Сама дочь тоже беспокоила Храда. То ходит унылая, то скачет, словно хлебнула некты. Замуж пора! Но и на это нужны кольца.

На рассвете Храд пришел к решению: не трогать скот, сохранить всю землю, продать гия. «Не продешевить!» - пробормотал он напоследок и заснул на мягкой бараньей шкуре.

Утром Ор пришел за луком, но хозяин не снял со стены оружия.

- Все, гий! – сказал он, сильной рукой взяв Ора за плечо. – Кончилась твоя охота. Запрягай лося, поедем в Атлу, искать тебе нового хозяина.

Ор забормотал было, что выследил хорошего зверя, и жаль если… Храд усмехнулся:

- Понравилось шататься по горам? Нет, не проси! Еще сбежишь напоследок!

Ошеломленный Ор вывел лося, выкатил легкую повозку. Голос хозяина рокотал в доме: торопил женщин с едой, сердито оборвал Уфала… Вот послышался взволнованный голос Иллы. Ор замер, прислушиваясь. По-медвежьи рявкнул в ответ Храд.

- Эй, гий! – девушка выскочила на крыльцо со смятым листом в руке. – Иди, повтори правило выращивания, чтобы не осрамить нас в Атле! Ор! – зашептала она, наклоняясь над листом. – Значит, боги передумали. Они хотят, чтобы в Атле ты нашел путь к Подвигу.

- Или вообще решили не соединять нас.

- Не смей говорить так! Я буду ждать хоть всю жизнь…

- Эй, лохматый, хлыст тебе в глотку! – рявкнул с крыльца Храд.

Атлантка и гий поднялись, не касаясь друг друга. Только взгляды их в тоске обнимались перед долгой, может быть, вечной разлукой.

- Я сделаю, что могу, чтобы помочь твоим богам, - хрипло сказал Ор.

Пофыркивая от пыли, лось рысью уносил молодого гия все дальше от общины, где прошли три года его жизни, от гор, от Иллы.

- Что нахохлился! – Храд добродушно хлопнул раба по шее. – Не горюй, жизнь писца пожирнее жизни раба пахарей. А то и самих пахарей, - добавил он, помолчав.

- Я привык тут, хозяин, - ответил Ор, вздыхая.

- Ха! Я и сам привык к твоей дурацкой роже! – Храд тряхнул вожжами и вдруг, взглянув в глаза Ору, сказал доверительно, словно не рабу, а человеку: - Поверь, не отдал бы тебя, если бы не проклятая засуха. Но, видно, так хотят боги.

Агдан проснулся поздно и лежал, пытаясь обмануть боль, долбившую затылок. После дней, заполненных нудной возней с записями и подсчетами, понуканием надсмотрщиков, битьем рабов, луна отдыха пронеслась стрелой. Через два дня назад, на Канал. Правда, будет, что вспомнить – пышные зрелища, шумные пиры, красивые плясуньи… Прикрыв глаза, Агдан вспоминал вчерашний пир у Тарара. Хозяин расщедрился: добыл настоящей некты из лошадиного молока, а не поддельного пойла, нанял петь Тейю, о которой нынче шумит вся Атла.

Она и вправду хорошо поет. Только песни странные, беспокоящие. Особенно эта – про тропу над жерлом вулкана. Как же там…

Но тут по мостовой перед домом загрохотали колеса повозки.

В дверь заглянул Ип, желтый пройдоха из Либы, незаменимый, когда надо разнюхать о тайном зрелище, передать красный цветок жене какого-нибудь старого болвана, раздобыть в долг питья.

- Господин, вставай! – Ип говорил по-атлантски свободно, но с чмокающим акцентом. – Твой отец приехал!

Агдан вскочил с постели и схватился за голову. Мало было печалей! Опять начнутся нравоучения: «Вы, молодые, нарушаете устои предков, напиток больших празднеств хлещете в обычные дни. И куда вам столько женщин! Надо жить скромно, копить браслет к браслету…» Охая и ворча, Агдан протягивал руки и ноги Ипу, который ловко одевал его. Подкормчий налил на ладонь душистой воды из кувшина, мазнул по лицу, пригладил прямые черные волосы и заторопился вниз по лестнице. Какой он там ни есть отец – грубый рубака, провинциал, а прояви непочтение: отхлещет носорожьим ремнем так, что неделю не сядешь!

Склоняясь, Агдан протянул отцу сложенные руки. Ип суетился, выставляя миски с мясом и рыбой, кувшины напитков.

- Долго спишь, - проворчал Храд. – Я с утра проехал сотню стадий, а ты только еще протер глаза.

