Фантастический антураж повести невероятен. Это настоящий карнавал находок.
Как всё это придумывалось? Как всё это приходило в голову?
«Не знаю, — писал Борис Натанович Г. Прашкевичу (8. Х.2010). — Понимаю, что по сути — это фундаментальная проблема любого творческого процесса; разобраться, откуда, как и почему берется, чрезвычайно важно (может быть, даже — практически важно). Десятки раз слышал этот вопрос от читателей, сам пытался в нем разобраться, но ничего содержательного ответить не мог (ни себе, ни другим), кроме: „Из пальца. С потолка. Очень редко — из счастливого сновидения“. Очевидно, что есть у нас в мозгу механизм, способный порождать картинки и, более того, подписи под этими картинками. Но как работает этот механизм, почему иногда так энергично, легко, продуктивно, а спустя всего лишь час — так вяло, вязко, словно это некий черновик воображение пишет, где больше ошибок, чем проб? Не зная ответа, я тем не менее почти уверен, что механизм этот, по сути, одинаков у всех. И если бы мы с Вами знали необходимые слова, то описывали бы работу этого механизма всегда одинаково. Это как, скажем, прыжки в высоту. Одному дано еле-еле преодолеть полметра, а другой сразу взлетает выше двух. Но механизм тем не менее работает у обоих одинаково — мышцы, связки, сосуды, — только в меру способностей и возможностей, ну и тренированности, конечно. А поэтому, дорогой Г. М., хотите узнать, как работает машина воображения у меня, — посмотрите, как она работает у Вас: у меня — так же…»
Нобелевский лауреат Валентин Пильман объясняет:
«Обезьяна нажимает красную кнопку — получает банан, нажимает белую — апельсин, но как раздобыть бананы и апельсины без кнопок, она не знает. И какое отношение имеют кнопки к бананам и апельсинам, она не понимает. Возьмем, скажем, „этаки“. Мы научились ими пользоваться. Мы открыли даже условия, при которых они размножаются делением. Но мы до сих пор не сумели сделать ни одного „этака“, не понимаем, как они устроены, и, судя по всему, разберемся во всем этом не скоро… Я бы сказал так. Есть объекты, которым мы нашли применение. Мы используем их, хотя почти наверняка не так, как их используют пришельцы. Я совершенно уверен, что в подавляющем большинстве случаев мы забиваем микроскопами гвозди. Но все-таки кое-что мы применяем: „этаки“, „браслеты“, стимулирующие жизненные процессы… различные типы квазибиологических масс, которые произвели такой переворот в медицине… Мы получили новые транквилизаторы, новые типы минеральных удобрений, переворот в агрономии… В общем, что я вам перечисляю! Вы знаете всё это не хуже меня, браслетик, я вижу, сами носите… Назовем эту группу объектов полезными… <…> Сложнее обстоит дело с другой группой объектов, сложнее именно потому, что никакого применения они у нас не находят, а свойства их в рамках наших нынешних представлений решительно необъяснимы. Например магнитные ловушки разных типов. Мы понимаем, что это магнитная ловушка… но мы не понимаем, где источник такого мощного магнитного поля, в чем причина его сверхустойчивости… ничего не понимаем. Мы можем только строить фантастические гипотезы относительно таких свойств пространства, о которых раньше даже не подозревали… Или К-23. Как вы их называете, эти черные красивые шарики, которые идут на украшения? <…> Вот-вот, „черные брызги“. Хорошее название. Ну, вы знаете про их свойства. Если пустить луч света в такой шарик, то свет выйдет из него с задержкой, причем эта задержка зависит от веса шарика, от размера, еще от некоторых параметров, и частота выходящего света всегда меньше частоты входящего. Что это такое? Почему? Есть безумная идея, будто эти ваши „черные брызги“ — суть гигантские области пространства, обладающего иными свойствами, нежели наше, и принявшего такую свернутую форму под воздействием нашего пространства… Короче говоря, объекты этой группы для нынешней человеческой практики совершенно бесполезны, хотя с чисто научной точки зрения они имеют фундаментальное значение. Это свалившиеся с неба ответы на вопросы, которые мы еще не умеем задать. Упомянутый выше сэр Исаак, может быть, и не разобрался бы в лазере, но он во всяком случае понял бы, что такая вещь возможна, и это очень сильно повлияло бы на его научное мировоззрение. Я не буду вдаваться в подробности, но существование таких объектов, как магнитные ловушки, К-23, „белое кольцо“, разом зачеркнуло целое поле недавно процветавших теорий и вызвало к жизни совершенно новые идеи… А ведь есть еще третья группа. <…> Я имею в виду объекты, о которых мы ничего не знаем или знаем только понаслышке, которые мы никогда не держали в руках. То, что уволокли у нас из-под носа сталкеры, — продали неизвестно кому, припрятали. То, о чем они молчат. Легенды и полулегенды: „машина желаний“, „бродяга Дик“, „веселые призраки“. <…> Мы ковыряемся в Зоне два десятка лет, но мы не знаем и тысячной доли того, что она содержит…»
Мы привели столь большую цитату с совершенно определенной целью.
