Эллен спокойно и пристально посмотрела отцу в глаза. Его взгляд стал злым, в голосе слышалось раздражение.

Профессор резко стряхнул с сигары пепел, несмотря на то, что обычно старался его сберечь.

— Сегодня «Таймс» пишет, что в европейских портах рабочие тоже отказываются погружать для нас уголь. Там тоже приходится прибегать к вооруженной, организованной силе. Нигде нет порядка… Я думаю, теперь самое время начать кое с кем разговаривать при помощи бомбовозов, а наши палаты умеют только размахивать рука ми. Запрос такого-то депутата, ответ такого-то министра… Надоело! Пусть лучше спросят мнение заводов Виккерса…

— Спокойной ночи, папа, — сказала Эллен и, не поцеловав отца, повернулась к двери.

Мистер Хойс хотел окликнуть и вернуть ее. Он еще не все сказал, что мучило его последнее время. Ему нужен был молчаливый и соглашающийся со всем слушатель. В нем слишком много накипело!

Но он знал, что Эллен не вернется. Да, у нее такой же характер, как был у его покойной жены. Совсем такой же…

Хойс принялся бродить из угла в угол.

Дня через два Эллен вызвали к телефону.

— Алло! Да, это я, Эллен Хойс…

Она узнала голос старого Джона.

— Извините, мисс, что я осмелился вас беспокоить, но вы просили позвонить, когда мистер Дэвис вернется…

— Он дома?

— Нет. Но я получил от него письмо из Парижа. Он сообщает, что пробудет там неопределенное время, дает указания относительно животных. Кажется, он собирается их перевезти к себе…

— А адрес?

— К сожалению, адреса он не сообщает. Всю корреспонденцию приказывает оставлять пока здесь, на квартире.

— Больше он не пишет ничего?

— Нет, мисс, ничего.

— Спасибо, — беспомощно произнесла Эллен и дрожащей рукой повесила трубку. «Что это значит? О ней ни слова… И как он попал в Париж? — раздумывала Эллен. — Сейчас шесть часов. В это время бывает почта, вечерняя воздушная почта. Джон, вероятно, только что получил это письмо».

Она позвонила.

— Почту еще не приносили?

— Нет, но сейчас должна быть.

Нетерпение возрастало. Эллен почему-то была уверена, что ей должно быть письмо от Дэвиса.

Когда, спустя полчаса, за дверьми раздались шаги горничной, Эллен выбежала навстречу ей. Быстро схватив с темного китайского подноса синий конверт, она распечатала его и подошла к окну.

«Если вы интересуетесь судьбой известного вам лица, приходите завтра ровно в четыре часа дня в Гайд-Парк. Я буду там, где большая аллея Кенсингтонского сада упирается в Серпантин. Я вас знаю и подойду к вам».

Подпись Эллен не могла разобрать. Но, ни минуты не задумываясь, она решила поехать. Конечно, этот человек имеет сведения о Дэвисе. Завтра в четыре!

Квартира Дэвиса в Пэдингтоне находилась недалеко от Гайд-Парка, и Эллен решила сначала зайти посидеть несколько минут в ее любимой комнате лаборатории Дэвиса. Она чувствовала, что свидание в Гайд-Парке принесет ей какие-то важные и, наверно, нехорошие известия. Она хотела сначала приготовиться. Где же сделать это лучше, как не в комнатке на Маркет-стрит?

Старый Джон встретил ее, как всегда, почтительно и приветливо.

— Никаких известий нет, мисс. Писем? Тоже нет.

Эллен опять присутствовала при кормлении животных и нашла, что Дэзи за три дня стала еще меньше.

Время приближалось к четырем. Эллен решила дойти до места свидания пешком. По мере приближения к саду ее все более охватывали робость и беспокойство. На Bayswater Road, несмотря на то, что уже было четыре часа, она замедлила шаг и пошла совсем тихо. Ей хотелось отдалить страшный момент. Жив ли Дэвис? Но ведь письмо… Или он уехал и совсем не вернется?

От нее уехал… От нее! Нет, это невозможно. Тогда почему же он не напишет прямо ей? Причем тут какой-то посторонний человек?!

