Мое лицо сейчас наверняка говорит лучше всяких слов, одно дело не обсуждать что-либо до соревнований и во время их проведения, чтобы не раскрыть ненароком друг другу кое-каких секретов, и совсем другое, когда такой конкурент внезапно, иначе и не скажешь, уходит из жизни. Кейт быстро проговаривает "ну ладно, мое дело сказать" и поспешно разрывает связь.

Хочется узнать подробностей. Так в чем дело?

Включаю телевизор, долгого поиска не требуется. Информации, введенной в память системы "Деревни", хватило, чтобы сами исключились каналы на Кагаданском языке и даже на давно привычном экспрессе. Зачем их смотреть? Ведь и здесь показывает единый канал Евроальянса на русском или английском. Новость о смерти Язека, разумеется, стала центральной. Бойкая телеведущая с горящими глазами делилась в общем-то скудной информацией, которая впрочем, по ее словам, постоянно пополнялась поступающими данными. Весьма и весьма сомнительного толка. Предположения, свидетельства очевидцев, которых быть в такой час в лесу просто не могло, ну и коронные "откровения", лишенные всякого смысла, зато очень "загадочные и интригующие". Все это смотреть у меня не возникает никакого желания, но делать все равно особенно нечего. Ну, не добровольно же, в самом деле, идти на начинающиеся с сегодняшнего дня тренировки? Поэтому сжимаю зубы и продолжаю смотреть. К счастью, моим мучениям не суждено быть долгими: в номер, даже без стука, в полном раже влетает, сметая все у себя на ходу, Макс. Его, должно быть, запомнила все та же система "Деревни". За его спиной как-то очень неуверенно прошмыгивает Маша. До чего синхронно они стали появляться в последнее время… Над причиной их визита ломать голову не приходиться.

– Ты уже слышал? – размахивая руками, буквально выкрикивает Макс.

– Ты можешь потише? Разумеется… – раздраженно отвечаю я.

– Он не может, он взволнован, – сюсюкает Маша.

– Естественно, такие дела…

– Выспаться мне не дал. Как узнал, сразу меня будить, – жалуется она. – А ведь дальше будет только хуже. Тренировки, выступления… Уже нормально не поспишь. Да, и эта Кейт… Это тебе не добряк Эш.

– Ха, это сейчас он тебе кажется таким. Раньше и на него тянула. Правду говорят, что все познается в сравнении, – справедливость ради замечает Макс.

– Ой, да ладно, как будто сам доволен. Не рассказывай сказки. Даже беглого взгляда по твоей физиономии достаточно, чтобы определить растущий бунт в глазах и недостаток сна под ними.

И зачем я им спрашивается нужен? Вполне могут довольствоваться обществом друг друга. Тоже мне, голубки.

– И чего я согласилась… – завела старую песню Маша. – Сидела бы сейчас в кресле, отдыхала…

– Ну да, читала бы какой-нибудь глупый женский роман, смотрела сериалы и ток-шоу по телику и жарила себе невкусную яичницу, – говорю ей я. Зачем давать кому-то раскисать? Сам не заметишь, как тебя тоска возьмет. – А так у тебя есть прекрасная возможность отведать местных деликатесов, покупаться в лучах славы, победить парочку злостных вирусов, а в перспективе сорвать гран-при.

– Знаешь, Илья, иногда мне кажется, ты сам себя успокаиваешь, но, может, сейчас ты и прав. А насчет гран-при… Ты действительно веришь, что он может достаться нам? – в ее голосе слышится едва ли ни насмешка.

– Маш, шанс всегда есть… Если в него не верить, он, скорее всего не сыграет. А сыграет ли наш… Откуда мне знать? Постараемся в него поверить.

– Язек тоже верил, но теперь нет его в живых.

Звучит это как-то глупо и странно, в тоне присказки с тем незадачливым петухом, оказавшимся в супе. Разница только в том, что судьба Язека мне далеко не безразлична. Зачем воспринимать его только как конкурента, не лучше ли считать его своим другом?

– Не надо так. Все мы живем только раз. И следует делать это достойно.

– Не идет тебе роль проповедника, приятель, – фамильярно хлопает меня по плечу все это время молчавший Макс. – Нет лишнего противника – и ладно, шансов больше, так да?

