До адреса «улица Триумфальная, дом № 16—32» я добрался к вечеру, на «перекладных». Сперва на трамваях «зайцем», с несколькими пересадками. Потом случайно обнаружил в кармане двадцать долларов пятерками, предназначенных для «чаевых» (о которых я начисто забыл), и поймал частника. Улица Триумфальная начиналась сразу с дома № 16, а куда девались первые пятнадцать, оставалось только догадываться. Высадив меня у строительного заборчика, водитель проворчал:

– Нехорошее тут местечко. Будьте поосторожнее, – лихо развернулся и умчался восвояси.

На воротах, как и обещал «коридорный», болталась грубо намалеванная вывеска: «Внимание! Опасность обрушения!» Пнув ногой незапертые створки, я проник на территорию объекта и неторопливо зашагал по неровной, усыпанной мусором дороге. Приговоренные к сносу здания представляли собой мрачные пустые коробки: без оконных рам, без дверей, с разоренными балконами, со срезанными в комнатах батареями... Даже железо с крыш посдирал кто-то рачительный. Вокруг не было слышно ни звука, ни шороха. «Умерли дома, – отрешенно мелькнуло в голове. – И я, наверное, скоро умру...»

Номер девятнадцать зиял огромным проломом в стене. Внутри него на расчищенной площадке одиноко стоял высокий плотный человек и смотрел почему-то в противоположную от меня сторону. Сложение и осанка «плотного» показалась мне чем-то знакомыми. Я поднапряг память. Б-а-а!!! Да это же Иван, доверенный сотрудник генерала Нелюбина, отвезший похищенного Андерсена прямо в руки «спецам» и оставивший меня на сутки с лишним в свиной шкуре хама, мерзавца и педофила! Ладно, кто старое помянет...

– Э-эй! – негромко окликнул я.

Иван резко обернулся. В руке у него был нерусский пистолет с глушителем. Такой же, как у ныне покойных преследователей.

Я приветливо улыбнулся, и вдруг...

П-ф-ф! В грудь, около сердца, вонзилась раскаленная игла. Боль, впрочем, быстро прошла. Прямо перед глазами я увидел вечереющее небо с рассыпавшимся по нему странным, багровым фейерверком.

– Дебил! Ты в кого стрелял?!! – донесся откуда-то сбоку гневный начальственный бас. Ему вторили еще чьи-то голоса, но слов я уже не разобрал. Небо отодвинулось, исчезло, пропали прочие земные звуки, и я... снова очутился на узкой, корявой тропе с непосильной ношей за плечами. Далеко впереди сиял чарующий, неземной свет. А поблизости стояла знакомая по недавнему сну белая фигура.

– Сейчас ты можешь сбросить груз... если захочешь, – вкрадчиво произнесла она.

Я заколебался, терзаемый смутными сомнениями.

– Выбор за тобой. Или ты желаешь дальше мучиться?! Дурак набитый! – фигура презрительно фыркнула. – Ну, давай, давай, тащи! Из тебя получится великолепный верблюд!

«А действительно, зачем?!! Сколько можно, в конце-то концов?!!» – затравленно подумал я и... СБРОСИЛ.

В то же самое мгновение свет вдали померк, а фигура злорадно расхохоталась. Прежде расплывчатые черты превратились в окровавленную звериную морду. Со всех сторон донеслись пронзительные свист, вой и улюлюканье. Из темноты стаями полезли отвратительные существа: полулюди-полузвери, рогатые, хвостатые, мохнатые, покрытые зловонной слизью. Они жадно рычали, тянули ко мне когтистые лапы. Еще бы чуть-чуть и...

– Отойдите! – властно приказал красивый, мелодичный голос.

Вся нечисть (включая белую обманщицу) с визгом отпрянула назад, но далеко не ушла, а остановилась метрах в двадцати и замерла в ожидании.

– Посмотри, Дмитрий, ЧТОты отказываешься нести, – спокойно предложил Голос. Я медленно обернулся. На тропинке лежал крест – восьмиконечный, не слишком большой. На порядок меньше тех, на которых распинали ранних христианских мучеников. Сперва они несли свои здоровенные кресты к месту казни. Потом сутками умирали на них без ропота, без стона. А я... я малодушно бросил на полпути!

– Господи, прости! – отчаянно взмолился я.

Голос не отвечал.

