– Это только начало, – холодно проинформировал его начальник стражи. – Лучше расскажите сами все связанное со смертью Лека ар Сантена. Кто разработал план, как он был реализован, каковы причины устранения. Не советую вам молчать, хуже будет.

– Будь ты проклят, слуга дорхота… – натужно прохрипел целестинец. – Будь проклят…

– Ну, как хотите, – пожал плечами Ланиг и отвернулся. – Продолжай, Эстеван.

Тот тоже пожал плечами, смотря на свою жертву с откровенным недоумением. Затем начал перебирать разложенные на ближайшем столе инструменты. Никогда до того не видевшие пыток Энет, Санти, Храт и Тинувиэль бледнели, слыша каждый новый вопль боли. Даже орка тошнило, эльф вообще позеленел, но держался. Ему помогло воспоминание о Леке, который не причинил проклятым святошам никакого зла. Никакого! Но они все равно убили его. Так пусть теперь заплатят за его смерть! Только Санти смотрел на потерявшего сходство с человеком воющего священника относительно спокойно. Если бы кто-нибудь сейчас заглянул в глаза рыжего скомороха, то отшатнулся бы: там царила сама смерть.

Целестинец несколько раз терял сознание от невыносимой боли, но так ничего и не сказал, продолжая проклинать мучителей. Ланиг непонимающе смотрел на него – никто еще на его памяти не выносил пыток мэтра Эстевана. А это жалкое подобие человека выдержало? Похоже, «повезло» нарваться на фанатика…

– Мэтр Эстеван, – неожиданно раздался голос Тинувиэля, эльф в этот момент походил на призрак. – Он не будет говорить.

– Понял уже… – недовольно буркнул палач. – Дней за несколько, конечно, сломать можно, но у нас их нет, этих дней.

– Позвольте мне, я знаю, как его разговорить.

– Ты?! – Мэтр Эстеван с Ланигом одновременно повернулись к нему. – Мальчик, ты с ума не сошел?

– Кэль Делле-Эрт не выдерживал еще никто… – Уши принца опустились, но в миндалевидных глазах горело нечто сродни безумию.

– Ты владеешь искусством Кэль Делле-Эрт?! – схватился за сердце палач. – Единый Создатель!!!

– О чем он говорит? – в голосе начальника стражи сквозило недоумение.

– У эльфов была пытка, которую не выдерживал самый сильный человек. Да и эльф тоже. Точнее, даже не пытка. Я читал только упоминание, в одной книге говорилось, что после применения Кэль Делле-Эрт материал полностью терял волю и становился похожим на зомби. К моему глубочайшему сожалению, метод был утерян после ухода перворожденных, никто из людей его не знал.

– Вот так так… – задумчиво пробормотал Ланиг, удивленно глядя на бледного до зелени Тинувиэля. – Ты действительно владеешь этой штукой, мальчик?

– Только в теории… – буркнул сквозь зубы принц. – На практике не доводилось. Но вреда я не нанесу, это всего лишь несколько уколов в нервные узлы.

– Да-да… – мелко закивал мэтр. – Именно так и описывали этот метод. Несколько уколов – и пытаемый теряет волю, рассказывая все, что знает. Только вопросы нужно задавать правильно. Ну, с этим мы с тобой, старина, как-нибудь справимся. Что тебе нужно, мальчик?

– Около тридцати длинных и тонких игл, – ответил Тинувиэль, яростно топорща уши. – Желательно, прокаленных.

– Этого добра хватает, – ухмыльнулся палач. – Ты разрешишь мне посмотреть?

– Конечно, – пожал плечами эльф. – Только, чтобы применять Кэль Делле-Эрт, нужно хорошо знать анатомию и обладать развитой интуицией. Правильный рисунок для одного будет неправильным для другого. Что-то общее есть, но немного. Мне говорили, что нужно внимательно слушать пациента и себя самого. Метод ведь не только для пыток, но и для исцеления применяется.

– Совсем интересно… – Мэтр Эстеван потер подбородок. – Я хотел бы как-нибудь поговорить с тобой об этом подробно.

– Почему бы и нет? – тяжело вздохнул эльф.

Палач достал из сундука связку игл и прокалил их над огнем. Затем положил на стол рядом с прикованным целестинцем. Тинувиэль подошел ближе, вздернул уши вертикально вверх и принялся внимательно осматривать его. Священник с ужасом и неверием уставился на принца.

– Ты же эльф… – хрипло прошептал он. – Ты не можешь… Ты не имеешь права… Ты же светлый… Почему ты с этими слугами Тьмы?

– Не имею права, значит?! – Глаза Тинувиэля загорелись гневом. – А вы имели право Лека убивать?!