Я укоризненно молчу. Хочется верить, что этот цинизм наигран и лжив. Или все дело в том, что они не были близко знакомы?

Макс словно не замечает моего молчаливого намека, как ни в чем не бывало разглядывает кончик огромного листа, удобно расположившийся на перилах балкона. Маша о чем-то размышляет, по крайней мере, глядя на ее задумчивое выражение лица, приходишь именно к этому выводу.

Ну что ж, тишина – это тоже разговор.

Наконец, Макс делится с нами своими размышлениями:

– Хотя… вроде о Язеке говорят в основном в хорошем тоне…

– Не все, кто говорит о нем гадости, действительно в них верят, – перебиваю его я.

– Именно. Похоже я не прав. Не стоит говорить об умерших в таком тоне.

– Не в предрассудках дело, главное, что соперники признают его талант и даже не скрывают этого. А это, согласись, редкость.

Макс кивает. Они смотрят друг на друга и принимают решение. Внутренне я с ним заранее согласен: на сегодня хватит. Еще будут задушевные беседы, еще предстоят слезы в подушку и угрозы про себя, это кажется, что они забыты, на самом деле они старше многих поколений и переживут еще не одно.

Пора, наконец, начать… Все время откладывая тренировки, можно так и остаться неподготовленным.

Спускаюсь в холл, и снова я вынужден проходить мимо малютки-Элиза. Не хочется мне смотреть на него, наблюдать за ненастоящей жизнью, фальшивыми событиями, сопереживать глупым кукольным проблемам. В нем ведь нет людей, нет прекрасной любви, долгой дружбы, мимолетного счастья, смешных шуток и веселого смеха. Но зато и нет слепой ярости, давней вражды, непримиримой ненависти, давящего ужаса, старых обид, неожиданного предательства, черно-белой зависти, безысходного отчаянья и горьких слез.

И все же я иду, не глядя на город. Я прекрасно знаю, что в нем сейчас стоит замечательное солнечное утро. Я могу услышать пение птиц, ощутить дуновение теплого по-весеннему ветра, почувствовать себя его жителем. Мне кажется, я могу увидеть их, несуществующих горожан, вежливо улыбающихся, спешащих на работы, садящихся в свои машины и попадающих в заранее спланированные неприятности, аварии, катастрофы…

Могу, но пока не хочу.

Лес был огромным. Он излучал не то далекое величие, не то природное спокойствие и кажущуюся мудрость, все было куда более реальным. Здесь явственно пахло опасностью… ощущение нарастающего напряжения не давало покоя. Идти было сложно. Глядя на лес издалека, я не думал что под такими здоровенными листьями, может что-то расти. Как выяснилось, высокий забор скрывал полноценный густой нижний ярус. Который больше соответствовал совокупности всех трех земных. Опять же, двойная тень не делала это путешествие приятным. И все-таки я упрямо шел вперед, словно зная дорогу и конечную цель этого опасного путешествия.

Опасного?

Ну конечно.

Забор ведь не был бессмысленным сооружением, он защищал от живущих в лесу хищников их потенциальных жертв.

Сейчас, я ощущал себя легкой добычей.

Кроме всех этих ненужных мыслей и чувств, я слышал какие-то жуткие звуки. То вой, то улюлюканье хищника, получившего свой ужин.

Видел пробегающую между деревьев мелкую живность.

Шел я довольно долго, но устать еще не успел, как увидел перед собой маленький ручей, на глазах взрослеющий сначала в небольшой неуправляемый поток, затем в узкую и стремительную горную реку, и в конечном итоге в широкий канал. Именно в канал. В реку искусственного происхождения…

с бетонными берегами. Противоположный берег скрыт в тумане, царству воды не видно конца. Лес расступается, река начинает возвышаться курганом, я уже не вижу ее стремительного течения, зато к берегу змейкой бежит неуместная здесь протоптанная тропинка. Как живая насмешка над пройденным до этого расстоянием. Не остается ничего другого как последовать молчаливому совету, и подняться на вершину кургана.

Поднявшись, я оглянулся. Высота мгновенно увеличилась и стала нешуточной.