– Вы прямо как волшебник! – воскликнул Лосев. – Мне так никогда не разрубить.

– За то и ценят, – улыбнулся Иван Карпович. – Ладно, Боря. Парень ты старательный, но полендвички я тебе не отрублю. Большой заказ от Алексеевны. Любой другой кусок и даже без костей – пожалуйста.

– Не надо без костей, – ответил Николай. – Грудинку с ребрами.

– Что будешь с нею делать? – заинтересовался рубщик.

– Ребра срежу и сварю из них бульон, ну, а после – щи. Мякоть засолю, я люблю, чтоб сало с прорезью.

– Соображаешь, – улыбнулся рубщик. – Без сала сил не будет. Но лучше взять корейку…

Работу завершили до обеда. Поев, Николай с напарником перетаскали полные подносы в мясной отдел. Там, подчиняясь указаниям Клавы, поместили их в прилавке с холодильником. Дядя Миша удалился, Николай же протянул продавщице свой кусок, завернутый в бумагу.

– Взвесь мне.

– Впервые вижу, чтоб ты мясо покупал, – удивилась Клава, кладя кусок на платформу весов. – Бабой, что ли, обзавелся?

– Сирота я горемычная, – ответил Николай. – Никому не нужен. Научился сам готовить.

– Кило и триста граммов, – продавщица сняла мясо и, пощелкав костяшками счетов, написала цену карандашом на бумаге. – Выбьешь в кассе, чек покажешь заведующей или любой материально ответственной.

– Знаю.

– Ты меня когда-нибудь нарисуешь? – не отстала Клава.

– Только обнаженной, – хмыкнул Николай.

– Голой, что ли? – удивилась Клава. – Это вдруг с чего?

– Чтобы все увидели такую красоту, – Николай огладил ее грудь, а затем, воспользовавшись замешательством фемины – и тугую попу. – Ее грех прятать под одеждой.

– Ах, ты!.. – Клава замахнулась счетами. – Молоко на губах не высохло, а туда же – руки к сиськам тянет. Прыщик мелкий…

– Я тебе открою тайну, – поделился Николай, отступив на всякий случай. – У меня совсем не мелкий. Хочешь посмотреть? Загляни ко мне после работы. Где живу, ты знаешь. И посмотришь, и потрогать дам.

– Вон отсюда! – Клава топнула ногой. – Развратник малолетний!

– Что ты, Клава? – Николай прибрал с прилавка свой кусок. – Я в тебя давно влюбленный. Каждую ночь снишься – и все время без одежды. Мы с тобой так жарко обнимаемся… Просыпаюсь – нету никого, и так горько мне становится. Плачу и рыдаю.

– Тьфу! – сплюнула Клава.

– Приходи – не пожалеешь, – подмигнул ей Николай и ушел с улыбкой на губах. Хорошо отбрил заразу! Больше не пристанет.

Знал бы он тогда, чем это кончится…

К закрытию магазина Клава взопрела – покупатели шли и шли. Свинина, порубленная Карповичем, выглядела привлекательно. К прилавку стояла очередь, в которой волновались и ругались женщины – каждой хотелось взять кусочек помясистей. На слишком привередливых, требующих показать то один, то другой кусок, покрикивали стоявшие позади. Те, в свою очередь, огрызались, нередко устраивая перебранки. Клава работала как заведенная: показать, завернуть, взвесить, назвать и написать на бумаге цену, отложить в сторону. Покупательницы с выбитыми чеками подходили без очереди. Следовало взять чек, найти их покупку в куче остальных, сверить сумму и отдать. Дурдом. Наконец, мясо кончилось и очередь рассосалась, Клава вздохнула с облегчением. Прислонившись к стене, вытерла пот со лба. Пропотевшее белье неприятно облипало тело. Ополоснуться бы сейчас, только где? В общежитии, где она проживала, душа не было, как и горячей воды. Мыться ходили в баню.[49]

«А у пацана ванная с горячей водой, – вдруг всплыла мысль. – Забежать что ли? Он же приглашал…» Клава тряхнула головой, прогоняя постыдную мысль, но та не подчинилась, рисуя картины одна соблазнительней другой. Вот она встала под разбрызгивателем душа, сверху льется горячая вода, смывая пот с усталого тела, ей становится приятно и легко. В стороне стоит Борис и смотрит на нее вожделенным взглядом. А потом делает шаг вперед и обнимает.

