Я покивал, слушая его речь, после чего достал телефон из кармана и, выбрав нужный файл, включил запись диалога, который случился в коридоре особняка Соколовых.

Нужно было видеть, как бледнеет и вытягивается лицо Смольного. Такого он, разумеется, не ожидал. Возможности «Оракула» так и остались секретом вне определенного круга лиц. И за это можно было бы похвалить Михаила II и его род Милославских. По крайней мере, с этой задачей они справились.

— Одной только этой записи хватает для вашей казни, Никита Вячеславович, — произнес я, когда диалог окончился, и убрал телефон в карман. — Но на самом деле у вас есть выбор: уйти, как подобает настоящему дворянину, или сдохнуть, как жалкому преступнику. Кроме того, от того, насколько вы будете помогать следствию, также зависит, будут ли применены какие-либо санкции к вашей семье.

В его глазах блеснул испуг, боярич облизнул губы. Но все еще держал себя в руках.

— Помимо этого, Никита Вячеславович, не забывайте о существовании своего подельника, — напомнил я, оставаясь все таким же спокойным. — После того, как я переговорю с вами, я намерен посетить Григория Юрьевича. И мне достоверно известно, что Литвинов хранил компромат на вас, Никита Вячеславович. На случай, если вы вздумаете его сдать опричникам.

Смольный на это никак не отреагировал, и я кивнул.

— Что ж, я даю вам минуту, чтобы принять решение, Никита Вячеславович. Вы были членом боярского рода Русского царства, и право на то, чтобы обдумать мое предложение, у вас действительно все еще имеется.

Включив на телефоне таймер, я повернул дисплей так, чтобы Смольный мог его видеть. Секунда шла за секундой, и чем дольше тянулось время, тем больше на лице боярича проступало понимание, что это, возможно, последняя минута его жизни.

Никита Вячеславович прикрыл глаза и глубоко вздохнул.

— Что конкретно вы мне предлагаете?

Я остановил таймер и, убрав телефон в карман, поднялся со своего места.

— Для начала мне нужно имя заказчика нападения на младшего лейтенанта русской армии Иващенко Ростислава Владимировича, — сообщил я, разглядывая собственные ногти. — В обмен на ваш ответ вам будет предоставлено право уйти, как полагается настоящему дворянину — не запятнав чести рода.

Бретер вздохнул вновь.

— Эмиль Курт, — ответил он спустя пару секунд.

Я запустил процесс поиска, и такой господин, заказывающий убийства дворян Русского царства, нашелся достаточно быстро.

— Второй секретарь посольства Британской империи заплатил вам за то, что вы убьете младшего лейтенанта русской армии Иващенко Ростислава Владимировича? — уточнил я для проформы.

— Да, — выдохнул бретер. — Иващенко и еще пятерых человек по всему Русскому царству.

Я приподнял бровь и вновь опустился на стул.

— Назовите мне их имена, Никита Вячеславович.

— Вы обещали, что мою семью никто не тронет, — напомнил он. — Мне нужны гарантии.

— Я даю вам слово дворянина, — легко согласился я. — Этого достаточно или вы хотите подписать договор?

— Хватит, — признал Смольный. — В отличие от меня, вы свое слово держите.

Я чуть прикрыл глаза и продолжил расспросы.

Через пятнадцать минут я постучал в дверь, и сотрудник ЦСБ, ожидавший за ней, открыл.

— Никиту Вячеславовичу вывести в свободное помещение и дать пистолет, — велел я, глядя на опричника. — Еще один для меня.

Слышавший мои слова Смольный судорожно вздохнул. Похоже, он не верил мне до конца.

— Я обещал вам, что дам уйти достойно, — напомнил я.

Как я и ожидал, у ЦСБ мгновенно нашлись два подходящих незарегистрированных пистолета. Наверняка на каждом из них висело не по одному десятку трупов. Использовать это оружие для убийства тех, кого официальным путем казнить нельзя, было разумно.

Нам выдали перчатки, чтобы мы не оставили отпечатков, и по магазину патронов, после чего закрыли в пустом ангаре.

— Если хотите что-нибудь сказать напоследок, Никита Вячеславович, я обещаю, что найду способ передать ваши последние слова вашему роду, — сказал я, со щелчком вгоняя магазин.

