И тем не менее он мог это прочесть.

Трэвис воспринял смысл этого, даже не размышляя, как слово «стоп», написанное белыми буквами посреди ярко-красного восьмиугольника.

Конечно, здесь, в районе, прилегающем с запада к деловому центру, туман не столь густой, а улицы освещены ярче, но Трэвис все равно гонит машину слишком быстро и не сбавляет скорости, даже когда въезжает в район Эмпайр-оукс с гладкими асфальтированными подъездами к особнякам площадью по десять тысяч футов. Он не сбавляет скорости, поскольку на сей раз ему плевать, заметит ли кто-либо его прибытие. Осуществить задуманное он намерен в любом случае.

Он думает об Эмили, гадая о том, винила ли она его в последние минуты своей жизни, когда уже знала, что все кончено. Разумеется, она имела на это полное право, но инстинкт подсказывал ему, что она, напротив, винила только себя, и это ранило еще сильнее. Мысленно Трэвис добавил эту боль к тому долгу, с которым намеревался разобраться в ближайшие несколько минут.

Поворот на Стоукгейтс-корт он сделал на скорости в пятьдесят миль, так, что задние колеса на миг теряют контакт с дорогой, но тут же выравниваются, и машина несется дальше.

Эмили Прайс.

Только она сейчас имеет для него значение, даже при том, что ее больше нет.

Он думает обо всем, что она для него делала. И что видела в нем под тем, каким он казался снаружи.

Он думает о ее отце, использовавшем слово «детектив» как презрительную кличку. И, что самое больное, был прав. Хотя именно это слово вот уже три года предваряло имя Трэвиса на платежных чеках, он гораздо дольше получал плату от кое-кого другого. На самом деле Трэвис и копом-то стал только для того, чтобы служить таким образом другим нанимателям. Настоящим своим нанимателям.

Без нее, осветившей ему путь из лабиринта, он бы и дальше жил как крыса. Она вывела его наружу.

И они убили ее за это.

Трэвис повернул еще раз и увидел в конце улицы дом, сверкавший огнями всех двадцати шести эксклюзивно обставленных комнат. Деньги, полученные от продажи наркотиков, тратятся точно так же, как и всякие другие.

На скорости в сорок миль Трэвис влетает за ограду, ударяет по тормозам уже во дворе, и когда спидометр еще показывает двадцать пять, распахивает дверь и вываливается на лужайку. Перекатывается и вскакивает как раз вовремя для того, чтобы увидеть, как тачка влетает в эркер и исчезает внутри дома. Спустя пять секунд он прыгает следом с пушкой в руке, высматривая цели.

Офис Пэйдж ожил. Люди деловито, озабоченно сновали туда-сюда, и если еще недавно их настроение можно было охарактеризовать как напряженность и страх, то сейчас, хотя напряженность и страх никуда не делись, к ним добавилась некая толика надежды, хотя никто не высказывал это вслух. Пэйдж поручила кому-то подыскать подходящий транспорт, на сей раз до Цюриха. Как понял Трэвис из контекста последовавших событий, дом 7 по Театерштрассе находился именно там, а металлическая таблица с гравировкой, изображенная на фотоснимке с плакат размером, хранится, вместе с другими письменами того же рода, в этом доме. Похоже, и Пэйдж, и ее сотрудники верили в то, что «Шепот» одарил его способностью читать такого рода тексты, хотя никто не понимал, ни как это было сделано, ни с какой целью.

Кто-то просунулся в дверь и сообщил Пэйдж, что транспорт будет через полчаса. Она о чем-то задумалась, отключившись от прочих разговоров, а потом, найдя глазами Трэвиса, но обращаясь не к нему, заявила:

— Чтобы ему показать, времени хватит.

— Показать ему что? — спросила женщина, находившаяся с ней рядом.

Пэйдж задумалась еще на несколько секунд, а потом решительно сказала:

— Все.

Спустя мгновение они с Пэйдж уже покинули офис и вышли в коридор, оставив остальных позади. Трэвис слышал, как они делали звонки, окончательно согласовывая детали обеспечения их наземной транспортировки в Цюрихе.

