Нужно было срочно связаться с бортом. Дар оглядел свое окружение: шумная компания за столиком справа, несколько осоловевших личностей — слева, пара уже не державшихся на ногах пьяниц — в глубине подворотни. С учетом двух уже почивших в подвальчике ратуши землян, он почти ничем не рискует: едва ли третий оставшийся в живых на поверхности планеты агент сейчас ведет слежку за Зорием. А если так, нападения ждать неоткуда.

Зорий извлек из кармана очки-экран, надел их и прикрыл сверху маской. Для постороннего наблюдателя за столиком теперь сидел и разговаривал сам с собой подвыпивший сэрандос.

Данные о последнем владельце судна «Водолей» он получил уже через пять минут.

Лорис Лэвелль. Варвар, иномирец, то есть не гражданин Федерации. Тем не менее, студент-заочник Европейской Медицинской Академии Земли. Промежуточный диплом врача-терапевта. Место жительства в студенческом досье Академии обозначено — ЕС-1423. Стажировка на родине. Грант на организацию госпиталя в слаборазвитом мире. С третьего курса — Член Всемирной организации врачей. Аккредитован на ЕС-1423 как представитель миссии. Пока — единственный представитель. Фото? Он самый: усики, крючковатый нос и серьезные, внимательные глаза, совершенно не типичные для столь пижонской внешности. Будем знакомы, Лорис Лэвелль, иномирец, варвар. Значит, ты тесно связан с Лаэртой Эвери, и знакомства с тобой теперь не избежать.

Зорий поблагодарил борт за оперативность и вернулся к своим размышлениям. Ничего хорошего в том, что Лаэрте Эвери помогал кто-то из местных, не было. Особенно если она решит спрятаться на планете, не покидая ее. Ведь аборигены здесь наверняка лучше умеют прятать, чем Зорий — искать. Мало ли деревень? Городов? Не прочесывать же каждый!

Сколько времени потребуется Лаэрте Эвери, чтобы заглянуть домой и собраться в дорогу? Час, может быть, два. Хорошо, если она все-таки снимет маску, а если нет, то камеры, оставленные на воротах, не помогут Зорию выследить беглянку. Как ее теперь искать?

Но в деле появилась новая ниточка, и грех за нее не дернуть. Ниточка эта — Лорис Лэвелль. Профессиональный врач, который работает тут постоянно, так что даже в праздник он не расстался с хирургическими инструментами. Если у него здесь практика, то он должен лечить больных куда лучше местных знахарей. Возможно, он не последняя личность в городе, и уж во всяком случае должен быть известен среди врачевателей.

Как на него выйти? Причем, быстро. Можно, конечно, инсценировать тяжелый приступ болезни, закатить глаза, стонать и призывать лучшего доктора. Есть шанс, что за доктором пошлют. Но вот явится ли он? Едва ли.

Тогда нужно искать дом, где живет врач. Его клинику. Больницу.

«Сын аптекаря!» — осенило Дара. Или сам аптекарь. Вот кто наверняка может назвать ему и докторов, и больницы города. Хозяин лавки говорил, что сосед-аптекарь уже стар, а старый человек наверняка не отправился гулять сегодняшней ночью, чтобы не рисковать быть затоптанным в толпе.

Зорий решительно поднялся из-за шаткого столика. Плохой или хороший, но у него теперь был хоть какой-то план.

Лорис и Сова тем временем уже подходили к дому.

— Куда?!

Лорис дернул Сову за руку и затащил в темный провал ближайшей подворотни. Беспечная попытка Совы войти в собственный дом через парадный вход грозила непредсказуемыми последствиями.

— Но...

— Никаких «но». Мы идем ко мне.

Они юркнули в узкие ворота соседнего двухэтажного особнячка с темными окнами.

