– У тебя завтра спарринг, – бросает Глеб, теребя в руках подушку. Вновь кладёт её на диван и посмотрев на чемпиона, добавляет: – Побереги энергию.

Спартак сжимает челюсти, явно недовольный таким известиям. А я вообще ничего не понимаю. Ни о какой энергии говорит Глеб. Ни о том, что именно начнёт Маша.

Спартак выпроваживает свою команду, особо не церемонясь. Через несколько минут мы вновь остаёмся наедине. Я опускаюсь на диван, потому что в ногах ощущаю дрожь от происходящего.

Всё слишком быстро! 

– Ты хорошо готовишь, Тась, – говорит Спартак, вероятно вспоминая тот ужин, которым его накормила моя мама. – И я буду совсем не против, если ты время от времени будешь баловать меня домашней пищей.

Тут же расплываюсь в улыбке. Готовить я люблю и всегда это делаю с удовольствием. Правда моя улыбка гаснет, потому что его слова вновь похожи на какое-то соглашение. И теперь мы обговариваем "обязанности сторон". 

– Сегодня я заказал ужин в ресторане с доставкой на дом, – продолжает Спартак, медленно перемещаясь по гостиной. – Его привезут с минуты на минуту.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я поднимаюсь с дивана и осматриваюсь по сторонам. 

– Тогда нужно накрыть на стол, – просто хочу быть полезной. Делать хоть что-нибудь, чтобы не чувствовать такую неловкость.

Два абсолютно разных человека. В одном доме. Совершенно друг друга не знают… Не знаю, что думает Спартак по этому поводу, а вот я словно пребываю в параллельной реальности. И просто слепо бреду вперёд, каждый раз боясь запнуться. 

Это ужасно. Дико. И неправильно. 

Но я ведь сама согласилась!..

На его кухне тоже царит минимализм. Я нашла лишь тарелки, столовые приборы и чашки. Кухня забитая под завязку всевозможной техникой, выглядит так, словно ей и не пользовались ни разу. 

– Давно ты живёшь в этом доме? – начинаю с простых вопросов, пока распаковываю коробочки с едой. 

– Пару лет, – небрежно бросает Спартак, наблюдая за моими действиями.

Чтобы не показывать своего удивления, отворачиваюсь и расставляю посуду на столе. Спартак сказал, что ему плевать, где мы будем ужинать и я сразу выбрала широкую террасу с видом на сад. Точнее это наверное должен быть сад, но чемпиона вряд ли интересуют цветущие растения. Здесь только ровный газон, две массивные клумбы наполненные землёй и огромный полёт для творчества ландшафтного дизайнера.

– Всё готово, – говорю с улыбкой и развернувшись врезаюсь в грудь Спартака. Интуитивно выставляю ладони вперёд и они ложатся на рельефную грудную клетку, облачённую в явно дорогую, приятную на ощупь рубашку. Оказывается Спартак стоял за моей спиной, пока я смотрела на клумбы. От неожиданности с моих губ слетает тихое: – Ой...

Мужчина убирает мои руки со своей груди, но только для того, чтобы переложить их себе на плечи. Резко притягивает меня за талию к себе вплотную и с моих уст вновь слетает "ой".

От перемены его настроения немного кружится голова, а ноги немеют и меня совсем не слушаются.

– Тебе нужно привыкать ко мне, – склонившись к моему лицу, шепчет, обдавая горячим дыханием. – На людях, ты тоже будешь в моих объятьях. Тебе следует научиться не бояться меня.

– Я тебя не боюсь, – отзываюсь крайне неуверенно.

– Боишься, Тась. Поверь, страх я чувствую за версту. Твой - порой близок к истерии. 

Отстранившись, Спартак отодвигает стул для меня. Мои руки сползают с его плеч и я быстро присаживаюсь, чтобы не рухнуть на онемевших ногах прямо здесь.

Он прав - я боюсь. Иногда действительно во мне зарождается истерика. Но мой страх в данный момент продиктован тем, что я всё-таки хочу быть именно здесь. Во мне неумолимо зарождается какое-то чувство к мужчине, которого едва знаю. И возможно именно этого я и боюсь. Влюбиться! Впервые в жизни. В человека, который может сделать мне больно, если вдруг у нас ничего не получится. 

О Боже… Я вновь бегу впереди паровоза… Ведь для начала мне нужно умудриться как-то пережить эту ночь. 

