знаний, то становился архитектором или инженером и проводил всю свою жизнь строя дворцы, храмы и пирамиды или развивая сеть каналов, дорог и портов.

В обществе с очень маленьким уровнем социальной мобильности, где высшее сословие, класс крестьян и класс ремесленников были четко обозначены и отделены друг от друга, писец совершенно точно принадлежал к высшему сословию или, по крайней мере, к высшей прослойке среднего класса. Перед человеком, умеющим читать и писать, способным зарабатывать на жизнь своим умом, были открыты все двери. Он мог претендовать на получение высокого поста в системе гражданской службы Египта и стать премьер-министром и верховным советником царя (фото 18).

Однако профессия писца или чиновника вовсе не подразумевала малоподвижного образа жизни. Писцу совсем не обязательно было всю жизнь составлять списки хранящихся на складах предметов или фиксировать урожаи зерна. В Древнем царстве, еще до создания регулярной армии, он мог быть избран командующим отрядами милиции. Ему могли поручить заниматься исследованиями и контролем. Ответственного чиновника часто ставили во главе экспедиций и партий рабочих, направляемых в зарубежные страны или в пустыню для добычи редких в Египте товаров. Высокопоставленный чиновник мог быть направлен в Бейрут, Угарит или Библос за каучуком или священной древесиной, в Нубию за слоновой костью, дикими животными и ароматическими маслами, в Синай за медью, малахитом и бирюзой или на запад в Харгу и Багарию (процветающие оазисы) за прекрасными винами. Помимо всего прочего, между долиной Нила и отдаленными регионами постоянно сновали караваны, перевозящие каменные глыбы, известняк, песчаник, мрамор, кальцит и другие ценные материалы. Очень часто эти путешествия были длительными и опасными, однако, поскольку их целью было добыть материалы для украшения гробницы или дворца фараона, чиновник, успешно выполнявший свою работу, гарантированно получал щедрое вознаграждение.

Нет больше египетских жрецов и фараонов, верховных советников и писцов: все они исчезли с исторической сцены. Именно поэтому мы можем говорить о них с достаточной степенью объективности. Однако если говорить о художниках, то здесь, к сожалению, дело обстоит совершенно иначе. В нашем собственном мире полно скульпторов и художников, и поскольку мы знаем их работы и, кажется, можем понять их смысл, то полагаем, что точно так же можем понять искусство Древнего Египта.

Наружность, как мы знаем, обманчива. Художники Фив и Мемфиса абсолютно не похожи на художников современных Парижа и Лондона. Сегодняшний европейский художник – это романтик, бросающий вызов обществу, восстающий против него и почти отвергнутый им человек, готовый терпеть нищету и лишения во имя своих идеалов. Нельзя и представить себе ничего более отличного от художника Древнего Египта.

Египетский художник больше напоминал известных художников, работавших над нашими средневековыми храмами. Их имена были неизвестны; они не стремились утвердить себя; они не делали фетиш из своей индивидуальности. Они были обречены служить своему царю, своей общине и своей религии.

Они не считали себя особыми личностями или людьми с особой судьбой. Египетский художник или скульптор был всего лишь ремесленником, товарищем и помощником ремесленников. Он не считал свои произведения предметами особого сорта, не ставил их выше работ ювелира, мебельщика или резчика по слоновой кости.

Создание прекрасной статуи было общим делом. Сначала рабочие в каменоломнях добывали камень. Это само по себе требовало большого мастерства. У рабочего каменоломни не было других инструментов, кроме зубила из мягкой меди. Ему надо было обладать глубокими знаниями о природе и внутреннем строении камня, чтобы сделать отверстия в скале в нужных местах. После этого он вставлял в них деревянные клинья, смачивал их водой и ждал, пока она заставит дерево расшириться и расколоть скалу. Быть хорошим каменщиком – значило быть художником, и сам скульптор часто наблюдал за его умелой работой, ведь, чтобы избежать транспортировки больших каменных глыб, статуи часто делались прямо на месте.