Фостер улыбнулся и указал рукой в сторону окна. — Видите вон того большого кота с разорванным ухом, который трется об оконную раму?

Я сразу приметил шелудивого на вид зверюгу; вид у него был такой, словно он, как боксер, провел тысячу боев и в каждом из них потерпел сокрушительное поражение.

— Это — вождь моего племени, и у него есть свой эскадрон молодых котов, которые оказывают ему всяческую поддержку. Им, можно сказать, принадлежит изолированная группа самок. Ну, а то, как мать ухаживает за своими котятами, о, это заслуживает самого пристального наблюдения и изучения. Я признаю, что они действительно создают некоторое неудобство, но без них жизнь здесь станет совсем скучной.

Меня как-то не особенно убедили его слова.

Я попытался зайти с другой стороны:

— А как вы отнесетесь к такому плану: я нахожу группу туземцев, которые не склонны проявлять повышенную веру во всякие там предрассудки, привожу их сюда, и они ловят для вас, а точнее, для кошек рыбу? Ведь рыбы в этой лагуне столько, что миллион кошек можно прокормить.

Старик яростно затряс своей седой головой.

— Нет-нет, капитан, я сюда приехал специально, чтобы избавиться от человеческого общества и спокойно поработать над книгами. Я скорее буду содержать тысячу кошек, чем расстанусь со своим уединением.

Настаивать я не решился. Это была его жизнь, его мир; он создал их для себя самого. Я оставил ему продовольствие, которое он заказывал, и присовокупил к нему ящик консервированной говядины из собственных запасов. «Немало пищи понадобится, чтобы в течение трех месяцев прокормить такую ораву», — подумал я. Перед отплытием я обнаружил, что пачка рукописей, которую он как обычно вручил мне, примерно в половину меньше своих обычных размеров.

История о Кошатнике и его племени быстро распространилась по островам Французской Океании. Теперь основную часть перевозимых мною грузов составляли запасы провианта для мохнатого зверья Фостера, а сам атолл Тао стал в Папете объектом самого пристального интереса. На пристани меня постоянно поджидала группа праздных гуляк, которым не терпелось получить самые свежие новости о старике и его кошках. Сам того не подозревая, он действительно стал знаменитостью во всей зоне южного Тихого океана, причем отнюдь не благодаря своей писательской деятельности.

Во время моего следующего рейса на Тао я обнаружил, что он начал постепенно сдавать. Как и в прошлый раз, ему не хватило пищи и кошки буквально изводили его. При этом я заметил в выражении его лица нечто такое, чего явно не было раньше — это было выражение страха.

Как и обычно, он встретил меня, стоя на причале, со всех сторон окруженный оравой завывающих, изголодавшихся кошек.

— Капитан, вы привезли еду для них? — прокричал он мне еще до того, как я бросил ему конец.

— Все, как вы заказывали, сэр, — ответил я, подводя шлюп к кромке причала.

Нам опять пришлось буквально продираться сквозь сплошную массу кошачьих тел, чтобы добраться до его хижины. Старик, похоже, сильно ошибался, оценивая численность их населения — мне показалось, что сейчас их здесь где-то под две сотни. На островке длиной всего в километр, а шириной не более сотни метров, подобный отряд мохнатого зверья смотрелся особенно внушительно.

Едва мы переступили порог хижины, он принялся жаловаться на своих подопечных, готовый признать, что они действительно превратились для него в серьезную проблему.

— Знаете, капитан, — сказал он, — последние две недели были для меня сплошным кошмаром. — И добавил почти жалобным тоном: — Рыбачить я начал примерно месяц назад, когда стало ясно, что запасов не хватит. Мне никогда не приходилось видеть столь охочего до еды зверья.

Лицо его избороздили тревожные морщины. Внешний вид Фостера утратил свою былую опрятность и аккуратность, на лице появилось какое-то затравленное выражение. Его островная Утопия довольно быстрыми темпами превращалась в ад. Получалось так, что здание его мечты грозило развалиться прямо у него на глазах.

— Боюсь, нам и в самом деле придется что-то придумать в отношении этих кошек, — скорбным голосом проговорил он. — На сей раз я вообще не приготовил для вас ни одного листа рукописей. Эти животные не дают мне ни минуты покоя. Слышали бы вы их вопли, особенно в периоды спаривания или когда домогаются еды! Взрослые коты даже начали пожирать новорожденных котят, а схватки между ними практически никогда не прекращаются. Надо что-то делать!

