Выключив пояс, Вальдес пересек дорогу и быстро зашагал по аллее. Полунагие купальщики с пляжа нагнали его – хмурые лица, настороженные взгляды, крепко стиснутые губы. Молчание. Никто не сказал ни слова, пока они не достигли площадки перед центральным зданием.

Две трети наличных сил Патруля несли дежурство, и сотни две или три отлучились – кто развлекался в городе, кто улетел к океану или в Новую Мексику на карнавал. Пара с лишним тысяч – все, кто был на базе – находились сейчас у широких ступеней лестницы, перед входом в главный корпус. Люди из Патруля и Конвоев стояли плотно, плечом к плечу, как бы поддерживая друг друга; небольшая толпа, занимавшая четверть площадки. Над ней продолжал звучать рыдающий сигнал тревоги.

– …сели на грунт, – уловил Вальдес обрывок фразы.

– «Корсар» напоролся на дредноут, – послышалось сзади.

– «Корсар» на базе, я видел Милорадовича, – возразили говорящему.

– Кто же тогда? «Одиссей»? «Дон Кихот»? «Летучий голландец»?

– Сейчас узнаем. Кто бы ни был, да будут милостивы к ним Владыки Пустоты!

– Где их достали? У Седьмой фактории?

– Вряд ли. Фактория бы помогла. Там всегда ошиваются конвойные.

– Скорее, они патрулировали у Границы, напротив Крысятника.

– Паршивое место. «Синюю птицу» там разбили.

– И «Макбета»… в прошлом году…

– Тише, камерады! Сервы идут.

Смолкли тоскливые стоны, раздвинулась широкая дверь, пропустив Адмирала Ришара и Регистраторов. Все восемь были здесь – высокие, ростом почти с человека, с. бледными лицами, в привычной одежде, комбинезонах ярких цветов. Их мимика, движения и жесты тоже были вполне человеческими, в глазах имелись серые и синие зрачки, и отличить их от людей с первого взгляда удалось бы не всякому. Сервы высшего ранга, контактирующие с землянами, выглядели как уроженцы Земли, и только при внимательном осмотре замечались отличия: слишком бледная кожа, неподвластная загару, слишком большие глаза, слишком маленькие рты и сильно оттопыренные уши с гладкой ушной раковиной. Имен им не полагалось, и различали их по номерам и цвету одежд.

Третий Регистратор выступил вперед. Этот серв в зеленом отвечал за связи с общественностью – пресс-атташе, глашатай и герольд Планировщика, допускавшего к своему терминалу лишь немногих избранных. Третий изъяснялся на земной лингве, и голос у него был сильный, звонкий и в данный момент окрашенный искренней печалью. Ее было ровно столько, сколько положено в траурной речи.

– Защитники, мы скорбим вместе с вами – так говорят наши и ваши Хозяева. Мы потрясены случившимся, сказали они, и сделаем все, что предписано договором: семьи погибших получат компенсацию и право поселения на любой планете Внешней Зоны. Если поселенцы здесь уже живут, компенсация будет удвоена. Если у погибших нет наследников, компенсацию разделят их товарищи. Имена погибших, занесенные в память Планировщика, будут храниться там, пока не исчезнут пятна на луне Куллата. – То была ритуальная фраза, означавшая вечность. – Наша скорбь так велика, говорят Хозяева, что мы сменили светлое небо на темное и приказали деревьям сбросить листву. Печаль окутала наши астроиды, и нет над ними ни солнца, ни звезд, ни…

В толпе пробежал ропот, и Ришар, отодвинув Третьего, произнес с угрюмым видом:

– Хватит болтать, приятель, ты нас уже растрогал. Передай Хозяевам, что мы благодарны за сочувствие и выполним свой долг. – Адмирал коснулся браслета-коммутатора, и в воздухе, разворачиваясь в экран, заплясали голографические нити. – Плохие новости, камерады. Уничтожена треть Конвоя Вентури, двенадцать кораблей, сто сорок два бойца. Никого не осталось в живых.

Кто-то ахнул, кто-то пробормотал проклятие. Патрулю и Конвоям случалось нести потери, но в этот раз они были чудовищны и непонятны. Чаще погибали одиночные бейри, а кхи конвойных, летавших большими группами, всегда могли отбиться или дождаться помощи. Обычно торговый караван вне сектора лоона эо прикрывали от двух до десяти-пятнадцати кораблей. Дроми еще никогда не удавалось уничтожить все соединение.

– Где это случилось? – выкрикнули из толпы. – И как?

