В основном же проблема у Виктории заключалась в том, чтобы объединить в одном аппарате сразу все функции, которые могут понадобиться в наноботах. Дело не столько в габаритах, сколько в приоритетности. Понятно, что без процесса миниатюризации, над которым пока что безуспешно трудился Волков, воплотить идею и не получится. Но проблема решалась намного проще.

— Я понял вас, Виктория, — произнес я, когда Морозова договорила. — Тогда давайте определимся, что мы будем запускать несколько моделей наноботов, и у каждой будут свои задачи. Меня вполне устроит, если изначально мы начнем только с тех машин, которые будут отвечать за анализ состояния организма.

Боярышня выдохнула.

— Тогда у меня все готово, — сообщила она с победной и гордой интонацией. — Я сейчас перешлю вам файл.

Я взглянул на циферблат наручных часов. Время перевалило за десять вечера, по всем законам пора было прерывать разговор и желать боярышне спокойной ночи.

— Время уже позднее, Виктория, — сказал я. — У вас и вовсе уже за полночь. Может быть, продолжим завтра?

— Хорошо. Буду с нетерпением ждать вашего звонка, Дмитрий, — произнесла она. — Мне и правда нужно немного отдохнуть. На завтра у меня назначены еще три примерки.

— Какой кошмар! — поддержал я ее сочувственным тоном. — Это просто невыносимо. Как я вам сочувствую!..

Виктория рассмеялась в трубку.

— Вы тоже хорошо отдохните, Дмитрий, — посоветовала боярышня. — Я вас достаточно знаю, вы же наверняка почти не спите в Москве, а только работаете. А я хочу, чтобы мой жених был бодр и полон сил.

— Тоже этого хочу, так что обещаю сегодня лечь пораньше, — ответил я. — Доброй ночи, Виктория. Был рад вас услышать.

— Это взаимно. Спокойной ночи, Дмитрий.

Звонок прервался, а мне на почту пришло письмо. Глянув на дорогу, я прикинул, что ехать нам еще около получаса, и погрузился в присланную Морозовой документацию. И так и доехал до особняка Романовых, изучая файлы боярышни и делая в них поправки прямо на ходу.

Интенсивность событий вокруг меня вновь увеличивается, и лучше приложить больше усилий, чтобы сократить срок разработки своих проектов, чем надеяться на озарения местных жителей.

Мелькнула даже мысль отменить назначенную на завтра встречу со Стремневым, но я отказался от этой идеи. Сперва посмотрим, что боярич может предложить мне, а потом уже станем решать, полезен он или только кажется таковым.

В доме никого из Романовых не было. Отец улетел в Казань, мать с сестрой временно переехали на Урал, а Сергей предпочел остаться в «Руснефти». Так что особняк был полностью в моем распоряжении.

Поужинав в столовой в полном одиночестве, не отрываясь от документации Морозовой, я даже не замечал, что попадало мне в рот. Но зато по итогу был доволен прошедшим вечером. С начальной стадией диагностики мы, можно сказать, закончили. Теперь дело за миниатюризацией, но ее я буду обсуждать уже с Волковым.

Уже когда я вошел в свои покои, телефон завибрировал снова. Прикрыв за собой дверь, я вынул аппарат из кармана и ответил на вызов.

— Княжич Романов слушает.

— Дмитрий Алексеевич, — заговорил Емельян Сергеевич усталым голосом, — все посыльные из монастыря перехвачены. Жду вас завтра к восьми утра на том же месте. И постарайтесь выспаться, возможно, вам придется осваивать технику допроса.

И прежде чем я ответил, куратор Царской Службы Безопасности положил трубку. Хмыкнув, я бросил телефон на стол, а сам направился приводить себя в порядок перед сном.

Посмотрим завтра, что нам расскажут посыльные, и какие такие записки от царицы им было велено передать.

— Вот схема техники, — выложил передо мной толстую папку Емельян Сергеевич. — Ознакомься, княжич, и пойдем практиковаться. Будешь на ходу учиться правильно ее использовать.

Я приподнял бровь, выражая сомнение в эффективности такого обучения, но Невский лишь усмехнулся.

