Пожав плечами, Честити выбрала вечернее платье из коричневого бархата. Никто не назовет коричневый цвет вызывающим, решила она, правда, без особой убежденности. Ткань обладала изумительным блеском и казалась более темной в складках широкой юбки. Взглянув в зеркало, прежде чем спуститься вниз, она увидела элегантную женщину в переливающемся платье, облегавшем ее фигуру в нужных местах. Даже при самой придирчивой самооценке богатство цвета и ткани подчеркивало свежий цвет ее лица и придавало блеск ее ореховым глазам.

Она попыталась затянуть волосы в строгий пучок, надеясь приглушить впечатление от платья, но яркие пряди не желали слушаться и выбивались из прически, образуя неуправляемое, но очаровательное облако вокруг лица. Даже россыпь веснушек на переносице, казалось, бесследно исчезла. Вопреки всем усилиям добиться противоположного эффекта она выглядела наилучшим образом. Несмотря на некоторое раздражение, подобное обстоятельство бессовестно льстило ее тщеславию.

Ладно, решила Честити, выходя из комнаты, раз она не в состоянии поступиться мелочным тщеславием, придется положиться на помощь сестер.

Когда она спустилась вниз, вся компания уже собралась в холле. Ее глаза тотчас нашли Дугласа, который разговаривал с только что прибывшими Максом и Гидеоном. Словно почувствовав ее взгляд, он повернулся к лестнице, и медленная оценивающая улыбка изогнула его губы. Он сделал движение ей навстречу, но Констанс быстро преградила ему путь.

– Вы с Лаурой получите удовольствие от прогулки по здешним окрестностям, Дуглас, – улыбнулась она ему, держа бокал с хересом в руке.

– Конечно, – рассеянно отозвался он, наблюдая через ее плечо за Честити, угодившей в объятия двух пожилых дам, поджидавших ее у подножия лестницы.

– Уверена, мисс Делла Лука – превосходная наездница, – не отставала Констанс. – Надеюсь, в нашей конюшне найдется лошадь, отвечающая ее высоким стандартам. – Она повернулась к Лауре, стоявшей неподалеку: – Лаура, вы в Италии, кажется, держали арабскую кобылу?

– О да, я обожаю верховую езду. В Италии, особенно в Таскании, сельская местность чрезвычайно живописна, со множеством крохотных городков, разбросанных среди холмов и виноградников. Их нельзя сравнить ни с чем!

– Не сомневаюсь, – проговорила Констанс. – Но хотелось бы надеяться, что здешняя природа тоже имеет свои достоинства. – Она бросила на Дугласа оценивающий взгляд: – Мне кажется, один из гунтеров моего отца легко выдержит ваш вес, Дуглас.

– О, прогулка будет восхитительная, дотторе. – Лаура одарила Дугласа милостивой улыбкой. – Мы совершим экскурсию по окрестностям и заодно обсудим оформление вашей приемной. Кстати, я намерена взглянуть на ваши апартаменты на Уимпол-стрит. Уверена, им тоже не помешает женская рука.

Взгляд Дугласа перестал блуждать и метнулся к Лауре. Ее навязчивость уже переходит всякие границы!

– Меня вполне устраивает их нынешний вид, – твердо произнес он.

– О, потому что вы не видите их женскими глазами, дотторе, – пропела Лаура, снисходительно похлопывая его по рукаву. – Когда вы увидите, как преобразится ваша приемная, вы поймете, что я имею в виду.

Дуглас затравленно огляделся по сторонам в поисках спасения. На Честити рассчитывать не приходилось. Она оживленно болтала с девочкой, которая явно не лезла за словом в карман.

Помощь пришла в лице другой сестры.

– Дуглас, позвольте представить вам мисс Уинстон, гувернантку Сары, – показала Пруденс на женщину, чье простое, но приятное лицо светилось умом и юмором. – А это мисс Делла Лука, Мэри. – Она повернулась к Лауре: – Мисс Уинстон – просто кладезь информации по итальянской культуре, Лаура. Уверена, вам есть о чем побеседовать. Вы ведь бегло говорите по-итальянски, да, Мэри?

– Едва ли я могу претендовать на такую оценку, леди Молверн, – скромно улыбнулась та. – Но я в состоянии объясняться.