– Случилось в двух парсеках от Границы, – промолвил Ришар. – Караваи собрали у Шестой фактории, затем под охраной Конвоя он вышел к сектору кни'лина и был атакован после первого прыжка. Сигналы на фактории поймали, но атака оказалась быстрой и массированной: семь или восемь дредноутов плюс три десятка малых кораблей. Подошли штурмовики, «Цезарь», «Митридат» и «Сципион», но было поздно.

Люди молчали. Сервы-Регистраторы, отступив к полупрозрачной хрустальной стене, замерли, словно разноцветные куклы. Потом Первый, облаченный в алый комбинезон, приблизился к Ришару и зашептал ему на ухо.

– Да, конечно, – произнес Адмирал и снова повернулся к толпе. – Регистраторы просят не информировать население о случившемся. День или два… В городе колония мирных дроми. Регистраторы опасаются беспорядков.

Такое уже бывало – в Конвоях служили выходцы с Данвейта, и местные мстили за погибших. У сервов был единственный способ справиться с этой ситуацией – огородить жилища дроми силовым барьером и ждать, пока не улягутся страсти.

Монтегю Ришар снова прикоснулся к коммутатору.

– Есть вопросы?

– Какие уж тут вопросы, – пробормотали у Вальдеса за спиной. – Список, Адмирал! Оглашай список! Будем прощаться…

Экран вспыхнул, на нем появилось женское лицо, потом имя и название планеты.

– Mapия-Луиза де Гусман, с Ваала, – произнес Ришар. – Покойся с миром!

Лес рук, поднятых в прощальном салюте… Затем толпа откликнулась:

– Покойся с миром!

Аджай Салман, Данвейт. Цу Хак, Данвейт. Николай Дубровин, Телемак… Покойтесь с миром!

– Покойтесь с миром!

– Жеральдина Дюри с Новой Эллады, Лила Бхансали, Данвейт. Рой Линдстром, Эзат. Покойтесь с миром!

– …с миром! – прогремело над площадью.

На экране сменялись лица, мужские и женские, смуглые, темные и белокожие, в большинстве незнакомые, так как Конвой Вентури базировался в Шире, где Вальдес бывал лишь изредка. Имена людей и названия планет говорили больше их лиц, ибо в далеком далеке Данвейта всякий, кто родился на Земле, был земляком. Таких оказалось немного, но братьями по оружию были все, и местные уроженцы, и пришедшие сюда с миров фронтира, и те, кто увидел свет в старых колониях Земли. Руслан Чеботарев, Гондвана… Майкл Вонг, Данвейт… Ингрид Андерсон, Роон… Рита Пастухова, Земля… Айвори Шеннон, Астарта… Лей Мингчжи, Данвейт… Михайло Горобец, Земля… Список длился и длился, и казалось, что нет ему конца, что при каждом новом имени будут все так же тянуться к небу руки, сжиматься с угрозой кулаки, и из тысяч глоток хрипло вырвется: «Покойся с миром!» Прощальный клич, но звучал он как рокот бушующего океана, как клятва помнить и отомстить. Плыли, плыли по экрану имена и лица, площадь грохотала и ревела, и, устрашенные этой яростью, восемь сервов робко жались у дверей.

– Александр Волков, Пояс Астероидов. Покойся с миром, брат! – произнес Ришар и, когда стихли отзвуки эха, выключил экран. – Расходитесь, камерады. Завтра, в восемь пятнадцать, я хочу видеть Жакоба. Татарского, Вальдеса, Асаи и Кро Светлую Воду. Еще Прохорова. Прохоров с «Летучего голландца» здесь?

– Здесь, Адмирал!

– Встречаемся у терминала. – Ришар шагнул к двери, потом вдруг повернулся, ощерился в хищной усмешке и бросил в толпу: – Были фаата, теперь – дроми… Ну, что ж! На войне как на войне!

За двухэтажной казармой, собранной из легких блоков застывшей желтоватой пены, росло дерево хтаа. Не земное, не данвейтское и не с планет лоона эо, а из таких далеких миров, что разум, пытаясь вообразить родину хтаа, приходил в смущение. Где произрастали эти деревья? В тысячах парсеков, за Провалом, разделявшим галактические рукава, в каком-то из миров фаата… Перебравшись через космическую бездну, фаата засеяли ими Роон, потом их оттуда изгнали, и все, что было на планете, попало в руки землян. В определенном смысле хтаа являлись военной добычей, такой же, как пхоты, о чем ни те, ни другие не ведали. Свары среди разумных не касаются деревьев и зверей… Очутившись по эту сторону Провала, хтаа продолжили шествие по Галактике – сначала укоренились на Земле, потом в земных колониях и, наконец, добрались с переселенцами до Данвейта.