Борис не преувеличивал. Рядом с ними на одной площадке жил сосед-учитель, пожилой, интеллигентный человек. В 90-е он умер с голоду. Зарплату в школе не платили, он занял у них денег – раз, другой, а больше постеснялся. На похоронах мать Бори плакала и причитала: «Ну, почему он не сказал? Мы бы накормили, денег дали». Отец скрипел зубами, по лицу его бегали желваки. Что он говорил потом о российской власти обычными словами не передать. Сплошные маты…

«Я ведь ничего не сделал, чтобы это все предотвратить, – подумал Боря. – С другой стороны: а что могу? Кто станет слушать грузчика, да еще дебила с детства? Ведь это раскопают. Посадят в дурку, будешь там до самой смерти…» Несмотря на справедливость этой мысли, совесть продолжала мучить, и на душе стало погано. Хорошо, что подошли родители Сергея. Приятель его с ними познакомил, заметив, что Борис – бывалый человек.

– Прошу вас, Боря, присмотрите за Сергеем, – немедленно включилась его мать. – Он у нас домашний мальчик, и в армии ему придется трудно.

– Мама! – возмутился Сергей.

– Не беспокойтесь, Тамара Николаевна! – поспешил Борис. – Присмотрю. Поверьте: через два года Сергея не узнаете. Настоящим мужчиной возвратится.

– Спасибо, – поблагодарила женщина.

Борис кивнул и удалился – пусть родители поговорят с сыном без лишних ушей. В казарме достал из рюкзака общую тетрадь, которую он взял для писем, ручку и присел к тумбочке. Изменить ход событий в СССР ему не удастся, но попробовать спасти этого человека стоит… К тому времени, как вернулся нагруженный домашними гостинцами приятель, он успел закончить письмо и запечатать его в конверт. Адрес получателя написал незамысловато: «Москва, ЦК КПСС, Леониду Ильичу Брежневу».

– Кому пишешь? – спросил Сергей, заметив, что он прячет конверт в рюкзак.

– Коллективу, – соврал Борис. – Сообщил, где буду служить.

– Понятно, – кивнул приятель. – Перекусим?..

Вечером Борис затащил к ним в закуток пограничного сержанта. Разглядев разложенную на тумбочке закуску, тот сглотнул и присел на койку. Борис извлек из рюкзака бутылку водки. Сержант воровато оглянулся. Никто не смотрел в их сторону: призывники вот также ели и украдкой выпивали.

– Наливай! – кивнул сержант…

Спустя час приятели знали расклады в Тихоокеанском пограничном округе, где им предстояло служить, а еще точнее – в 57-м пограничном отряде, расположенном в городе Иман.[75] «Купцы» за призывниками прибыли оттуда. Сам-то округ был огромным. Сержант, которого звали Анатолием, рассказал о будущих командирах. Похвалил начальника отряда по фамилии Леонов и со странным именем Демократ – мол, хоть строг, но справедлив, настоящий отец солдатам и офицерам. Рассказал о службе, а потом стал жаловаться:

– Повезло вам, пацаны, – на два года призывают. А вот мне три трубить. Нам-то, срок не сократили.[76]

Борис почти не пил, Сергей – тоже, и сержант высадил бутылку практически в одиночку. Разумеется, наклюкался. Борис с Сергеем отвели его к выделенной пограничнику койке, где помогли раздеться и уложили спать. Затем сами улеглись. На следующий день команда загрузилась в поезд и отправилась в столицу. Ехали неспешно, но весело. Борис рискнул и разучил с призывниками песню из своего времени. Она им приглянулась. Вагон дружно распевал:

Забрали куда-то прямо из военкомата,

Увезли в дали, автоматы в руки дали.

Ты прости, мама, что я был такой упрямый,

Но я служить должен… так же как все.

Паровоз умчится

Прямо на границу.

Так что аты-баты

Мы теперь солдаты…[77]

На шум настороженно подошел капитан-пограничник и стал слушать. А призывники голосили:

А я буду служить в пограничных войсках,

Я буду служить в пограничных войсках,

Я вернусь домой в медалях, в орденах,

Я буду ходить в фуражке, в сапогах,

Так же как все в сапогах, в сапогах

Так же как все…

– Хорошая песня, – одобрил капитан, когда все умолкли. – Никогда не слышал.