От такой картины Клаве стало жарко и зачесалось в паху. Она испуганно оглянулась по сторонам: не заметил ли кто? Но в ее сторону не смотрели: покупатели суетились у прилавков, торопясь купить продукты до закрытия магазина. Продавцы взвешивали товар, кассиры крутили ручки своих касс. Клава подумала и пошла в подсобку, где нашла заведующую отделом.

– Капитолина Ивановна, – обратилась к ней. – Все мясо продала, можно я уйду чуток пораньше? Делать больше нечего.

– Хорошо, – кивнула та, бросив взгляд на часики на пухлом запястье. – Полчаса роли не играют.

В комнате для продавцов Клава сняла белый халат с бурыми пятнами – дома постирает, и сунула его в сумку. Накинула легкий плащ и вышла со служебного хода. Ей никто не встретился по пути и во дворе. На мгновение Клава колебалась – топать к остановке или принять предложение Бориса. Ноги сами понесли ее к подъезду. «Ладно, – рассуждала Клава. – Попрошу помыться – в этом нет плохого. Вместе ведь работаем. Если вдруг откажет, то поеду в общежитие». Она поднялась на второй этаж и у нужной квартиры (ее номер знал весь гастроном) нажала кнопку звонка. В отдалении послышались шаги, дверь распахнулась, и перед ней предстал Борис в синем тренировочном трико.

– Привет, – улыбнулся он. – Молодец, что пришла. Заходи!

Он посторонился, пропуская ее в тесную прихожую.

– Слушай, Боря, – выдавила Клава, оказавшись внутри. – У тебя горячая вода есть? Мне б помыться. Вся взопрела, пока мясо продавала.

– Нет проблем, – распахнул он перед нею двери в ванную. – Я сейчас.

Он ушел и вернулся с полотенцем и цветастым халатом в руках.

– Вот, возьми, – протянул их гостье. – Халат мамин. Чистый, я его постирал. Как помоешься, надевай его, пусть белье просохнет, и иди на кухню. Как раз щи поспели, я тебя накормлю, да и сам поем.

И он ей подмигнул.

«Не нужны мне твои щи, у самой найдется, что поесть», – захотела сказать Клава, но вовремя спохватилась. Вдруг обидится и прогонит, а ее тело, словно уловив момент, засвербело от засохшего пота. Кивнув, она взяла халат и шмыгнула в ванную. Не прошло минуты, как она стояла под горячими струями душа вся в истоме от нахлынувшего наслаждения. Вот живут же люди! Есть и ванна, и горячий душ, ну, ей же даже в бане мыть себя приходится из шайки. Душ там, впрочем, тоже есть, но к нему всегда большая очередь. На углу чугунной ванны обнаружился брусочек мыла. Цвет и запах говорили, что это «Земляничное». На веревке под потолком нашлась мочалка. Клава намылила ее и растерла тело. Раз такое с ней случилось, грех возможностью не воспользоваться. Вот помоется – и неделю можно в баню не ходить[50]. Хорошо б еще и в ванне поплескаться, но такое показалось ей нахальством. Без того чужим воспользовалась.

Выбравшись из ванны, Клава растерлась полотенцем и задумалась. А теперь-то что? Одеться и уйти? Пропотевшее белье осталось влажным, надевать его на чистое тело не хотелось. И под ложечкою засосало после водных процедур. «Ладно, попробую его щи, – решила Клава. – Сам ведь предложил».

Накинув халат на голое тело, она прошлепала в кухню, где примостилась на табурете. Ожидавший ее Борис зачерпнул половником из стоявшей на плите кастрюли и наполнил аппетитно пахнущим варевом эмалированную миску. Достал из холодильника банку со сметаной, зачерпнул ее ложкой с верхом и добавил в щи.

– Ешь! – поставил перед ней.

Клава размешала в щах сметану, зачерпнула и попробовала. Вкусно, даже очень. Щи или «капусту», как звали это блюдо в ее родной деревне, она и сама готовила неплохо. У Бориса получилось лучше. Квашенная (а где возьмешь в такое время свежую?) капуста мелко пошинкована и не свисает с ложки словно сено с вил. Картошка нарезана кубиками, мясо – мелкими кусочками. Есть удобно.

– Выпить хочешь? – предложил Борис. Он сидел напротив и тоже ел. – У меня есть водка – дали за отсутствие стеклобоя.

– Наливай! – махнула рукой Клава.