– О, чтобы претендовать на знание итальянского, надо жить в Италии. – Лаура посмотрела на гувернантку с оттенком превосходства. – Не думаю, что это ваш случай, мисс... Уинстон, кажется? – Если только вы не состояли в услужении в какой-нибудь итальянской семье.

Столь откровенная попытка поставить гувернантку на место вызвала у Дугласа вспышку раздражения, хотя сама Мэри не выказала ни малейшей неловкости. Скользнув презрительным взглядом по поджатым губам и бледному лицу Лауры, казавшемуся еще более бесцветным на фоне белого вечернего платья, ничуть не украшавшего ее тощую фигуру, Дуглас снова задался вопросом, стоят ли очевидные преимущества брака с мисс Делла Лука не слишком приятной перспективы терпеть ее общество. И снова успокоил себя тем, что им не придется проводить много времени вместе. Лаура ждет от замужества удобства, а не пылких чувств.

Он неплохо разбирался в человеческих характерах и не раз встречал женщин такого типа. Лауре хватило бы светских обязанностей и дел мужа в той мере, в какой они совпадали бы с ее собственными интересами, предоставив ему заниматься своей работой. Честити Дункан требовала бы от мужа гораздо большего. Она нуждалась в настоящем партнерстве, сочувствии, взаимопонимании... и страстной любви. При мысли о Честити кровь Дугласа вскипела, и он постарался выбросить ее из головы. За последние два часа он имел достаточно времени, чтобы осознать, что тот импульсивный поцелуй явился следствием помрачения рассудка. Теперь он пришел в себя и будет следовать своему четкому представлению о будущем. Честити – хороший друг, и сексуальное притяжение, которое они испытывают друг к другу, лишь придает их дружбе особое очарование. В его жизни нет места романтическим отношениям. Слава Богу, этот урок он давно усвоил.

Однако его не переставало возмущать бестактное поведение Лауры. Отвернувшись от нее, Дуглас обратился к Мэри подчеркнуто теплым тоном:

– Как вы полагаете, мисс Уинстон, между итальянским и латынью действительно существует сходство? Мои познания в классических языках ограничиваются медицинской терминологией, тем не менее я всегда сомневался, что это один и тот же язык. Как, например, греческий и древнегреческий.

– Интересный вопрос, доктор, – заметила Мэри.

– О, я уверена, между ними нет никакого сходства, – заявила Лаура.

Дуглас сделал вид, что не слышит. Он взял Мэри под руку и двинулся прочь, вовлекая ее в разговор. Лаура озадаченно нахмурилась, явно не понимая, что случилось. Констанс и Пруденс обменялись красноречивыми взглядами и, извинившись, отошли, предоставив гостью самой себе.

Снаружи донеслись звуки рождественских песнопений. Дженкинс величественным шагом пересек холл и распахнул настежь парадные двери, впустив деревенских жителей, исполнявших шутливые куплеты. Вместе с ними ворвался порыв морозного воздуха, и помещение наполнилось шумом и весельем.

– Счастливого Рождества, – провозгласил лорд Дункан. – Входите, входите.

Он находился в своей стихии, приветствуя самодеятельных артистов по имени, пожимая им руки, поглаживая детей по головкам. Сестры с улыбками наблюдали за ним. Отец, казалось, снова стал самим собой, с прежним пылом выполняя традиционные обязанности землевладельца.

Дуглас стоял рядом с Мэри Уинстон, наслаждаясь бокалом вина и праздничной атмосферой. Его подозрительное, граничащее с презрением отношение к традициям английской аристократии несколько поколебалось при виде искреннего удовольствия, которое получали от происходящего и лорд, и его арендаторы. Он не обнаружил в поведении семейства Дункан даже намека на покровительственное отношение. Дочери помогали разносить подогретое вино и пироги, оживленно переговариваясь с вновь прибывшими. Складывалось впечатление, что они лично знакомы с каждым из них.

Честити, как он заметил, была особенно расположена к детям и, разговаривая с ними, часто нагибалась, чтобы лучше слышать их. На ее лице сияла очаровательная улыбка, большие золотисто-карие глаза излучали тепло, и Дуглас, как ни старался, не мог отвести от нее взора. Внезапно Честити подняла глаза и перехватила его взгляд. Вспыхнув, она едва заметно покачала головой и отвернулась, протянув руку очередному ребенку.