– Игра называется «сардины в бочке», – вступилась Честити за Дугласа. – Вся суть в том, чтобы создать тесную обстановку.

Макс спрыгнул со своей полки и согнулся, прижав ладони к пояснице.

– Доктор, у вас есть что-нибудь от боли в спине?

– Я бы прописал хорошую порцию виски, – посоветовал Дуглас. Он не решался снять Честити со своих коленей у всех на глазах, неуверенный, что все правильно застегнул.

– Помоги мне слезть, Макс. – Констанс протянула руки мужу. Он снял жену с полки, затем помог спрыгнуть вниз Саре.

– А вы двое, так и будете сидеть? – поинтересовалась Пруденс, глядя на Честити и Дугласа с бортика ванны, на который она присела за неимением ничего лучшего.

– Мне лично вполне удобно, – кивнула Честити. – А вам, Дуглас?

– Мне тоже, – солгал он. – Очень удобно.

Макс пристально посмотрел на них, затем прочистил горло.

– В таком случае мы вас оставим. – Он выпрямился и махнул в сторону двери: – Пойдемте, ребята. Попробуем придумать еще какую-нибудь дьявольскую игру.

– Как ты думаешь, они догадались? – осведомилась Честити, когда они остались одни.

– Будем считать твой вопрос риторическим. – Дуглас осторожно снял ее с себя. – Ради Бога, дай мне вылезти отсюда, пока я не потерял чувствительность в ногах.

– Мне бы твои заботы, – вздохнула Честити, выползая из кладовки. Поднявшись на ноги, она задрала юбки до талии, чтобы поправить надетое в спешке белье.

Дуглас со стоном отвернулся от такого соблазнительного зрелища, приводя в порядок собственную одежду.

– Готова?

– Готова. – Честити задержалась перед зеркалом и, облизнув палец, пригладила брови. – Бьюсь об заклад, наше появление будет встречено подмигиваниями и дурацкими шуточками.

– Что ж, нам некого винить, кроме самих себя, – бодро отозвался Дуглас.

– Кроме вас, доктор Фаррел, – поправила она. – Ведь это ты все затеял.

– Пожалуй, – согласился он с довольной улыбкой. – Но только не говори, что тебе не понравилось.

– Даже если понравилось, то вопреки моему желанию. – Честити направилась к двери.

Дуглас не сразу последовал за ней. Глубоко задумавшись, он повернулся к зеркалу над умывальником и вгляделся в собственное отражение. Он казался таким же, как всегда, и в то же время стал совсем другим, принимая во внимание его поведение в последние двадцать четыре часа. Дуглас вообще не узнавал себя. Он не принадлежал к числу мужчин, способных затеять сексуальные игры в бельевой кладовке, прости Господи. Не говоря уже о детских играх. Он никогда не стал бы принимать участия в подобных забавах. Для них он был слишком серьезен... слишком предан своей работе. Его жизнь текла в русле, которое он определил для себя много лет назад. Он не поддавался романтическим порывам, доверяясь инстинкту самосохранения, оберегавшему его от увлечений неподходящими женщинами. А Честити Дункан – независимая, темпераментная и, пожалуй, слишком умная – относилась как раз .к самой неподходящей из всех возможных. Нет, он не может позволить себе привязанности, которая будет отвлекать его от поставленной цели. Если он впустит Честити себе в душу, то не сможет забыть о ней ни на секунду. Она обоснуется в его сознании, такая же живая и неотразимая, как и в реальной жизни.

Но все аргументы почему-то не произвели обычного впечатления, и после минутного раздумья Дуглас решил, что в данный момент они населяют какую-то другую, альтернативную вселенную, где общепринятые правила не действуют. Одна лишь мысль об улыбке Честити наполнила его ощущением необъяснимой нежности. Тогда как любая мысль о Лауре Делла Лука вызывала вспышку раздражения и неосознанной неприязни. Не то чтобы он по-прежнему рассматривал ее в качестве возможной невесты. Будь так, он никогда бы не затащил Честити в постель. И хотя решение еще не оформилось в его голове, на подсознательном уровне он его принял.