В последние десять-пятнадцать лет отечественная фантастика чрезвычайно размыта самыми немыслимыми, самыми спекулятивными и дешевыми темами, изложенными к тому же словами первыми попавшимися, примитивными, пустыми, ничего не значащими, уложенными в какой-то один стандартный порядок.
Возвращение к классическим текстам спасительно для культуры.
Думается нам, что повесть «Пикник на обочине» Стругацких — такой вот чудесный, чрезвычайно важный, именно спасительный для нашей культуры текст. Он по-настоящему художествен, он философски глубок, он научен. Он понятен любому читателю и при этом не примитивен. Замечательно, что повесть «Пикник на обочине», судя по результатам сетевых опросов, делит первое место по популярности среди современных читателей с повестью «Понедельник начинается в субботу». В этой повести им удалось всё: интонация, сюжет, герои, необычные положения, язык. Каждое слово выверено, каждый тезис продуман. Ты воочию видишь происходящее, ты участвуешь в описываемых событиях. По мере чтения частные проблемы хармонтцев становятся твоими личными проблемами, ведь где-то в подсознании ты все время держишь тот факт, что Зон Посещения было шесть, так что одна из них, возможно, лежит рядом, другими словами, в любой момент кто-то из удачливых сталкеров может вытащить из Зоны для своих всё более странных и опасных заказчиков что-то такое, перед чем «зуда» или всякие там «черные брызги» покажутся просто бижутерией.
«Что ему нужно?» — спрашивает Рэдрик Шухарт человека, пытающегося заинтересовать его таким вот странным и явно опасным заказом. И слышит в ответ: «Ведьмин студень». Реакция Шухарта понятна: «Ах, „ведьмин студень“ ему нужен! А „смерть-лампа“ ему, случайно, не нужна?» — «Представь себе, и „смерть-лампа“ нужна». — «Ну так пусть сам ее и добывает. Это же раз плюнуть! „Ведьмина студня“ вообще вон полные подвалы, бери ведро да зачерпывай. Похороны за свой счет. Не слышал, что ли, что заниматься „студнем“ запрещено даже в специально созданных для того институтах».
Вот и становятся локальные проблемы Зон — проблемами всего человечества.
Это всё равно как построить атомную бомбу и считать, что только Штатами и Россией всё теперь и ограничится. А оно границами Штатов и России не ограничится. Оно расползется по всему миру. Европа, Пакистан, Китай, Индия, Израиль, Северная Корея… Кто там еще?.. Невольно задумаешься: надо ли таскать из огня такие страшные «каштаны»?
Не надо, конечно! Каждому понятно, что не надо!
Но это — от ума. А вот всеми «потрохами» такая истина может быть прочувствована, лишь если твоя маленькая дочка прямо на глазах превращается в теряющую разум мохнатую молчаливую обезьянку… а у твоей жены нет денег даже на самые необходимые лекарства… а за кухонным столом в кухне смиренно сидит на табурете давно умерший, но вернувшийся с того света отец… а тебя грозят в самые ближайшие дни упечь в тюрьму… Задумаешься…
«Десять лет назад я совершенно точно знал, чем все это должно кончиться, — говорит своему собеседнику Ричард Г. Нунан, представитель (официально) поставщиков электронного оборудования при некоем хармонтском филиале МИВК. — Непреодолимые кордоны. Пояс пустоты шириной в пятьдесят километров. Ученые и солдаты, больше никого. Страшная язва на теле планеты заблокирована намертво… И ведь надо же, вроде бы и все так считали, не только я. Какие произносились речи, какие вносились законопроекты! А теперь вот уже даже и не вспомнишь, каким образом эта всеобщая стальная решимость расплылась вдруг киселем. Теперь уже никто и не знает, что это такое — язва ли, сокровищница, адский соблазн, шкатулка Пандоры, черт, дьявол… Пользуются помаленьку… Каждый делает свой маленький бизнес, а ученые лбы с важным видом вешают: с одной стороны, нельзя не признать, а с другой стороны, нельзя не согласиться, поскольку объект такой-то, будучи облучен рентгеном под углом восемнадцать градусов, испускает квазитепловые электроны под углом двадцать два градуса…»