В Гайд-Парке кишела толпа. То здесь, то там возникали летучие митинги. Избегая давки, Эллен пробралась боковыми аллеями к Кенсингтонскому саду. Она старалась не вслушиваться в речи ораторов, но невольно улавливала обрывки некоторых фраз. «Уголь… уголь… уголь… Транспорты с материка… Союз железнодорожников… Предательство лидеров… Москва… Морская пехота… Льюис-ганы…»

«Что-то плохо, что-то не так, — мелькнуло в сознании Эллен при виде возбужденной толпы. — Где-то — страшный враг. И эти шумящие массы, очевидно, распознали его».

Эллен решительно и быстро пошла по главной аллее. Здесь народу было меньше, но все же почти сплошная толпа преграждала ей путь. Вот оно, назначенное место… Теперь Эллен не только не страшилась встречи с незнакомцем, а, напротив, боялась не найти его. Она опоздала. Может быть, он ушел уже…

— Мисс Эллен Хойс!

Она обернулась. Перед ней стоял невысокий человек с зеленой швейцарской шляпой в руке.

Незнакомец низко поклонился.

— К сожалению, я сейчас лишен возможности представиться вам и назвать свое имя. Это вы скоро узнаете в другом месте. Извините меня также за столь театральную таинственность. Обстоятельства этого требуют, — незнакомец оглянулся. — Однако, здесь неудобно разговаривать. Пройдем немного в сторону.

Он подал Эллен руку. Она не сопротивлялась.

— Ваш друг находится в Лондоне. Он в полной безопасности. Неприятный случай — вы, конечно, знаете, о чем я говорю — ликвидирован, и…

— Он уже вернулся из Парижа?

— Да, вернулся. Но в силу некоторых обстоятельств он лишен возможности писать вам письма и пользоваться телефоном. Поэтому он поручил мне снестись с вами.

Эллен внимательно взглянула в лицо говорившему.

— Да, должен вас предупредить, что и наша встреча здесь, и все то, что вы от меня услышите, требует абсолютной тайны. От этого зависит судьба вашего друга и ваша участь. Можете вы обещать мне полное молчание?

Эллен наклонила голову в знак согласия.

— Итак, мне остается сообщить вам только адрес. Нигде его не записывайте, сохраните в уме… Кстати, письмо вы сожгли?

— Да.

— Прекрасно. Ваш друг находится в Чельси, Манор-стрит, 15. Это не так далеко отсюда.

— Чельси, Манор-стрит, 15, — вполголоса повторила Эллен, — но этого мало. Номер квартиры, или…

— Достаточно. В главном подъезде спросите мистера Томсона. Швейцар предупрежден. Он укажет вам, что надо.

Незнакомец остановился и освободил руку Эллен.

— Больше вы мне ничего не скажете? — спросила она тихо.

— К сожалению, нет. Должен вас еще предупредить, что вам не следует ничего бояться. — Он помолчал и с минуту подумал. — Вам может придти в голову действовать официально… Так лучше этого не делайте. Все равно ничего не выйдет. Вы только повредите этим и себе, и вашему другу, и нам.

Еще раз низко поклонившись, незнакомец скрылся в толпе.

— Манор-стрит, 15, — повторяла про себя Эллен, садясь на скамейку. Она не могла сразу идти.

— Манор-стрит, Чельси… Как он туда попал?

Со скамейки видно было, как по Bayswater Road по направлению к Гайд-Парку пронеслось несколько авто, наполненных полисменами.

Гайд-Парк шумел тысячами голосов.

Петька поправился скоро. Его железный, звериный организм выдержал страшную рану, и уже через неделю Иван Петрович снял швы. Приходил следователь. Петька ничего не сказал.

Смотрел враждебно и строго.

— В каком месте было совершено на вас нападение?

— На андозерской дороге.

— Много их было?

— Не знаю. Не считал.

— Вы знаете человека, нанесшего вам удар?

— Не…

— Ну, а лицо его вы заметили?

— Не, много их было…

— Да ведь ударил один!

— Понятно, один. Сбоку подскочил…

Пришлось отступиться. Было, правда, арестовано по подозрению несколько ребят, но за недостатком улик их скоро выпустили.

Прошло недели три. Выписавшись из больницы, Петька сразу отправился в лес. Не взял с собой ни удочек, ни ружья, только провизию. Прожив в закоптелой лесной избушке на каком-то Дыреватом ручье около недели, вернулся в город совсем здоровым. Выпарившись еще хорошенько в бане, первым делом навестил Ивана Петровича.