И что дальше? Дуглас тряхнул головой. Он не знал ответа и ухватился за успокаивающую мысль, что от него не требуется никаких действий. По крайней мере в ближайшие несколько дней. Так почему бы не заняться изучением новых и удивительных сторон своего характера, так неожиданно открывшихся? Он вдруг осознал, что улыбается собственному отражению глупой самодовольной ухмылкой. Господи, да он не узнает самого себя!

– В такой снегопад не может быть и речи об охоте, – провозгласил лорд Дункан позже вечером. Он стоял у окна гостиной, сцепив за спиной руки и глядя на снежные хлопья, кружившиеся в темноте. – Чертова погода! Прошу прощения, графиня, – отвесил он извиняющийся поклон в сторону своей гостьи.

– Не беспокойтесь, лорд Дункан. – Графиня сделала небрежный жест из-за карточного стола. – Мне приходилось слышать и более сильные выражения.

– Все летит коту под хвост. – Его милость снова повернулся к окну. – Сбор охотников, завтрак... все придется отменить. Проклятие.

– Членов охотничьего общества уже оповестили об отмене? – поинтересовалась Констанс, выбирая одну из карт, которые держала в руке.

– Нет еще, но никуда не денешься. Мы не можем гонять гончих в такую метель, не говоря уже о лошадях. – Лорд Дункан вернулся к столу и снова взял свои карты. – Так какой картой ты пошла?

– Бубновой десяткой, – сообщила его старшая дочь.

– У тебя, похоже, сплошные козыри? – Лорд Дункан задумался, издавая невнятные звуки и постукивая пальцами по столу, затем с недовольным вздохом бросил на стол бубнового валета, которого его зять тут же покрыл дамой.

Констанс рассмеялась, собрав карты:

– Роббер наш, Макс.

Дверной колокольчик прозвенел почти одновременно с весьма энергичными ударами тяжелого молотка.

– Я открою, – направилась к двери Честити. – Наверное, пришло послание от лорда Беренджера.

Она уже подошла к парадной двери, когда со стороны кухни появился Дженкинс, раскрасневшийся и несколько утративший свой обычный лоск.

– Все в порядке, Дженкинс, – бросила она через плечо. – Я сама управлюсь. Продолжайте веселиться.

Дворецкий послушно .ретировался, отвесив нетвердый поклон, красноречиво свидетельствующий о количестве тостов, поднятых на кухне в честь праздника.

Честити отодвинула засов и распахнула дверь, впустив порыв снежного вихря.

– Счастливого Рождества, лорд Беренджер, – приветствовала она посетителя, не скрывая своего удивления. – Мы ожидали от вас записки, но никак не думали, что вы отважитесь выбраться из дома в такую метель.

– Да вот, решил лично принести дурные вести. Боюсь, ваш батюшка будет очень разочарован. – Глава охотничьего общества вошел в холл и принялся энергично топать ногами, стряхивая снег. Его и без того цветущее лицо раскраснелось от холода.

– Проходите погрейтесь, – пригласила Честити, подумав, что лорд Беренджер, вдовец средних лет, возможно, чувствует себя одиноким на Рождество.

– А, Джордж, входите, входите, – сердечно приветствовал своего соседа лорд Дункан. – Виски, коньяк... Чем предпочитаете травиться?

– Виски, Артур, спасибо.

Лорд Беренджер позволил Честити взять у него пальто и шарф и подошел к огню, потирая окоченевшие руки. С благодарностью приняв из рук хозяина бокал с виски, он раскланялся с присутствующими гостями, которых ему представили.

– Прошу вас, продолжайте. Не хотелось бы прерывать вашу партию, – указал он на карточный стол.

– О, мы с Максом только что выиграли роббер, – уведомила Констанс с плохо скрытым самодовольством. – Вряд ли отец с графиней жаждут нового поражения сегодня вечером.

– Когда-нибудь ты зайдешь слишком далеко, помяни мое слово. – Лорд Дункан погрозил дочери пальцем, прежде чем снова повернуться к гостю. – Ну что, сбор отменяется?

– Боюсь, что так, – вздохнул лорд Беренджер.

– Ладно, не переживайте, – успокоил его лорд Дункан на удивление жизнерадостным тоном. – Садитесь, дружище, – указал он на диван, где сидела Лаура, все еще погруженная в свою книгу, а сам расположился напротив, рядом с графиней, и обратился к ней: – Вы ведь не собирались завтра охотиться, моя дорогая?