Боярич подумал несколько секунд. Он и сам не раз бывал на моем месте, и, кажется, даже немного поверил в возможность выйти победителем и из этой дуэли. Впрочем, надежда умирает последней, и уверенность, появившаяся на его лице, это подтверждала.

— Скажите, что я ушел с честью, — произнес он.

На нем все еще оставались блокираторы. Я благоразумно воспользовался даром. Может быть, я и хороший стрелок, но портить свой костюм позволять не собирался. Мне еще на прием к Соколовым возвращаться.

— Три… Два…

Выстрелы прогремели в пустом помещении оглушительно. Бретер не промазал — его пуля остановилась напротив моего сердца, не долетев метра. А сам Никита Вячеславович рухнул навзничь, его пистолет застучал по бетонному полу.

Спокойно опустив оружие, я, не оглядываясь, пошел к выходу из ангара. Пришла пора пообщаться с Григорием Юрьевичем. Что-то новое я вряд ли услышу, разумеется, однако это все равно нужно сделать.

Никита Вячеславович никому не говорил о своих делах и даже с Литвиновым обсуждал планы не дальше одного заказа. Однако тот действительно собирал на подельника компромат, и его стоило найти и изъять.

О том, что Британская империя знает о шестерых сыновьях Михаила II, лучше не знать никому постороннему. Невскому я сам скажу, а для остальных это совершенно лишняя информация.

— Ростислав Владимирович, — обратился я к младшему лейтенанту, сидящему на диванчике с чашкой кофе в руке. — Полагаю, нам нужно поговорить откровенно.

Для беседы по моей просьбе нам выделили комнату отдыха. Минимальные удобства, разумеется, но ни я, ни Иващенко не обратили на это внимания: в конце концов, это место не бальная зала, а оперативный штаб.

— Я вас слушаю, Дмитрий Алексеевич, — кивнул мне мой биологический брат.

— Для начала я хотел бы воспользоваться случаем и поблагодарить вас за содействие расследованию Царской Службы Безопасности, — уважительно кивнул я. — Как вы сами понимаете, распространяться о том, что здесь произошло, не следует.

— Я все понимаю, Дмитрий Алексеевич, — согласился тот. — Сам служу.

Я вновь кивнул.

— И это замечательно, Ростислав Владимирович, — произнес я. — Сразу же должен удостоверить вас: никаких последствий вашего вызова не будет. Можете и дальше спокойно служить родине и государю. В ваше личное дело будет внесена особая пометка, запрещающая проведение какого-либо допроса без личного присутствия царя Михаила II.

Бровь младшего лейтенанта дернулась. Иващенко, похоже, сразу смекнул, что влез по самые уши в дела ЦСБ. И хотя он может и не иметь понятия, во что именно, но масштаб оценил.

— Меня же не переведут ни на какой закрытый объект, Дмитрий Алексеевич? — уточнил он.

— Нет, никаких изменений, — покачал головой я в ответ, не сводя с собеседника взгляда. — Продолжаете жить так же, как и раньше. Вам не дадут внеочередное звание, не переведут без приказа непосредственного армейского командования и, соответственно, не понизят без законных на то оснований.

Ростислав Владимирович выдохнул с облегчением.

— Благодарю за разъяснение, Дмитрий Алексеевич. Что от меня потребуется дальше?

Я улыбнулся.

Григорий Юрьевич не сказал ничего нового, более того, он понятия не имел, кто заказчик поединка. Такими вещами Смольный не делился, ставя подельника только перед фактом, кто станет следующей жертвой. Однако компромат свой сдал, и его прямо сейчас должно выковыривать из банковской ячейки новгородское подразделение Царской Службы Безопасности.

По словам Литвинова, там хранятся записи обо всех убийствах, совершенных парочкой бретеров. А значит, десятки родов, наконец, узнают настоящую правду о том, что же на самом деле случилось с их родными.

Мерзкое дело, мерзкие боярские отпрыски. После бесед с ними я чувствовал себя оплеванным. Редко такое случалось, когда я мог с уверенностью сказать, что вот эти люди не заслуживают жить. Однако в отношении Смольного и Литвинова это было правдой.