– Мы сумели купить только восемь, – озабоченно проговорила Триш. – Этого будет достаточно?

– Ну… – Я беспомощно пожала плечами. – Думаю, вполне.

– А это кастрюли. – Триш извлекла из следующей коробки несколько алюминиевых кастрюль и вручила одну мне. – Нам сказали, что они – самого лучшего качества. Что скажете? Вы же у нас эксперт.

Я посмотрела на кастрюлю. Новая, блестящая. Что еще о ней можно сказать?

– Ну-ка, ну-ка. – С деловым видом я взвесила кастрюлю на руке, подняла ее, изучила днище, провела пальцем по металлу и затем, для пущей важности, царапнула ногтем покрытие. – Замечательная кастрюля. Прекрасный выбор.

– Отлично! – Триш уже копалась в другой коробке. – Вы только поглядите! – Из вороха упаковочных материалов появился странной формы предмет с деревянной ручкой. – Никогда такого не видела. Что это, Саманта?

Я промолчала. Откуда мне знать, что это за помесь ситечка, терки и метлы. Может, этикетка меня выручит? Увы, проклятую бумажку содрали…

– Что это? – повторила Триш.

Не тушуйся, девочка. Ты же эксперт. Ты же знаешь, что это такое.

– Данный предмет имеет сугубо специализированное назначение, по которому и используется, – туманно высказалась я. – Сугубо специальное назначение.

Триш с уважением посмотрела на меня.

– Великолепно! Покажите, для чего он предназначен. – Мне в ладонь легла деревянная ручка.

Хорошо. – Я перехватилась поудобнее. – Делаем серию… круговых… э… вращательных движений… Запястье расслаблено. – Я помахала диковинкой в воздухе. – Что-то вроде этого. Знаете, показывать довольно сложно… без трюфелей…

Без трюфелей ? С какой стати мне на ум пришли именно трюфели?

– Я вас позову, когда соберусь им воспользоваться, – решительно подытожила я и от греха подальше положила непонятный предмет на стол.

– С удовольствием. – Триш мечтательно улыбнулась. – А как оно называется?

– Я всегда называла его… э… трюфелевзбивалкой, – заявила я. – Но у него достаточно других названий. Не хотите ли чашечку кофе? Остальное я распакую потом.

Я включила чайник, потянулась за кофе и случайно посмотрела в окно. По лужайке шел Натаниель.

Господи! Я застыла как вкопанная. Полная, стопроцентная подростковая прострация. Все симптомы налицо.

Глаз не оторвать. Его волосы словно искрились в солнечном свете. И эти старые линялые джинсы… Натаниель подхватил большой мешок с чем-то, изящно повернулся и бросил мешок куда-то – должно быть, в компостную кучу.

Перед моим мысленным взором будто наяву возникла картина: он подхватывает меня. Его крепкие, сильные руки обхватывают мое тело… Я же не тяжелее мешка с картошкой, правда?

– Как прошли выходные, Саманта? – Голос Триш разрушил мои фантазии. – Мы вас практически не видели. Где вы пропадали?

– Я пошла к Натаниелю, – ответила я, не подумав.

– К Натаниелю? – удивилась Триш. – К нашему садовнику? А зачем?

Я мгновенно осознала свою ошибку. Не признаваться же, в самом деле, что ходила учиться готовить. Несколько секунд я глуповато таращилась на Триш, судорожно пытаясь придумать сколько-нибудь убедительную причину.

– Ну… чтобы поздороваться, – выдавила я в конце концов, понимая, что несу ахинею. И что мое лицо заливает краска.

Глаза Триш неожиданно блеснули, потом сделались круглыми, как плошки.

– Вот как? – протянула она со значением. – Восхитительно!

– Нет-нет! – воскликнула я. – Это не… Честное слово…

– Не волнуйтесь, Саманта, – добродушно прервала меня Триш. – Я никому не скажу. Я – само благоразумие. – Она приложила палец к губам. – Можете на меня положиться.

Прежде чем я успела что-либо ответить, она взяла чашку с кофе и вышла из кухни. Я опустилась на стул, окинула взглядом груду коробок, машинально подобрала со стола «трюфелевзбивалку».

Неловко получилось. Впрочем, какая разница? Лишь бы только Триш не ляпнула чего-нибудь этакого в присутствии Натаниеля.

