Телевизор Борис определил на кухню, поставив на кронштейн, прикрученный к стене. Где взял? На заводе сделали. У дяди Миши были там знакомые, за бутылку кронштейн сварили и покрасили. Но с креплением к стене пришлось помучиться. Перфораторов с ударными дрелями здесь не наблюдалось. Пришлось бить дырки пробойником, вставлять в них деревянные пробки (дюбеля в СССР отсутствовали как класс) и вворачивать шурупы отверткой. Справился. Подключать к антенне не пришлось, телевизор брал сигнал на комнатную. Теперь подруги по одной или вместе пялились в экран, не мешая Боре шить или рисовать. Свой проявившийся талант он постоянно развивал, исчеркивая альбомы, которые покупал в отделе канцтоваров ГУМа. Подруги давно обзавелись своими портретами, но Боря продолжал их рисовать – других натурщиц не имелось.

Незаметно промелькнуло лето. Борис работал, рисовал, порою шил, когда были заказы. Сумочки его пошли в народ. Занимался этим он и в выходные – ну, а чем еще? Иногда его вытаскивали в кино – Аня или Клава, или обе вместе. Боря соглашался неохотно. Лучшие советские фильмы этого периода он смотрел по телевизору – ту же «Свадьбу в Малиновке», «Вий» или «Войну и мир», но не скажешь этого подругам. Некоторые фильмы он совсем не понимал, например, «Журналист», которым сильно восторгались в прессе и по телевизору.[70] О чем это вообще? Московский хлыщ приезжает в глубинку, встречает там рабочую девушку, в которую, вроде как влюбляется, но та не отвечает взаимностью. Борис на ее месте тоже б не ответил. Связать жизнь с этим чмошником? Разве он мужик? Пидарас какой-то… Но подруги восторгались. Видимо, им грела сердце история девушки, в которую влюбился принц из Москвы. «Золушка» советского разлива…

Летом Бориса нашел военкомат. Принесли повестку, и он отправился в гости к военному ведомству. В кабинете, номер которого значился в повестке, его принял хмурый капитан:

– Так, Коровка, – заявил, рассмотрев документы Бориса. – Что за хрень творится? 18 лет, а у тебя ни военного билета, ни приписного свидетельства. Почему здесь, – он ткнул пальцем в паспорт, – значится, что ты не военнообязанный?

– В детстве я болел, – пояснил Борис.

– А сейчас?

– Выздоровел. Медицинская комиссия подтвердит. Я ведь грузчиком работаю, – добавил он, уловив сомнение во взгляде офицера. – Ящики, мешки таскаю. Не было б здоровья, кто бы меня взял?

– Хм… – офицер задумался. – Образование какое?

– Десять классов.

– Комсомолец?

– Да.

– Вправду хрень, – пришел к выводу капитан. – Где-то мы не досмотрели. На комиссию тебя направлю. Если подтвердит, что годен к строевой, осенью отправишься служить. Или ты в студенты собираешься?

– Нет, – сказал Борис. – Послужу сначала.

– Это правильно, – одобрил капитан.

Медицинскую комиссию Борис прошел со свистом. Психдиспансер подтвердил, что он у них не значится, поликлиника – что здоровье у него нормальное. Взвесили, измерили, пощупали мошонку, написали заключение, и Борису выдали военный билет. С ним он сходил в паспортный стол, где спустя две недели получил новый паспорт с отметкой, что теперь военнообязанный. А еще отнес в военкомат две характеристики – с места работы и комсомольскую. Перед этим их, конечно, прочитал. Написали от души, оставалось только непонятным, почему он до сих пор без ордена, или на худой конец – медали? Боря посмеялся, даже не подумав, что этим двум бумажкам предстоит сыграть большую роль в его судьбе.

В сентябре он получил новую повестку. Удивленный – до призыва больше месяца, он пришел в военкомат. Его снова принял капитан, но не прежний, а другой – незнакомый и немолодой. На кителе – зеленые петлицы и такого же цвета просвет на погонах.

– Значит так, Борис, – начал он беседу, предложив присесть призывнику. – Посмотрел я твое дело. Парень ты рабочий, комсомолец, образованный опять же. Десять классов – это нам годится. Прочитал твои характеристики – редко такие встретишь. Ты слыхал про пограничные войска?

– Да, – ответил Боря.

– Служба непростая, но весьма почетная, – продолжил капитан. – Не каждому дано право ступать по последним метрам советской земли. Ты подходишь. Как, согласен?

– Да, – сказал Борис. – Где служить придется?

– Призовут – узнаешь, – хмыкнул капитан. – Лишь одно скажу: далеко от дома. Не пугает?

– Нет, – Борис пожал плечами. – Здесь меня никто не ждет. Мама умерла, а отца я не имею. В смысле был, конечно, только в метрике в графе «отец» стоит прочерк. Сирота я.