С ним. В одной постели.

Чтобы так явно не показывать свой страх, который как он признался чует за версту, я решаюсь начать ужин. Беру пару кусочков тонко нарезанной утки и свежие овощи. В ресторанах я никогда не бывала и ресторанных блюд, сервированных по особенному не ела. Вот и сейчас скромно наполнив тарелку, слежу внимательно за движениями Спартака.

Сперва он кладёт пасту, добавляет к ней ломтики утки, поливая соусом. Лепешку ловко скручивает трубочкой и макая в соусник, отправляет в рот.

При всей изысканности и ароматности блюд аппетит ко мне приходит не сразу. Я просто наблюдаю, как быстро с ужином справляется Спартак. 

– Нам придётся посещать много мероприятий и я хочу видеть тебя уверенной, – отпив из бокала, обращается ко мне. 

Снова условия, от которых я теряюсь. Перестать бояться, быть уверенной, проявлять чувства. Вести себя так, словно мы давно любящая пара. А что же взамен? Будет ли он… действительно любящим?

 Но вопрос лишь остаётся в моей голове.

– Мне просто нужно немного практики. 

Пережевываю первый ломтик мяса, чувствуя его восхитительный вкус. Ничего вкуснее я ещё не ела. 

– Завтра я покажу тебе свою стихию. То чем живу, – его глаза сверкают азартом, доказывая, что он зависим боями. 

Я перестаю жевать. Вытираю руки и губы салфеткой и всё-таки спрашиваю:

– Это правда?.. Ну то, что о тебе говорят?

– Да, - тут же отвечает Спартак, даже не уточняя, что я имею ввиду. – Непобедимый, временами невменяемый, дьявольски злой, – начинает перечислять именно то, что пишут о нём в интернете. – Ты ведь об этом?

Я просто киваю. Сейчас глядя на мужчину сложно представить его невменяемым. Но мне посчастливилось увидеть каким он может быть. С той роковой прогулки в парке прошло меньше недели, но воспоминания во мне всё ещё свежи.

– Ты кстати вновь напугана, - говорит Спартак, облокотившись на спинку стула. 

Я вяло пожимаю плечами, а потом пытаюсь их расправить. Не хочу его бояться. Ведь то, что о нём говорят в основном происходит на боях. И мне не хочется верить, что этот сильный мужчина может обидеть слабую девушку. 

Поспешно меняю тему:

– У тебя очень красивое имя. Откуда оно?

– Мой отец был греком, - отзывается Спартак. - Имя - это единственное, что он смог мне дать.

Криво ухмыляется, пряча за ухмылкой наверняка грустную историю своего детства. Поднимается со стула и протягивает мне руку. 

– Уже поздно, завтра сложный день, – его голос становиться хриплым, а взгляд неторопливо пробегает по плечам и неглубокому декольте футболки.

Вероятно теперь, мы должны подняться в спальню...

Я нервно облизываю пересохшие губы. Заправляю волосы за уши и глядя на стол, тут же нахожу причину задержаться:

– Ты иди.. я пока уберу со стола.

Спартак тоже смотрит на грязную посуду, с недовольством сжимая челюсти. Что ж мы не в ресторане и кто-то должен убрать всё это. И я почти уверена, что он не будет помогать мне. Не похож он на мужчину, который после ужина моет тарелки.

Не сказав ни слова, Спартак хватается за противоположные стороны белоснежной скатерти. Поднимает вверх, сгребая посуду и коробки с остатками пищи в центр. Завязывает ткань на два узла. Теперь на столе возвышается что-то наподобие мешка и посуда наверняка поколочена. 

– Считай, я всё убрал, - небрежно бросает мужчина и берёт меня за руку. – Я не привык ждать кого-то в спальне, Тась. 

Боже… С головой накрывает паника. Тут же вспоминаются слова Глеба о том, что Спартак должен поберечь энергию. И я очень надеюсь, что речь шла о сексуальной энергии. 

На ватных ногах иду следом за мужчиной. Мы быстро поднимаемся на второй этаж и проходим в спальню. 

– Мне нужно в туалет, – сразу вырываюсь, и Спартак меня отпускает.

Сначала прохожу к шкафу и достаю приготовленную заранее пижаму. Да, именно пижаму. Я пока не готова раздеться перед ним.