– Господи, помилуй!

Снова молчание, но не угрожающее, а скорее выжидательное.

«Вера без дел мертва», – вспомнил я, проворно нагнулся, с натугой поднял крест и взвалил обратно на спину.

– Молодец, – ласково похвалил Голос. – Но больше не раскисай. Ты мужчина, воин! Иди до конца!

Вдалеке вновь вспыхнул чарующий, неземной свет. Окружающая нечисть с разочарованным оханьем уползла подальше в темноту. Счастливо улыбаясь, я зашагал вперед (причем ноша уже не казалась столь тяжелой) и... открыл глаза в реамобиле.

– Не может быть! – ошалело пробормотал пожилой врач с седоватой бородкой. – Такая долгая клиническая смерть, и... и ожил! Мы вас в морг собирались везти!!! Не может быть!.. Мы вас...

– Да хватит вам, док, – одними губами прошептал я. – Заладили, как попугай: «Не может быть... В морг везти...» Рано мне туда. Срок не подошел!!!

Три недели спустя.

г. Н-ск. Клиника ФСБ.

Пуля, всаженная в мою грудь майором Иваном Терентьевым, стала результатом трагической ошибки и отчасти нервного срыва нелюбинского сотрудника. Генерал, лично присутствовавший на завершающем этапе операции, едва не разорвал его на куски прямо там, у моего бездыханного тела. (В последний момент подчиненные оттащили с большим трудом.) Теперь проштрафившийся бедолага ходит ко мне в палату как на работу, заваливает гостинцами и каждый раз слезно просит прощения... Впрочем, расскажу по порядку.

Правда, далеко не все, а лишь то, что по секрету шепнул Рябов. План «Валгалла» запустили в действие по следующей причине: Эрик Андерсен страдал неизлечимой формой рака, жить ему оставалось считаные месяцы и работать двойным агентом он все равно бы не смог. Миссия в Н-ске под кодовым названием «Апокалипсис» являлась его последним, самым крупным по масштабам злодеянием. Оно должно было спровоцировать в России невиданные доселе потрясения. (Какие именно потрясения и как их собирались провоцировать – Рябов не знал. Начальство не просветило.) За выполнение задания правительства США посулило Андерсену двадцать миллионов долларов, и он с радостью согласился. Нет, нет, не подумайте! Старый мерзавец вовсе не собирался облагодетельствовать перед смертью многочисленных родственников! Все объяснялось гораздо прозаичнее, чисто в американском духе. Андерсен хотел заморозиться заживо, чтобы его тело бережно хранили в специальном контейнере до тех пор, пока наука не прыгнет на недосягаемую высоту и медики не научатся запросто исцелять прежде неизлечимые недуги. (Есть в Штатах такой «морозильный» центр. Очень дорогой, кстати.)

А деньги тем временем лежали бы в банке, и проценты на них капали, капали, капали... Бредятина, конечно, полнейшая. Ну, да ладно, шут с ним...

Допросив полковника под «сывороткой», наши выяснили – к «Апокалипсису» все подготовлено и начаться он должен на следующий день после прилета Андерсена в Н-ск. Тогда его откачали антидотом, за пару минут перевербовали (пообещав заплатить вдвое больше) и предложили сорвать задание, устранив для начала агента Рика Белиса (он же Джордж Мартинелли) – ключевую фигуру в игре, без которой операция теряла всяческий смысл. (Причину столь высокой значимости Рикки шеф опять-таки не знал.) Полковник охотно согласился. Но тут вдруг поступило известие, что Белис ужеликвидирован вашим покорным слугой. Тогда планы спешно поменяли и провернули изощреннейшую комбинацию (Суть ее и для меня и для шефа так и осталась тайной. – Д.К.), благодаря которой Андерсена, как предателя, возжелали срочно замочить сами же американцы. Вот это и послужило толчком к тому водовороту событий, куда я поневоле окунулся с головой. А в финале произошла досадная неразбериха. Свежий труп полковника собирались подбросить прямо под ноги преследующим меня янки. Однако я появился один, без «хвоста», без шума и слишком неожиданно для нелюбинских агентов.

Майор Терентьев с перепугу принял меня за чудом воскресшего Андерсена (коего собственноручно пристрелил десять минут назад), «на автомате» продырявил мне грудь в области сердца и только тогда осознал свою ошибку...