– Знаю, – офицер кивнул. – Здесь написано, – ткнул он пальцем в дело. Девушкой не обзавелся?

– Не успел. Да и рано мне.

– После службы заведешь, – успокоил капитан. – Пограничников девчата любят, потому что они настоящие мужчины.

Тем и завершилось собеседование. Насчет девушек Борис нисколько не соврал – его шведская семья распалась в сентябре. Первой упорхнула Клава.

– Замуж выхожу, – огорошила любовника. – Отнесли в ЗАГС заявление. В октябре распишемся.

– Кто он? – выдавил Борис. Новость поразила. Не сказать, чтоб он влюбился в Клаву, но привык к ней и воспринимал, как близкого человека.

– Николай водителем работает, – сообщила Клава, – на автобусах междугородних. Зарабатывает очень хорошо. Есть квартира, как твоя полуторка. На работе дали.

– Где вы познакомились?

– В гастрономе, – Клава засмеялась. – Мясо покупал. Мне он приглянулся – представительный, культурный. Говорил со мною вежливо. Покупателей не было, мы немного поболтали. Он сказал, что схоронил жену, живет один. Дети выросли и разлетелись по стране.

– Выросли? – Борис поднял бровь. – Сколько ему лет?

– Пятьдесят, но выглядит моложе. Лет на сорок пять.

– Разница большая, – покачал он головой. – Не пугает?

– Боря, Боря, – Клава покачала головой. – А кого мне выбирать? Женихов-то нет совсем. Николай мне очень нравится.

– Про детей он знает?

– Я сказала. Его это не волнует – у него-то есть.

– Как мужчина что-то может? – сделал он последнюю попытку.

– С этим было интересно, – улыбнулась Клава. – Мне он честно рассказал: с женщиной давно не был, и не знает, как получится. Я ему в ответ: «А давай попробуем! Что теряем?». Он и согласился. Сходу ничего не вышло, – Клава прыснула. – Воздержание сказалось. И тогда я сделала ему минет. Ему так понравилось! Замуж сразу предложил. После этого наладилось.

– Он не интересовался, откуда ты умеешь?

– Разумеется, спросил. Но я женщина порядочная, замужем была, так ему ответила. Муж меня минету научил. Больше он не спрашивал. Так что благодарна тебе, Боря. Ну, а ты молчи о нас, договорились?

– Обещаю! – покивал Борис.

– Мне с тобою было хорошо, – вздохнула Клава. – Но в мужья ты не годишься – молод больно. Я намного старше. С Николаем в самый раз…

Через день Борис увидел ее с будущим супругом, и понял бывшую подругу. Высокий, представительный мужчина с густыми волосами, тронутыми сединой, шел под ручку с продавщицей, и они о чем-то весело болтали. Клава улыбалась и заглядывала в глаза мужчине. Было видно, что он к ней не равнодушен, и она испытывает те же чувства. На мгновение Борис почувствовал досаду, но быстро успокоился. Связь с Клавой не имела перспективы, хорошо, что женщина нашла, кого искала.

Вслед за Клавой упорхнула Аня. Оказавшись с ним одна, она вначале заскучала, а через две недели сообщила:

– Уезжаю, Боря.

– Куда?

– В Братск. Там ГЭС построили, нужны специалисты, в том числе в торговле.

– Ну, и чем там лучше?

– Тем, что я с Олежкой еду.

– Кто он?

– Одноклассник. В восьмилетке с ним учились вместе. Но потом я в ПТУ[71] отправилась, ну, а он пошел в девятый класс. Я бы тоже поучилась, только не было возможности. Нас у матери четыре девки, а отец умер в 55-м. Он с войны израненный вернулся, долго не прожил. Маме было тяжело нас поднимать, потому в училище спихнула. Там ведь общежитие, стипендия… Чтоб ты знал, в Минск я приехала в кирзовых сапогах. Мне Олежка в школе нравился, да и я ему. Только что мы понимали? Дети… После школы он учился в институте, инженером стал. Но женился на какой-то сучке, дочери профессора, и она ему стала изменять. Он, узнав, развелся. Хорошо, детей не завели. Он решил уехать, чтоб не видеть ее больше. Стал искать, куда, предложили место в Братске. Перспективы там хорошие. Обещают комнату в общаге, через год – квартиру. Мы с ним в Минске встретились случайно, он обрадовался и позвал меня в кафе. Посидели, поболтали, вспомнили про школу. Он сказал, что был в меня влюблен, а потом и говорит: «А давай со мной! У тебя с семьей не получилось, у меня – аналогично. Заведем с тобою новую». Я подумала и согласилась. Что мне в Минске терять? Койку в общежитии и прилавок в гастрономе? А Олег – хороший человек, честный и порядочный. Школьная любовь к нам воротилась, я хочу быть вместе с ним.