Лорис запретил зажигать свет, и Сова прокралась на ощупь по темной прихожей в просторную гостиную, где обычно ожидали приема пациенты Лориса. Только здесь, в звенящей тишине, вздрагивая и замирая от каждого своего неосторожного шага, она перевела дух и, наконец, по-настоящему испугалась. До нервной дрожи во всем теле. До отчаянья. До обиды. До слез. Она забилась в огромное хозяйское кресло, стоящее в углу, и зажмурилась от страха, надеясь, что в темноте Лорис не сможет увидеть ее лица. Соленая жидкость под веками выжигала глаза изнутри. Кипящие слезы медленно просачивались между ресницами, сползали по щекам и высыхали сами собой. Сова боялась поднять руки, чтобы вытереть мокрые глаза и тем самым выдать себя. Почему? За что? Неужели им мало того, что они сделали с ней? Неужели опять? Почему она? Почему не кто-то другой? Она не хотела верить в то, что рано или поздно это случится! Знала — уйти нельзя. Но надеялась, что обойдется. На что надеялась? На то, что со временем о ней просто забудут. Почему они вдруг вспомнили о ее существовании именно сейчас, спустя столько лет? Почему ее просто не могут оставить в покое?

Ей не хватило воздуха, судорожный вдох вышел похожим на всхлип. Ненавижу! Ненавижу до такой степени, что самой страшно — оказывается можно такненавидеть. До боли в стиснутых зубах, до ногтей, впивающихся в собственные ладони. До желания убивать. Ненавижу! Она попыталась оборвать эти мысли, но ничего не получилось. Тяжелая ненависть душила ее, не давая дышать, но вместе с ней неожиданно пришло какое-то упоительное облегчение, как будто желанная месть все же состоялась, материализовалась, воплотилась в реальность, вызванная к жизни силой ее воли.

Лорис тем временем сходил на кухню, откуда по случаю праздника была отпущена вся прислуга, и принес Сове воды. Он подумал — и выдавил в стакан ампулу успокоительного. Обманчивая неподвижность Совы не обманула его ни на секунду. Подойдя к ее убежищу в кресле, он протянул стакан.

Но поглощенная разыгравшимся воображением, смакуя несуществующую месть, Сова не видела протянутой руки, как не видела и того, что произошло следом. Лорис вдруг замер, рука, держащая стакан, ослабла. Стекло выскользнуло из похолодевших пальцев и разлетелось вдребезги у его ног.

Звон стекла испугал ее. Сова вскинула руки, защищая лицо, но один из брызнувших осколков все же слегка задел ей щеку. Боль оборвала ее жгучую ненависть и отчаянье загнанного в угол зверька. Пришлось зажать ладонью царапину, чтобы остановить кровь.

Лорис все еще стоял перед ней и держался за сердце.

— Тебе плохо? — испугалась она, — что случилось?

— Вроде уже ничего. Извини, что напугал. Просто...

— Что?

— Не могу объяснить. У меня было такое ощущение, что я сунул руку в прорубь. Чувствительность пропала. Поэтому и стакан выронил. Вот сейчас возвращается. Потрогай руку.

Сова потрогала. Правая рука Лориса была не просто холодней, чем у нее. Рука была какой-то помертвевшей. К вечному холоду своих рук Сова давно привыкла: они оставались холодными в любую жару, в теплых перчатках, рядом с открытым огнем. Сова в испуге схватила Лориса за вторую руку. Нет, вторая рука была теплой, живой.

— Что случилось? — повторила она свой вопрос.

— Я хотел тебе дать успокоительного, протянул стакан. И меня как будто парализовало. А потом все прошло.

— Протянул мне стакан? — переспросила Сова.

Они неожиданно замолчали, будто одновременно догадавшись о чем-то, но боясь высказать догадку вслух. Лорис принес новый стакан с водой, заодно прихватив по дороге и аптечку. Сова все еще зажимала ладонью порез на щеке, хотя в темноте крови видно не было. Он на ощупь достал из аптечки карандаш для обработки мелких ран, ни слова не говоря, развернул Сову лицом к окну, откуда через запертые ставни проникал в комнату слабый лунный свет, убрал ее руку со теки и хотел было осмотреть порез.

— Откуда кровь-то? — с недоумением спросил он.

— Что?

— Кровь откуда? Где болит?

— Со щеки кровь.

— Ты уверена?

Сова пальцами пощупала щеку, но ранки не было.

— Но там же болело.

— Тут ничего нет.