– Это он сочинил, – сдал Бориса друг Сергей.

– Хоть нескладно, но душевно, – сказал офицер. – Ты у нас поэт?

– Он художник, – наябедничал Сергей. – Мой портрет нарисовал за пять минут.

– Ну-ка, ну-ка! – заинтересовался капитан.

Они с Борисом удалились в офицерское купе, где пограничник вскоре обзавелся собственным портретом. Рассмотрев, одобрил и спрятал в офицерскую сумку.

– Если хочешь, сообщу начальству, – предложил Борису. – Тебя оставят при отряде. Там художник пригодится.

– Нет, не нужно, – попросил Борис. – Хочу служить на заставе.

– Ну, как знаешь, – пожал плечами капитан.

Почему Борис так попросил? Догадался, что все не просто так: тот, кто перенес его сознание в этот мир, сделал это с умыслом. У него есть план насчет Бориса. Знать бы вот только какой? Хотя он, возможно, ошибается. Но такие совпадения… Выпускник ДВОКУ, Николай-Борис прекрасно помнил, что случилось на Даманском в марте 1969 года – им в училище преподавали. Но никто не говорил, что в боях участвовали пограничники из Белоруссии. На кой хрен везти их на Амур за тридевять земель? Ближе места не нашлось? В том мире солдаты на заставе были из Сибири и с Дальнего Востока. Вот он и проверит. Если попадет на заставу «Нижне-Михайловка» или «Кулебякины сопки», то догадка справедлива – он здесь не случайно. Если нет, возможны варианты. «А ведь могут и убить, – мелькнула мысль. – Тогда китайцы положили на границе в общей сложности 58 человек». На мгновение он заледенел – умирать сейчас, в начале новой жизни, очень не хотелось. Но усилием воли Борис взял себя в руки. «Кто предупрежден – тот вооружен, – успокоил он себя. – Там посмотрим…»

Ранним утром поезд прибыл на Белорусский вокзал столицы СССР. Воспользовавшись суматохой на перроне, Борис заскочил в здание вокзала и опустил письмо в почтовый ящик. Что ж, дело сделано. А дальше он посмотрит. Если вдруг послание поможет, это будет знаком…

Каманин[78] вошел в кабинет Цуканова[79] и поздоровался.

– Добрый день, Николай Петрович, – ответил помощник Генерального секретаря. – Проходите, присаживайтесь.

Каманин подошел к приставному столу, где и сел на стул. Цуканов занял место напротив. Перед этим они обменялись рукопожатием.

– Извините, что оторвал от важных дел, – начал разговор помощник. – Нужда, Николай Петрович. Леонид Ильич поручил мне разобраться в одном деле. На его имя поступило странное письмо. Ознакомьтесь.

Он достал из папки несколько листков и протянул их генералу. Каманин взял, достал очки из кармана мундира и, водрузив их на нос, впился взглядом в строчки.

«Уважаемый Леонид Ильич. Обращаюсь к Вам с великой просьбой. Помогите уберечь от гибели Юрия Алексеевича Гагарина…» – начиналось письмо.

Каманин поднял бровь и продолжил чтение. Пробежав послание глазами, прочел его вторично – вдумчиво и не торопясь. Завершив, сложил листки на стол.

– Ваше мнение? – спросил его помощник.

– Удивлен, – сказал Каманин. – Неизвестный аноним – а письмо, как вижу, не подписано, знает сведения, представляющие государственную тайну. В тоже время изложил их будто мимоходом – на листочках в клетку.

– Вырванных из общей тетради, – подхватил Цуканов. – Добавлю: письмо поступило в секретариат ЦК обычной почтой. Хорошо, сотрудник опытный попался и позвал секретчиков. Письмо изъяли, на листках поставили гриф, а у читавшего его сотрудника взяли дополнительную подписку о неразглашении. О происшествии доложили мне. Ознакомившись с письмом, я показал его Леониду Ильичу, и он велел мне разобраться. Первым делом выяснить, кто автор.