– Убирайся вон, дерьмо, – оторвавшись от сигары, бросил я. – Хотя нет, постой! Ты загадил кровью мой паркет. Вытри быстро!

– А где тряпка? – осмелился вякнуть «правозащитник».

– Ненавижу тупиц! – вновь набычился я, делая шаг в его сторону.

– Все ясно, ясно! Не надо больше бить, – трусливо завизжал Белухин, сорвал с себя пиджак и начал поспешно стирать с пола алые лужицы. «Будущая кинозвезда» смотрела на меня круглыми от ужаса глазами и, разумеется, ничего не понимала в происходящем. Мне очень хотелось разъяснить глупышке истинное положение вещей, дать понять, с какими мерзавцами она связалась, однако я не имел права выходить из роли чертова янки, оказавшегося хоть и не гомиком, но педофилом с садистскими наклонностями.

«Нация дегенератов! – раскурив наконец сигару, подумал я об американцах. – Особенно представители их спецслужб – выходцы из масонских лож и тоталитарных сект. Выродок на выродке сидит и выродком погоняет!.. Кстати, в досье не было сказано ни слова, что мой проклятый двойник склонен к педофилии! Вот ведь халтурщики! Интересно, где еще они напортачили?! С такого качества информацией об «объекте» и проколоться недолго...»

– М-можно нам идти? – закончив вытирать кровь и натянув замаранный пиджак, напомнил о себе эспээсовец.

– Проваливай, – милостиво разрешил я, плюхнулся в кресло и водрузил ноги на стол.

– Света, я тебе после все объясню, – по-русски сказал девочке «правозащитник» и вместе с ней покинул номер.

«Вот она, подлинная сущность отечественных либералов, – мысленно констатировал я. – Орут о свободе, о демократии, о правах человека, о гуманизме, а сами умиленно целуют зады иностранных разведок и в прямом смысле продают наш народ. Оптом и в розницу! Твари поганые. Перевешал бы всех!!!»

Серебристо зажурчал внутренний телефон.

– А-л-ло, – вальяжно промычал я в отделанную перламутром трубку.

– Когда прикажете машину подавать? – учтиво спросил хозяин гостиницы.

– Когда положено. Позвоните мне за пять минут до выезда! Вопросы?!

– Никак нет, сэр! Есть, сэр! Сделаем, сэр! – суетливо прокудахтал Истомин и дал отбой.

«Ага, транспорт все-таки организует СПС, – выпустив изо рта облачко дыма, усмехнулся я. – И девочек несовершеннолетних поставляет. И наверняка много чего еще делает. Старательные ребята! Из кожи вон вылезут, лишь бы ублажить американского шпиона... Интересно, а пятки они почешут перед сном, если вдруг возжелаю?!.»

Ровно в 23.25 вновь зазвонил телефон.

– Машина ждет, – почтительно доложил Истомин.

– Иду, – буркнул я, положил трубку, запер номер на ключ и неторопливо спустился вниз по застеленной ковром мраморной лестнице. У подъезда стоял агатово-черный «Мерседес» с каким-то невзрачным типом за рулем.

– В клуб, – развалившись на заднем сиденье и посасывая опостылевшую сигару, распорядился я.

«Мерс» резво рванул с места. За окном замелькали улицы ночного города с неоновыми вывесками магазинов, обменных пунктов, ресторанов, кафе, забегаловок... С огромными светящимися рекламными щитами. С нередеющим потоком автомобилей на проезжей части. Со спешащими куда-то поздними прохожими (местами не совсем трезвыми). Минут за десять мы добрались до центра города и миновали хорошо знакомую мне Лукьяновскую площадь. Я невольно глянул в сторону квартала конторских зданий, где в настоящий момент в одном из подвалов «спецы» работали с моим двойником. И неожиданно для себя подумал: «Перевербовка Эрика Андерсена, конечно, дело важное, государственного значения. Она обязательно принесет нашей разведке колоссальную, неоценимую пользу. Но, если честно, будь моя воля – удавил бы гада собственными руками. Уж больно гнусный тип! В Югославии злодействовал похлеще эсесовца, а в России ему девственниц-малолеток подавай для внезапного изнасилования... Отродье бесовское! И носит же земля таких!..»