Нельзя же быть такой дурой! Она наверняка что-нибудь ляпнет! Так, между делом, исподтишка. И одному Богу ведомо, что подумает Натаниель. Вот это будет действительно неловко. И может все погубить.

Нужно опередить Триш. Нужно рассказать Натаниелю. Мол, Триш не так меня поняла, я вовсе на него не заглядываюсь, и все такое.

Из чего окончательно станет ясно, что я втрескалась по уши.

Я заставила себя подождать. Приготовила завтрак для Триш и Эдди, расставила новые кастрюли и прочую утварь, смешала соус из оливкового масла и лимонного сока, опустила в него филе дорады, в точности следуя наставлениям Айрис.

Потом поддернула подол чуть выше прежнего, добавила туши на глаза и вышла в сад с корзинкой, которую нашла в кладовой. Если Триш захочет узнать, куда я направилась, скажу, что собираю зелень.

Походив по саду, я обнаружила Натаниеля за старой стеной. Он стоял на садовой лесенке и обвязывал дерево веревкой. Чем ближе я к нему подходила, тем сильнее почему-то нервничала. Во рту пересохло, а ноги – ноги просто подгибались.

И эта женщина считала себя хладнокровной! Верила, что семь лет работы юристом научили ее вести себя подобающе! Кое-как справившись с собой, я подошла к лесенке, откинула челку со лба и улыбнулась Натаниелю, стараясь не щуриться – солнце било прямо в глаза.

– Привет.

– Привет. – Натаниель улыбнулся в ответ. – Как делишки?

– Неплохо. Гораздо лучше. Пока никаких катаклизмов…

Наступила пауза. Я внезапно сообразила, что слишком уж пристально гляжу на его пальцы, ловко завязывающие узел. Это невежливо.

– Я… э… вышла нарвать… э… розмарина. – Я кивнула на корзинку. – Где тут розмарин?

– Пойдемте, я вам покажу. – Он спрыгнул с лесенки, и мы двинулись по дорожке в направлении огорода.

В саду, вдалеке от дома, царила тишина, если не считать жужжания какого-то насекомого и хруста гравия под ногами. Я пыталась придумать какую-нибудь шутку, чтобы завязать разговор, но мысли разбегались.

– Жарко, – изрекла я наконец.

Грандиозно!.

– Угу. – Натаниель с легкостью перешагнул через невысокую стену. Я последовала его примеру, желая продемонстрировать пружинящую походку, – и споткнулась, разумеется. Черт!

Натаниель обернулся.

– Все в порядке?

– В полном. – ответила я, скрывая за улыбкой Досаду на себя. – Э… какая красота! – Мое восхищение было абсолютно искренним. Огород, имевший форму шестиугольника, который пересекали дорожки между грядками, и вправду произвел на меня впечатление. – Это все вы сделали? Очень красиво.

– Спасибо на добром слове. – Натаниель усмехнулся. – Вот ваш розмарин.

Он вынул из висевшей на поясе кожаной сумки, смахивавшей на кобуру, секатор и принялся обрезать колючий куст с темно-зеленой листвой.

Сердце бешено заколотилось. Я должна сказать то, ради чего пришла.

– Э… Знаете… Вот какая штука. – Заговорила я, теребя в пальцах листок соседнего куста. – Триш вообразила невесть что. Она, похоже, думает, что мы… Ну, вы понимаете…

– Угу. – Он кивнул, не оборачиваясь.

– Но это же… глупо! – Я манерно хихикнула.

– М-м… – Он отрезал еще несколько веточек. – Этого достаточно?

«М-м»? И все? И больше ему нечего сказать?

– Вообще-то нет, – проговорила я. Натаниель послушно защелкал секатором. – Ну разве не глупо, а? – Почему он не может ответить по-человечески?

– Конечно. – На сей раз Натаниель взглянул на меня, его лоб прорезала морщина. – Вам сейчас не до того, если я правильно понимаю. С вашими-то личными проблемами.

Что? О чем это…

Ах, ну да. С моими личными проблемами.

– Разумеется, – промямлила я. – Не до того, вы правы.

Черт побери!

И зачем я только упомянула о «личных проблемах» ?! О чем я вообще думала?!

– Держите. – Натаниель вложил мне в руки пахучий пучок. – Что-нибудь еще?

– Э… Да! Нарвите мне, пожалуйста, мяты.

Я смотрела, как он шагает между грядок, направляясь к каменной чаше, в которой росла мята.