Оказаться в тихом, почти пустом, тускло освещенном коридоре было в известном смысле облегчением. Он походил на коридор средней школы после уроков.

Мимо них по направлению к оставшемуся позади офису спешила рыжеволосая, лет пятидесяти с небольшим женщина. Поймав взгляд Пэйдж, она остановилась и спросила:

— Это правда? Он может читать?

Пэйдж кивнула.

Женщина взглянула на Трэвиса с таким выражением, словно он был то ли звездой, пусть и второй величины, то ли подопытным кроликом, сбежавшим из чумной лаборатории. А может, и тем, и другим одновременно.

Пэйдж повела его дальше.

— Наверно, это похоже на то, как если бы кто-то стал промывать контактные линзы под струей из пожарного шланга, — сказала она, — но я постараюсь подать все по возможности внятно и доходчиво. Похоже, многое будет зависеть от вашей осведомленности.

Она помолчала, собираясь на ходу с мыслями, и продолжила:

— В настоящий момент вопрос об управлении миром находится в подвешенном состоянии. А самые могущественные люди на Земле сидят у телефонов, включая американского президента, недавно потерявшего жену. Он не имеет возможности предаваться скорби по ней, так же как я не могу оплакивать отца, потому что именно сейчас существует угроза воплощения в жизнь самого худшего сценария, какой только можно представить. И пока вы не прочли текст у меня на стене, я не видела ни одного реального способа предотвратить такое развитие событий.

Они подошли к лифту. Пэйдж нажала на кнопку со стрелкой, указывающей вниз.

— Это здание называется «Пограничный город» и является резиденцией «Тангенса». Оно находится в восточном Вайоминге, в семидесяти милях от ближайшего населенного пункта.

Двери лифта со звуковым сигналом открылись, и Трэвис, следуя за Пэйдж, вошел в кабину. Повернувшись, он увидел панель с кнопками этажей, начинавшуюся с Б-1 и кончавшуюся Б-51. В настоящий момент светилась кнопка Б-10. Еще до того, как ее рука поднялась, Трэвис подумал, что знает, на какую кнопку она нажмет, и не ошибся. Спустя несколько секунд они уже спускались в недра строения, которое можно, наверное, было назвать подземным небоскребом.

— А на какой границе стоит этот «Пограничный город»? — поинтересовался Трэвис.

— На границе с иным миром, — ответила Пэйдж так, как если бы сказала «на границе с Небраской» или «с Южной Дакотой».

Этаж Б-1 не имел ничего общего с коридором, который они оставили наверху. Бетонные пол, стены, потолок. Бетонный тоннель тянулся от лифта на шестьдесят футов и уводил в полнейший, непроглядный мрак. Угадывалось лишь, что за кромкой тьмы находится обширное, возможно с футбольное поле, пространство. Пэйдж направилась прямо к темному залу, но свернула в дверь футов за тридцать до него. Трэвис последовал за ней в помещение, выглядевшее, по его представлениям, как бункер, из которого ученые в пятидесятые годы могли наблюдать за ходом ядерных испытаний. Всюду, как и в коридоре, сплошной бетон, в дальнем конце комнаты давно устаревшие компьютерные терминалы. Ближе к двери на некоторых столах лежали недавние номера «Ньюсуик» и «Уолл-стрит джорнал». Несмотря на мавзолейную атмосферу, люди здесь, похоже, бывали.

Открыв шкаф, Пэйдж достала общую тетрадь на пружинках с желтовато-коричневой обложкой.

— Было время, когда только этот этаж и существовал. Здесь осуществлялся проект Министерства энергетики, так называемый ГИК, Гигантский ионный коллайдер. Строили десять лет, вбухали шестьдесят миллиардов долларов. Его запустили 7 марта 1978 года. В первый и последний раз.

Она вручила ему тетрадь: вблизи на ней были различимы ржавого цвета отпечатки, которые могли быть только следами крови. Виделись они и на срезе: судя по всему, кровь просочилась и на страницы.

— Прочитайте, — предложила Пэйдж. — Много времени это не займет, а объяснит все лучше, чем смогла бы я.