— Не смотри так на меня, Дмитрий Алексеевич, государь распорядился обучить тебя технике допроса, — произнес он. — Сам знаешь, где она может тебе пригодиться. И не всегда условия для обработки чужого сознания будут такими комфортными.

В Британии, например. Когда мне будет положено собирать информацию на вражеской территории и, возможно, под обстрелом. И, разумеется, это говорит о том, что на меня уже готовы и утверждены планы Михаила II. Иначе не было бы смысла в этом обучении.

Из этого же следовало, что государь найдет чем меня заинтересовать, не оставив мне иного выбора. Слишком хорошо я знал царя, и он также изучил меня достаточно, чтобы найти, что предложить в обмен на участие в этой войне. И хотя я пока не представляю, что это может быть, уверен, что Михаил II сделает свое предложение своевременно и выгодно.

Сам великий князь Московский принялся потягивать кофе и на меня внимание обращать перестал, показывая, что время для разговоров закончилось.

Мне нравился его сугубо деловой подход. Невский, может быть, и не самый честный и достойный благородный человек, однако на своей должности он идеален. И эффективность его работы это доказывает.

Я раскрыл папку и принялся за чтение.

Ничего особенно сложного на самом деле в документации не было. Требовался определенный уровень контроля собственного дара, разумеется, а в остальном все сводилось к созданию резонанса между мозговыми волнами допрашивающего и его жертвы.

На нескольких листах было вкратце дано устройство человеческого мозга, выписаны и зарисованы нужные для техники зоны. Руководство давало исчерпывающую информацию, так что, в принципе, научиться допросу было действительно несложно.

Вся загвоздка в том, кто окажется сильнее. Потому как резонанс можно использовать в обе стороны. Именно этот феномен я заметил, когда меня допрашивал гвардеец в деле бояр Николаевых. Об этом не стоит забывать, так как прямое воздействие на мозг крайне опасное развлечение — можно запросто его повредить. Слишком тонкий это инструмент.

— Мне все ясно, — захлопнув папку, произнес я, поднимая взгляд на куратора Царской Службы Безопасности. — Можем приступать, если не возражаете, Емельян Сергеевич, у меня сегодня еще много дел, не хотелось бы затягивать.

Невский усмехнулся, но кивнул и поднялся на ноги. Залпом допив кофе, великий князь поманил меня за собой. Снова потянулись унылые коридоры кремлевских казематов. Я обратил внимание, что на этот раз мы добирались до другого крыла.

Наш путь окончился у очередного поворота, за которым открывался вид на длинный коридор. В стенах по обе стороны через равные промежутки размещались двери с номерами.

Здесь охрана была серьезнее. Вместо привычного дежурного — сразу трое гвардейцев. И еще в обоих концах отдыхают по трое бойцов.

— Нам сюда, — позвал меня Емельян Сергеевич, сворачивая направо.

Он прошел несколько дверей, прежде чем остановиться у створки с номером 214. По знаку куратора гвардеец начал стандартную процедуру подготовки заключенного к открытию двери.

— Прошу, — толкнув дверь, кивнул дежурный, сразу же взявшись за винтовку.

Емельян Сергеевич вошел первым, я за ним.

В камере стоял к нам спиной невысокий темноволосый мужчина. В отличие от Курта, этот пленник даже не пытался изображать стойкость.

— Можешь повернуться, — разрешил куратор ЦСБ, и тот повиновался.

Типичное лицо, ни единого следа побоев. На вид жертве около тридцати лет. Однако выражение обреченности его старило.

— Петров Сергей Васильевич, слуга московского боярского рода Кирилловых, — озвучил Невский. — Взят с поличным на передаче сведений от лица, которое не имеет права на общение с миром. Все так, Сергей Васильевич?

Петров повесил голову.

— Все так, великий князь, — ответил он едва слышно.

— Перед тобой, Дмитрий Алексеевич, следующая задача, — не обращая больше внимания на заключенного, заговорил Невский. — Выяснишь все, что он знает, после чего мы будем решать судьбу этого человека. Но ты, Петров, не надейся на помилование, — предупредил Емельян Сергеевич, вновь оборачиваясь к пленнику. — Из числа слуг боярского рода Кирилловых ты уволен, а преступление твое попадет в личное дело. Так что на воле тебе больше делать нечего. Молись, чтобы государь решил не казнить тебя сразу.