- Отец, через два дня на Канал. Надо напоследок отдохнуть…

- Отдохнуть? – Храд с усмешкой глянул на заплывшее лицо сына. Похоже, старик был настроен мирно.

- Отец, соизволь выпить чашу некты.

- А разве сегодня Рождение Солнца или День Отплытия?

- Давший мне жизнь, наша встреча – сама праздник. Эй, желтый, налей нам!

Покачав головой, Храд выпил. Агдан начал рассказывать столичные сплетни. Храд ухмылялся – приятно узнавать плохое про богатых и властных.

- Ну, хватит забав! – сказал он вдруг и нахмурился, чтобы подчеркнуть серьезность разговора. Давя зевоту, Агдан слушал о плохой весне, трудном лете, грозящих семье бедах. Выкарабкавшись на краешек круга власти, он считал все это копание в земле и возню со скотом тупым и неприличным занятием. И совсем уж глупа затея с гием, якобы выучившимся грамоте. Небось выдолбил полста знаков…

- Проверь его и назови цену, - закончил отец.

- Ладно, - вздохнул Агдан, - давай лохматого. «Повезешь назад, если не пришибешь со злости», - подумал он, усмехаясь.

Вслед за Ипом Ор вошел в комнату, убранством сильно отличающуюся от деревенской. Резные скамьи, фигурные светильники, ниши, прикрытые занавесями. Стены ярко расписаны. Вон охотник стреляет в оленя. А оленей гии рисуют лучше!

- Лохматый, поди сюда! – младший сын хозяина достал из плоского раскрашенного ящика измятый лист:

- Прочти это.

- Плохо исполнишь – побью! – добавил Храд.

Не совсем понимая смысл, Ор произносил значения знаков: «Подкормчий Агдан доносит: на неделе из земли камень выступил. Сдвинуть с места ярое старание проявлял, но не удалось. Ремень порвался, пять лопат убило. Помощи прошу – расколоть на части…»

- Хватит, - сказал Агдан, подивясь бойкости чтения, - теперь пиши ненадолго. – Ор взял из красок ту, что легко смывается.

- Пиши: Повеление. За луну Восточных ветров вынуть земли 2000 толстых локтей Подпирающего.

Дорисовав фигурку Небодержца, Ор протянул лист Агдану.

- Все верно! – ответил тот на взгляд Храда. – Чудеса! Пишущий гий! Ну, посмотрим, как он считает. Убери, что написал, скотина!

Ор вылизал лист.

- Считай: вырыть круглую яму поперечником в сорок локтей и глубиной восемь. Один раб в день может скопать четыре охвата локтей. Сколько пригнать рабов, чтобы кончить работу в четыре дня.

Задача была сложной. Следовало найти постель круглого поля, охват ямы и устроить раздел локтей между днями. Ор погрузился в вычисления, бормоча правила, разворачивая воображаемые плащи. Закончив, он стал разглядывать рисунки на стенах. Особенно ему понравились корабли, плывущие вслед низко летящим птицам. С описания такого плавания началось его обучение знакам. Перед глазами возникла Илла…

- Остроносая скотина! – взревел Агдан, обернувшись. – Ты что зеваешь по сторонам? Не можешь решить? Видишь, отец, я сразу…

- Я решил, - сказал Ор, глядя в лицо Агдана, - а ты не сказал, что делать еще.

- Решил? – Агдан изумленно уставился на верный ответ. Над этой задачей он когда-то бился три дня и запомнил на всю жизнь. – Отец, Илла совершила чудо! Можно продать его хоть сегодня и не меньше чем за 15 браслетов! Хотя… - от неожиданной мысли Агдан поперхнулся, - зачем выпускать такую ценность из семьи!

- Браслеты как раз и придут в семью, - не понял Храд.

Агдан стал жаловаться на работу. Ну разве дело для властных – возиться с числами и вязнуть в грязи?

Их дело руководить! Имея писца, легче выслужиться.

Храд задумался:

- Конечно, хорошо бы тебе скорее стать кормчим. Но пятнадцать браслетов! И эта проклятая засуха…

Агдан застонал: отказаться от такой находки, да еще второй раз слушать про нудные сельские заботы!

Вдруг лицо его прояснилось:

- Значит, ты хочешь купить четырех рабов?

- Лучше пятерых, - поправил Храд, - и посильнее.

- Может быть, мы это уладим. Ты позволишь тебя оставить?

- Иди, - махнул рукой Храд. – Я и сам пойду, навещу друга. А ты, если достанешь мне пяток крепких рабов, гий твой.