Еще минут через пять «Мерседес» плавно затормозил возле старинного, но тщательно отреставрированного трехэтажного особняка. На стоянке возле него толпилась стая дорогих иномарок. В окрестностях здания деловито шныряли несколько секьюрити. У входа монументом возвышался здоровенный швейцар, но никакой вывески на дверях не было.

– Приехали, мистер Андерсен, – по-английски сообщил шофер.

– Без тебя знаю, – брюзгливо огрызнулся я, вылезая из машины.

– Хеллоу! – возникла передо мной фигуристая бабенка лет тридцати. – Я ваша переводчица Мери. Пойдемте, нас ждут! – и, ухватив меня под локоть, повлекла к дому. Швейцар, осклабившись в желтозубой улыбке, заблаговременно распахнул двери. Переступив порог, мы очутились в просторном зале, заставленном накрытыми столами без стульев, ярко освещенном хрустальными люстрами и заполненном нарядной разнополой толпой. Среди присутствующих я заметил трех штатовских знакомых Андерсена: врача Риджинальда Полански, адвоката Роджера Мальваузена и менеджера известной торговой фирмы Джона Рекстона. Согласно досье, первые двое прибыли в Россию в качестве туристов, а Рекстон – по коммерческим делам. Остальные, судя по всему, были местного разлива. Американцы выделялись среди них надменными, неприступными гусаками и буквально купались в море подхалимских улыбок и заискивающих речей на плохом английском. Меня «соотечественники» встретили приветливыми кивками, краткими приветствиями и... этим ограничились. Зато российские «друзья Америки» собрались устроить мне настоящую овацию, но были вовремя остановлены не по-женски жестким ледяным голосом Мери:

– Мистер Андерсен плохо себя чувствует. Не приставайте!

Жополизы покорно отхлынули к столам и принялись усердно жевать, по ходу запивая еду разносимыми на подносах напитками. Мы с Мери остановились в центре зала возле декоративного фонтана. Переводчица молчала (очевидно, ожидая моих указаний), а я сосредоточенно размышлял: «Кто же тут Рикки?.. Рекстон?! Полански? Мальваузен?!. Да, несомненно, кто-то из них! Не поедет же полковник на ночь глядя через весь город встречаться с нашим «правозащитником» или эспээсовцем... Те сами на брюхе приползут! Только свистни! Итак, таинственный Рикки – один из трех янки. Но почему тогда он не делает попыток пообщаться, уединиться, передать какой-нибудь предмет? Или их «свидание», как у Штирлица с женой в фильме «Семнадцать мгновений весны»? Поглазели издали друг на друга да разошлись, как в море корабли? Да нет, чушь собачья! В жизни так не бывает! Тем паче здесь, в окружении отбросов российского общества, лебезящих перед иностранцами на все лады, и шифроваться-то незачем...»

– Джин, виски, коньяк, мартини, шампанское? – спросил приблизившийся официант – жилистый мужчина с черными глазами и несколько слащавыми чертами лица.

– Отвали, голова болит, – продолжая думать о своем, небрежно отмахнулся я.

– Мистер Андерсен не хочет спиртного! – ожила застоявшаяся без дела переводчица.

– Вы уверены, сэр? – не отставал «халдей».

Вспомнив о скверном характере полковника, я разродился каскадом гнуснейших ругательств и оскорблений.

– Мистер Андерсен плохо себя чувствует. У него сотрясение мозга, – дипломатично перевела Мери.

– Ну дело ваше, – профессионально улыбнувшись, официант растворился в толпе.

Прошло полчаса, час. В зале постепенно разгоралась тривиальная попойка. Заокеанские гости успели надраться быстрее всех, горланили, бессмысленно гоготали и лапали первых попавшихся женщин, ничуть не стесняясь присутствия их кавалеров. Те, в свою очередь, старательно делали вид, будто ничего особенного не происходит. Облапанные дамы игриво хихикали. А я стоял столбом у фонтана, зевал от скуки и прикидывал в уме, как бы половчее отсюда смыться.

– Поезжайте в гостиницу, – неожиданно пришла мне на помощь Мери. – Приличия вы соблюли, на презентации новой книги Мальваузена побывали... (Так вот по какому поводу сборище!!! – Д.К.) Теперь можно и отдохнуть. Завтра у вас уйма важных дел.

– Спасибо, крошка! – благодарно улыбнулся я, помахал рукой пьяным «соотечественникам» и вместе с переводчицей направился к выходу.