Я не особенно удивился, услышав все это. Уже в прошлый свой приезд я начал подмечать первые признаки нарождающегося раскола, да и старик тоже постепенно осознавал складывающиеся реалии.

— А что, мистер Фостер, может, в следующий раз мне привезти какую-нибудь отраву для них? — предложил я.

— Яд?! — Как я и ожидал, он резко вздрогнул, потом закрыл глаза и нервными пальцами стиснул лоб. Затем старик снова посмотрел на меня. — Нет, ни в коем случае. Я не могу совершить подобную жестокость. Их пребывание здесь является плодом моих трудов, сами они ни в чем не виноваты. Надо найти какой-то иной выход.

Я улыбнулся и похлопал старика по плечу:

— Надеюсь, мистер Фостер, вы простите меня, но я предвидел, что когда-нибудь кошки станут основательно докучать вам. Так вот, на этот раз я привез с собой несколько собак.

Теперь и он не на шутку разволновался.

— Собак? — воскликнул он и в глазах его промелькнул луч надежды.

— Именно, мистер Фостер. Я подумал, что вы сможете привязать их у дверей своей хижины. Уж с ними-то кошки будут вести себя поспокойнее.

Его определенно обрадовало мое известие. Глаза его заблестели ярче, а на лице расцвела знакомая мне улыбка. Он схватил мою ладонь и принялся энергично трясти ее. Я молча поздравил себя с тем, что мне вовремя пришла в голову эта идея. Даже если бы он не позволил оставить их на острове, я намеревался сбросить их за борт где-нибудь неподалеку от берега, чтобы они сами вплавь добрались до суши. Мне слишком был симпатичен этот маленький человечек, чтобы я спокойно позволил каким-то кошкам разрушить им же созданный рай.

— Кстати, я позаботился о том, чтобы это были кобели, добавил я, поворачиваясь, чтобы сходить за обоими псами. — Так что с их размножением на острове проблем у вас не будет.

Мое сообщение о собаках мигом облетело все Папете. Я специально постарался подобрать самых что ни на есть злобных собак, которых только можно было отыскать на Туамоту. Они, похоже, не нравились даже самим себе и оба просто впадали в безумную ярость при появлении кошек. Тем не менее, ход дальнейших событий показал, что я оказался не столь смекалистым как предполагал: двух псов явно не хватало для двух сотен оголодавших кошек.

К тому времени, когда я следующий раз достиг атолла, кошки полностью заполнили остров и завладели его территорией. Я услышал их отчаянное завывание еще тогда, когда только входил в лагуну. При этом я пытался, было, разобрать в этом реве отголоски собачьего лая, но так и не услышал ни малейшего намека на него.

Приближаясь к причалу, я разглядел за закрытым окном хижины лицо старика. За несколько секунд до того, как я достиг дощатого настила, его дверь громко хлопнула, после чего появилась его фигура, бегущая ко мне и угрожающе размахивавшая тростью. Прыгающие, вопящие кошки нехотя уступали ему дорогу, но вели себя при этом неимоверно дерзко, совсем нагло. Они попросту вздымались над землей от раздиравшей их ярости, пытаясь уклониться от ударов трости, и останавливались на безопасном расстоянии, выгнув спины и пронзительно шипя на него.

Фостеру пришлось скинуть в воду не меньше дюжины кошек, прежде чем он смог подхватить конец троса. Наконец, нам удалось пробиться в его хижину. Входя в дверь, я успел разглядеть у порога цепи и пустые собачьи ошейники. Вопли голодного зверья буквально заглушали все остальные звуки.

Когда я наконец отдышался и повнимательнее присмотрелся к старику, то тут же едва не отпрянул в изумлении. Пожалуй, мне никогда еще не доводилось, и, упаси Господи, чтобы довелось впредь, увидеть такое затравленное выражение человеческого лица. Глаза его ввалились, кожа обтянула острые скулы, а губы как-то съежились, превратившись в тоненькую полосочку, окаймлявшую желтоватые зубы. Вид у него был крайне неопрятный и он, похоже, уже несколько дней не брал в руки бритву.