– Пятеро не должны возродиться… – устало прошелестел целестинец. – Ибо наступит Тьма, и небо рухнет на землю, и реки крови потекут в руслах вспять, и восстанут мертвые, и придет Владыка Бездны, и будет царствие его вечным…

– Значит, дело в этой дурацкой легенде?! – Эльф выронил из рук иглу. – Ах вы, сволочи! Так все это из-за древней сказки?!

Он несколько секунд с яростью смотрел на целестинца, не обратив никакого внимания на резко побледневшего Ланига, затем схватил другую иглу, ощупал предплечье священника и одним движением вогнал ее туда. Тот вскрикнул и дернулся. Тинувиэль брал иглы одну за другой и втыкал их в разные точки тела прикованного, создавая какой-то странный рисунок. Целестинец еще дергался, но с каждым разом все слабее. Наконец из его рта потекла струйка слюны.

– Кто ты? – резко спросил принц.

– Приор тарсидарского монастыря целестинцев, отец Дарвасий, в миру Херм Ранген, – безразлично ответил священник ровным, нечеловеческим каким-то, не имеющим даже намека на чувства голосом. – Паладин второго посвящения.

– Готов! – удовлетворенно кивнул Тинувиэль. – У меня получилось. Спрашивайте, мастер-наставник. Он теперь все расскажет.

– Благодарю. – Ланиг наклонил голову, пристально и несколько удивленно глядя на эльфа – недооценил мальчика, ох, недооценил.

Затем повернулся к целестинцу и принялся задавать короткие, четкие вопросы. Тот отвечал, даже не пытаясь что-нибудь скрыть. От услышанного начальнику стражи захотелось взвыть. Страна стояла на пороге кошмара. Если не остановить «пресвятых» мерзавцев, жаждущих власти, то действительно «потекут реки крови и настанет Тьма». Ланиг знал, что карвенская Церковь имеет немалое влияние на элианскую, но не подозревал, что «святые» отцы в подавляющем большинстве давно продали родную страну старому врагу.

А в дальнем углу рвало зеленого от отвращения к самому себе эльфа.

Свеча тихо потрескивала, иногда вспыхивала ярче, выхватывая из темноты заваленный рукописями и пергаментными свитками большой стол. Вдоль тянулись бесконечные стеллажи с книгами. Чтобы обойти их, понадобилось бы немало времени. За столом сидел сухощавый человек в черной сутане и вязаной кофте, в книгохранилище было не слишком тепло. Он то и дело покашливал в кулак, иногда отпивал глоток из большой, парящей кружки с каким-то напитком – скорее всего, травяным настоем. Желтый узловатый палец следовал за неровными рукописными строками. Закончив читать страницу, человек откидывался на спинку высокого стула и некоторое время размышлял, затем переворачивал страницу. Порой записывал что-то в большую тетрадь, лежащую сбоку.

Отец Теларин тяжело вздохнул. Сколько лет прошло, но добрался все-таки до старых рукописей, запрятанных по приказу архиепископов в самые глубокие подвалы. Раньше он не понимал, почему так случилось. Теперь понял. Вот, значит, как все происходило? Единый, до чего же это глупо и гнусно… И подло. Он поежился. Подозревал, что не все чисто, давно подозревал, но такого не представлял.

Всю свою жизнь отец Теларин посвятил истории империи и элианской Церкви. Еще во времена послушничества ему с приятелем случайно попал в руки обрывок рукописи одного из первых эльдаров. Больше всего будущего монаха поразило, что колдун доживал свой век в монастыре, и никто его оттуда не гнал. Значит, не всегда существовала эта взаимная и никому не нужная ненависть? Он пытался спрашивать у наставников, но за вопросы наказывали, безапелляционно утверждая, что магия – зло. Причем – абсолютное. Только вот почему, так никто и не сказал.

После того, как древнюю рукопись сожгли, друг Теларина бежал из монастыря, а он сам понял, что должен узнать правду. Обязан. Любой ценой. Путь для этого был только один – получить доступ к древним книгам и писаниям отцов-основателей святой Церкви. Но в главные книгохранилища допускали только архивариусов и епископов, больше никого. До епископа Теларин дорасти не рассчитывал, да и не хотел притворяться фанатиком, вот и стал архивариусом. Долгое время он покорно выполнял указания старших, изредка добывая толику нужной информации. Приходилось быть очень осторожным, ни словом, ни жестом не выдавая своих сомнений. Его старательность со временем заметили, и десять лет назад трудолюбивый монах был назначен старшим библиотекарем тарсидарского епископата, для чего ему пришлось пройти рукоположение и стать священником.